Лимончик от лимонного дерева... идет лесом

Дядюшка Орочимару

Примечания:

Спасибо Кибер Мудаку, за "Эрохокаге", хех.

Глава — отменно упоротая, просто автору мозги солнышком напекло, а потом и у компа расплавилось то немногое, что осталось... Эх, жарень, мать её за ногу!

--------------------

— Братец! — на этот привычный возглас Харуко Наруто лениво приоткрыл глаз… Дерево, под которым развалился наш герой, было раскидистым и давало столь стратегически значимую в такую несусветную жару тень.

Харуко — младшая сестренка, появлению которой предшествовали периоды особого злобствования мамани. «Лучше веди себя хорошо, Наруто, в твою маманю вселился бесенок, видишь, как растет животик? Потому потерпи немного и не дури, балбес!»

Впрочем, ходил по одной половице вокруг раздувшейся в обхвате почти что до Гамабунты мамани, как раз папаня. Поскольку та припечатывала его емким: «Это ты виноват, старик, бес тебе в ребро!» — и отправляла за чем-то жутко экзотическим, что сам Наруто не рискнул бы съесть…

Даже поросёнок Тон-тон смекнул, что разъяренную Сенджу лучше оставить в покое, и потому обходил последнюю десятой дорогой. Смена настроений стала для мамани чем-то настолько привычным, что Наруто уже привык к тому, что сейчас его могут ласково поманить к себе, потрепать по головке и даже дать послушать толкания «бесенка», а потом… пропнуть «тренировать ирьендзюцу с Шизуне, бестолочь!»

Наруто привык… Тем более, что ему среди всех домочадцев да и случайных встречных под тип работников гостиниц и постоялых дворов, где они останавливались, перепадало на орехи меньше всего. Как-никак он у мамани — любимчик.

И он не обижался. Той явно приходилось нелегко. Обычно энергичная и одной левой выносящая двери — Наруто видел, как та теперь тяжело переваливалась и держалась за поясницу, проклиная собственное отечное тело.

Шизуне как-то ему сказала, что мама не такая молодая, какой кажется. Что у ней на лбу — не просто замысловатый ромбик, а особая печать, через которую она концентрирует чакру, позволяющую ей выглядеть молодо, а также моментально залечивать даже самые серьезные раны.

Наруто тогда ей не поверил. Но миниатюрная мама выглядела почти что ровесницей Шизуне, которая, в отличие от неё, на памяти Сенджу, всё же менялась внешне… Это было странно, но, на взгляд Наруто, недостаточно, чтоб поверить.

Впрочем, ирьендзюцу он изучал, хотя и едва ли мог выговорить без ошибки то, как называется этот раздел техник шиноби. С одной стороны, вы спросите, зачем? Если можно стать самым сильным и никто даже близко не сможет тебя ранить?

Пожалуй, ответ на это «зачем» он узнал слишком рано… Не всегда их странствия проходили гладко. А его родители обладали удивительной способностью находить себе приключения на пятую точку. Особенно сильно однажды отличился батя, заявившись среди ночи… Точнее заявился — тут не то слово. Его к ним в номер выплюнула жаба — не только помятого и слегка пожеванного, но и зеленовато-бледного со спутанным сознанием. Потому как батя нёс какой-то бред об Облаке, шпионах, нукенинах и каких-то лохматых биджу.

Маманя тогда создала элемент воды и со словами: «Заодно протрезвеешь, зараза!» — смыла с него большую часть крови, и только потом смогла приступить к лечению. Шизуне, как назло, смылась на прогулку с Тон-тоном, а Наруто с легким страхом наблюдал, как маманя берёт под контроль свою фобию, поскольку, иначе батя явно имел все шансы до утра не дотянуть…

Кажется, тогда он почерпнул много новых слов из уст явно перепуганной не меньше него и оттого бранящейся Сенджу. В тот злополучный вечер Наруто и узнал, что каким бы сильным шиноби не был — он не неуязвим и зашивать его всё равно потом медикам, которые тоже люди… Со своими страхами… И ступором.

Он помнил собственный ужас, когда батю только выплюнула жаба, а маманя застыла посреди комнаты с трясущимися губами. Она не реагировала ни на его тормошения, ни на окрики… Пришлось применить собственное изобретение — секси дзюцу, которое всегда до жути бесило маманю… Наруто впервые был рад схлопотать пинка, потому что это заставило маманю отмереть и заняться делом.

С тех пор он не ворчал, когда в его голову пытались с грехом пополам вбить основы медицинских техник. Потому что ты можешь быть, сколько угодно сильным, но всегда есть шанс не успеть на помощь близким. У ниндзя-медика возможности были шире, хоть и тоже небезграничны.

Сколько раз в пути их просили помочь, но Шизуне хватило одного взгляда, чтобы покачать головой… Хотя Наруто ясно видел, что те люди ещё дышали…

Звёзд с неба Наруто никогда не хватал. Впрочем, гениев в их семействе отродясь и не было… Что маманя, что батя — порой откровенно тупили. Да и у Шизуне случались затупы, хоть она и была подвержена им меньше всего. Потому и объясняли ему доходчиво, так, чтобы понимал…

В том числе и на практике. Потому Наруто писал с ошибками и с напрягом считал в уме, когда его отправляли в магазин, но зато точно знал, что вот тот — симпатичный, на первый взгляд, цветочек, на самом деле, страшный убийца… И что девицы, что догадывались вплетать его себе в венки — имели все шансы унести эту красоту с собой в могилу. Что вода — обычная вода также таит порой в себе опасностей больше, чем доверху заряженный снаряжением нукенин приличного уровня.

«Ниндзя должен быть внимательным — иначе рано помрет!» — так учили его. И в самом деле по какой-то там статистике до тридцати доживали единицы… Ещё более редко успевали завести семью. А уж чтоб добродить по бренной земле до седин — это надо быть либо гражданским, либо Третьим хокаге. Либо родиться седым, как его батя.

Потому — да Наруто учился быть внимательным, а также терпеливым. Хоть это и было совсем не в его натуре, ирьендзюцу приходилось брать упрямством. Им, а ещё кровью Узумаки… Те славились своей жизненной энергией и запасами чакры.

Маманя как-то объясняла ему, что печать бьякуя её научила ставить бабушка, а та была стопроцентной Узумаки. И в самом деле, даттебайо, чакры у Наруто было много! Как и энергии… Так много, что и сидеть на одном месте было проблематично… Потому предложением — копить излишки, почти как сдачу с покупок в маленьком жабе-кошельке — было принято им на ура. Заодно и семья вздохнула поспокойнее.

Ведь Наруто, которому только что и без бубна с трудом объяснили, как именно копить энергию (пригодился даже батя, который тоже как-то умудрялся уходить в дзен и собирать «природную энергию»), теперь был занят медитациями.

Хотя Шизуне и предупреждала, что печать у него может так и не появиться… Даже спустя много-много лет. Как и у неё. Но батя тут же сглаживал это тем, что ему потом легче будет освоить режим отшельника. Что это за режим — Наруто видел, а потому не спорил и постигал дзен.

Правда, теперь уже нервы проверяла на прочность сестренка. Появление Харуко привело к тому, что бате пришлось бросить курить — надоело слушать лекции мамани о потенциальном вреде для ребёнка. Как следствие, раздражительным теперь стал ещё и батя. И даже Шизуне, которой часто сплавляли успокаивать ревущую Харуко. И Тон-тон, которому теперь перепадало меньше ласки и внимания и которого теперь даже маманя ласково именовала: «Пшел отсюда, окорочок!»

Глядя на концерты не по заявкам, которые честно отрабатывала его сестрёнка, которая больше все же напоминала ревущего истошно бесёнка, о чем свидетельствовали и красные глазки последней, Наруто задавался вполне резонным вопрос, отчего же все дружно не поехали кукухой ещё во времена его младенчества, на что получил удивительно четкий ответ…

Оказалось, что при всей своей гиперактивности орал он чуть менее истошно да и все были аж на шесть лет моложе… «А нервы целее», — прибавлял батя, украдкой капая в чай мамани какие-то успокоительные травки… Правда, та распознала их на вкус и более того выплюнула, после чего устроила забег за улепетывающим батей, попутно крича что-то о том, что кормящим матерям такую отраву пить нельзя…

С появлением Харуко ловить дзен стало сложнее, зато скилл прокачивался даже интенсивнее. После мелкая прекратила орать, а начала с интересом изучать окружающий мир. Особенно её интересовали полоски-усы на щеках у Наруто. Естественно, попытки схватить его за данные отметины — успехом не увенчивались. Зато богатая шевелюра страдала. Как и достоинство Наруто, к которому прозвище «Солнышко» крепко так приклеилось.

Впрочем, сестрице это он прощал. Уж больно незамутненно та любила его. За Харуко нужен был глаз да глаз, потому что проделки Наруто блекли в сравнении с её «экспериментами». Если он придумал секси-дзюцу да угомонился, ловя дзен, изучая ирьендзюцу да призывы, то сестренка… В ней явно умер горе-экспериментатор.

Поскольку она единственная в их семействе, кого природа мозгами не обделила… Ей мало было изучать печати с родителями — она придумывала новые. И не всегда это было безопасно… часто, очень часто — Харуко щеголяла без бровей… Да и сам пытавшийся её оттащить Наруто — тоже.

Теневое клонирование только попервости считалось его коронкой — Харуко создавала больше клонов — раз, они у неё дольше не развеивались — два. Три — мелкая обладала ну просто бешенным нравом — это в минуты спокойствия — она лапушка, в гневе — пиши — пропало.

Если Наруто признавал лишь кунай, то Харуко вытребовала на шестилетие — катану. Маманя, глядя на неё, совсем не тихо вздыхала и говорила, что в неё вселился Тобирама.

Сенджу понятие не имел, чьей именно там является реинкарнацией его сестренка, но ссориться с ней всё же не рисковал. Да и тренировался с её появлением — в разы усерднее. Нельзя было уронить авторитет старшего брата, а таковой у него имелся.

Ведь для своего возраста, по словам Шизуне, Наруто был вполне себе ничего таким шиноби. Только вот рассенган — зараза, всё никак не желал выходить таким же разрушительным как у бати.

Шизуне говорила, что и так неплохо. Маманя, что ему не хватает концентрации — дуй учить ирьендзюцу, контроль над чакрой станет выше — и у тебя все получится. Батя — махал рукой, что у Четвертого хокаге на эту технику ушло три года.

Харуко же просто мило улыбнулась и предложила поспорить… Спорили на желание. Предмет спора, что у Наруто получится полноценный рассенган за месяц.

Сенджу уже откровенно выбешивал Эрохокаге, придумавший эту сложную технику. Ведь больно умным и гениальным ему тот в единственную их (и до жути странную) встречу не показался… А батя уж явно щадил его, не рассказывая за сколько времени сам освоил рассенган.

И вот стояла дикая жара, а тщетно тренировавший рассенган Наруто притомился и уснул под слегка покоцанным техникой деревом.

Харуко разбудила его аккурат в разгар до жути бредового сна, вызванного не иначе как солнечным ударом. Увиденный им всего лишь раз в жизни эрохокаге, обряженный в черные доспехи самурая со страшным шлемаком в руках и странного вида, святящимся мечом, бежал за ним по каким-то обитым металлом коридорам и орал:

— Наруто, я твой отец, давай вместе править Конохой!

В общем, Сенджу был только рад тому, что Харуко его разбудила. Потому что сил терпеть этот бред не было… Да и двигался «Эрохокаге» как и положено тому, кого чуть более адекватные, чем сам Наруто, люди прозвали «Молнией».