Ядовитая пыль

Глава 7

Он сердито свёл брови, и выражение лица стало иным. Гнев был силён, но почему? Лауре оставалось только догадываться, что это из-за ответа, потому что раньше гнева он не выказывал.

Не то, что Никки. Эта женщина говорила ей мерзейшие вещи. Пыталась рассказать, что быть Матерью ужасно. Эта должность включала такое жестокое обращение, что и представить сложно. Лаура отказалась слушать. Всё знали, что Матерей почитали. По крайней мере, так учили в Академии. Хотя после всего рассказанного Акселем, Лаура задумалась, как много было правдой.

— Ты слышала женщину. Она хочет вернуться. — В словах Акселя была какая-то насмешка, но Лаура не могла её понять, и не могла выяснить, почему эти слова так жалят.

— Ты же несерьёзно раздумываешь о том, чтобы её вернуть? Никто такого не заслуживает, даже эта идиотка. — Никки посмотрела прямо на Лауру, выпалив оскорбление.

Лаура выпрямилась во весь рост.

— Прости, что? Ты не имеешь права меня оскорблять.

— Заткнись, идиотка с промытыми мозгами. Я не с тобой разговариваю, — огрызнулась Никки.

— Ты говоришь обо мне, — не унималась Лаура.

— Говорю за тебя, поскольку, видимо, ты настолько тупая, что не можешь за себя постоять, — горячо возразила Никки.

— Только потому, что тебе не понравилось быть Матерью, не означает, что ты должна приказывать остальным отказаться от этой должности. Мне хочется ею стать, — сказала Лаура, тоскуя по родному куполу и не понимая, что делает в этом странном месте. На неё давило отсутствие окон.

А что если потолок рухнет? Как все дышат? Как они могут существовать? Люди, населявшие это странное здание, казались дикарями. Их волосы не были аккуратно завязаны сзади или коротко острижены. Одежда представляла собой пёстрый ассортимент тканей и цветов, фасоны были столь же разнообразны, как и лица. Толстые и худые. Молодые и старые. Даже настолько юные, чтобы находиться в Яслях. Другие должны были бы посещать Академию. Аномалия или налётчик — не важно. У них не было школ. И правил.

На мгновение Лаура им позавидовала. Но потом оглядела лачугу, содрогнулась, подумав о том, что застрянет с самыми отвратительными ртами, которые когда-либо разговаривали, и воздух здесь был туманным миазмам, заставившим тосковать по циркулированному воздуху Купола. Лауре не хватало порядка Улья.

— Я говорю, что если Лаура хочет вернуться, то пусть возвращается. Её предупредили. — Аксель не пытался её убедить. Совсем.

Это беспокоило Лауру больше, чем должно бы.

Никки скривила пухлые губы. Даже абсолютно раздражённая она оставалась прекрасной. И свирепой.

— Она мне не верит.

— Это её выбор.

И вот оно снова — утверждение, что у неё есть выбор. А так ли это? Какое право выбора она имела в Улье? Должно быть, ничем не отличающееся от порядков любого Купола. И почему она хотела что-то выбирать?

Никки нахмурилась и скрестила руки поверх ярко-синей блузки с большим декольте спереди. На ней были брюки, которые облегали фигуру и не скрывали набедренные ножны. Пистолет, нож, нож. Рукоять ещё одного ножа торчала из ботинка. Даже на предплечьях были ножны с кинжалами. Яркое напоминание о том, что они живут в мире, в котором необходимо тяжёлое вооружение.

— Я умываю руки. — Никки вскинула руки и пошла прочь, вот только Аксель её остановил.

— Мне нужно, чтобы ты немного присмотрела за нашей гостьей, пока я улажу кое-какие дела.

— Да ты, должно быть, шутишь. — Никки скривила губы в гримасе раздражения. — У меня нет времени нянчиться с тупой сукой. — И зашагала прочь.

— Не думаю, что я ей нравлюсь, — пробормотала Лаура.

— Ей вообще мало кто нравится, — признался он.

— Аксель! — крикнул ему кто-то.

Он отвёл взгляд, его профиль был намного больше и грубее, чем у тех, кого Лаура знала. И этот профиль притягивал взгляд.

— Что?

— Нужно, чтобы ты кое на что взглянул.

— Ну, конечно же, — ворчание было усталым, но добродушным. — Я должен кое о чём позаботиться, но не могу позволить тебе бродить тут без присмотра. — Он достал моток верёвки.

— Не привязывай меня. — Лаура спрятала руки за спиной. — Я никуда не пойду.

— Ты это сейчас говоришь, а потом украдёшь оружие и перестреляешь людей.

Лаура моргнула.

— Это очень неприятно слышать, и, уверяю тебя, мне бы это и в голову не пришло.

— Шпион бы так и сказал.

— Я? Шпион?

— А разве нет? Вера убеждена, что ты агент Анклава.

— Это нелепо.

На губах Акселя появилась едва уловимая улыбка.

— Я, вроде как, тоже так думаю. Но, на всякий случай, мы не можем позволить тебе сбежать и разболтать наши секреты, так ведь? — Аксель протянул руку и принялся ждать.

У неё возникала мысль бороться. Сделать так, как говорил Аксель: стащить оружие и сбежать. Но куда? Аксель не позволит далеко уйти. Если она его разозлит, то он может сделать что-то похуже, чем просто привязать её в столовой. По крайней мере, если она останется здесь, быть сможет, есть шанс что-нибудь узнать. Лаура протянула запястья. Ему потребовалось всего мгновение, чтобы закрепить только одну руку, а затем протянуть длинный конец к столу. Аксель ушёл не сразу. Он смотрел куда угодно, только не на неё.

— Тебе стоит послушаться Никки. Анклав не добр ко всем своим гражданам.

— Это не касается тех, кто повинуется. — Следуй правилам, и не будет никакой мольбы о пощаде.

— А ты всегда послушная? — спросил Аксель.

Лаура посмотрела на него. Обдумала ответ, прежде чем медленно произнести:

— Теперь да.

— Интересно, сколько мятежников там осталось. — Он окинул её пристальным оценивающим взглядом, который закончился подмигиванием, и ушёл. Оставил её одну. В лагере Крыс. Ей не нравился этот термин. Одно дело называть их Крысами, находясь в неведении купола. Здесь же, в Пустоши, Лаура поняла, что они такие же люди, что и те, что живут в куполе. Что оказалось самым захватывающим, так это то, насколько индивидуальными казались все. И дело не в отличии их лиц и телосложений. Волосы варьировались от коротких до длинных, некоторые были заплетены в замысловатые причёски и фантастически окрашенными, ни у кого не было похожего стиля. Разнообразие одежды включало в себя всё от брюк и рубашек до платьев, со смесью цветов, узоров. Не было ни единообразия, ни ритма, ни смысла. Кожа варьировалась в оттенках и часто была покрыта сложными татуировками.

Вот это часть выбора, про который постоянно говорит Аксель?

Лаура взглянула на своё платье — белое, и уже начало заметно изнашиваться. В куполах одежда была регламентирована. У Соуров, например, свободные серые брюки, почти как юбка, но с разрезом посередине. Свободные блузки и туники с несколькими карманами. На голове носили кепку, скрывающую волосы. Она слышала, что сам Анклав, высший эшелон их общества, носил оттенки зелёного. Матери — белое, во что Лаура и была сейчас одета. И поэтому среди этого цветного хаоса она выделялись как маяк. Одни не обращали на неё внимания. Другие хихикали, прикрываясь руками, или бросали жалостливые взгляды. Такие взгляды бесили больше всего. Не её, а их нужно жалеть. Ведь им не довелось жить в куполах, где чисто и безопасно… строго и умиротворённо.

Но кое-что у жителей Пустоши было лучше. Она не помнила, чтобы ела пищу с такой интересной текстурой или вкусом. Хотя до Лауры доходили слухи, что в городах устраивают пиры. Даже видела невозможные изображения тяжело нагруженных столов. Очевидно, какая-то фантазия.

И снова… она бросила взгляд через плечо на пустые чаны, теперь начисто вымытые, ожидающие следующего приёма пищи. Было ли неправильно гадать, что это будет?

Аксель, грубоватый вожак, объявивший себя её похитителем, ушёл, и, несмотря на бдительность, она не заметила его, но видела много вещей, которые не имели смысла. Мужчины и женщины разговаривали, даже касались друг друга без всякого осуждения. Дети бегали, гонялись друг за другом. Даже странный волосатый зверь, который прогуливался рядом с ней, виляя длинным хвостом, а затем вздрогнул и убежал. В Улье не держали животных, хотя Лаура слышала, что иногда их выращивали на мясо. Была ли эта пушистая штука для еды? Зверь не казался достаточно большим, чтобы прокормить очень многих. Возможно, он должен ещё подрасти.

— Это Пусыштик, — прошепелявил детский голосок.

Лаура обернулась и увидела рядом с собой маленького ребёнка. Она могла бы поспорить, что это девочка, с тонкими чертами лица, волосами, заплетёнными в косу и завязанными тканью.

— Кто такой Пушистик? — спросила Лаура.

— Кот.

Это слово ничего не значило. В Академии не очень много учили о животных, так как это не относилось к куполам, которые им будут назначены.

— А для чего он?

Вопрос показался девочке забавным, потому что она хихикнула, забираясь на скамейку рядом с Лаурой.

— Чтобы глядить, — ответила она так небрежно, как только могла.

— Прости, что?

— Мне кажется, маленькая мисс Кайли имеет в виду, что любит Пушистика, потому что эта кошка, которую сюда изначально привезли для ловли крыс, приглянулась этому любопытному отросточку.

Низкий голос заставил Лауру вздрогнуть, и ей не нужно было поворачиваться, чтобы знать, кому он принадлежит.

Кайли засияла при виде Акселя.

— Мама говорит, Пусыстику я нравлюсь. Она шпит со мной и муркает. Вот так же большим шобакам нравится Аксель.

Шепелявая речь была трудно понимаемая, и Лаура поморщилась.

— Большие кто?

Аксель снисходительно улыбнулся ребёнку.

— Готов поспорить Пушистик голодна. Беги к Бенни и скажи, что я разрешил дать тебе немного сметаны её покормить.

Лицо Кайли засияло ярче солнца.

— О, она будет любить меня ещё больше.

Девчушка убежала прочь, оставив свёрток ткани. Что-то в нём показалось Лауре странным, и она потянулась к нему свободной рукой. Нахмурилась, глядя на пришитые черты лица. Волосы из пряжи.

— Оно похоже на человека.

— Как и большинство кукол.

— Кукла, — медленно произнесла она незнакомое слово. — Для чего это?

— Для радости, спокойствия. Для этого предназначена любая игрушка.

— В Улье нет игрушек. Только уроки и работа.

— Похоже, там очень скучное детство. — В глазах Акселя была явная жалость.

Кайли выбрала именно этот момент, чтобы вернуться и протянуть свои пухлые пальчики.

— Я забыла Полли!

Похоже, она говорила про куклу. Прижав игрушку к груди, она снова убежала.

Лаура оглянулась.

— И часто ты похищаешь детей?

— Что?

— Я видела здесь нескольких детей. Вы их по пути в Улей похитили?

Лаура за время работы никогда не слышала о пропаже детей.

— Мы никого не похищали, — ответил Аксель с намёком на возмущение. — Дети здесь со своими родителями. С мамами и папами. С людьми, благодаря которым они появились на свет.

У Лауры сложилось впечатление, что он снова над ней подшучивает.

— Люди не создают детей. Их выращивают.

Почему-то насмешка в его улыбке стала шире.

— Выращивают. Ты серьёзно в это веришь?

— В Академии нам рассказывали о яйцеклетках, которые оплодотворяются и затем выращиваются в прорастающих жидкостях.

— Может быть, в Куполах так и делают, но в Пустошах мы рожаем детей, как это делали наши предки. Трахаясь и беременея.