Плач богов

Глава двадцать четвёртая

Сейчас они все втроём бежали из Терре Промиз, символа южной аристократии и чопорных матрон – всех тех вековых канонов высшего света, которые запрещали даже думать о чём-то неподобающем, за пределами их незыблемых моральных устоев. Теперь же он оставался позади, ускользал всё дальше и глубже, в конце концов вовсе скрывшись за густыми сводами гигантских деревьев пригородных алей. И меньше всего в эти минуты хотелось думать о тех, кто там остался. Э, нет! Всеми мыслями Эвелин уже была в Гранд-Льюисе. Вернее, в своих фантазиях или же видениях – спящих воспоминаний безумно далёкого прошлого.

И это уже не крохотная капелька, а более существенные глотки, разбавленные игристым вином Божоле Fleurie и не менее утонченным вкусом изысканных деликатесов. Полин намеренно настояла на паре бокалах лёгкого аперитива и более сытных закусках, поскольку ночь обещала быть долгой, весьма увлекательной и отнимающей немало сил у тех смельчаков, кто рискнул открыть охоту на её манящие сокровища. Так что пока они добрались до границы города, Эвелин успела расслабиться почти до возможных пределов, надышаться воздухом кратковременной свободы и позволить ей вскипятить кровь совершенно новыми ощущениями и страстями.

Жаль, что свобода похоже на то же вино и имеет не менее бурное похмелье по утрам. Но ведь это будет ещё не скоро. А пока… Время и место диктуют свои условия, убеждая в ложном выборе тех или иных решений. Будто ты сама направляешь свои шаги в выбранном тобою направлении. Какое наивное заблуждение. И как быстро она забыла о том, кто её сюда привёл на самом деле.

Хотя какая разница? Когда голова кругом, и ты погружаешься прямо с ней в плотный омут зыбкого воздуха, а над её макушкой расплёскиваются хаотичные брызги восхитительных фейерверков, думать о чём-то важном – всё равно что растрачивать в пустую и без того ускользающие крупицы драгоценного времени. Главное сейчас – успеть выкрасть у него только лучшие моменты, увидеть, как можно больше и запомнить лишь самое захватывающее.

Они оставили коляску где-то на безлюдной окраине города, чтобы никто не видел, в чьём экипаже они приехали, а, главное, с какой стороны. И где-то всего через пару улочек влились в живой поток шумной толпы, буквально нырнув в её расступившиеся «воды», нисколько не задумываясь о последствиях и куда их в конечном счёте потом вынесет.

Всё так и было, как Эвелин когда-то себе представляла (или вспоминала), прокручивая в голове раз за разом, если требовалось во что бы то ни стало сбежать из реальности. Но в этот раз она впервые сбежала в реальность, провернув всё с точностью наоборот, и это действительно оказалось необычайно восхитительным. Находиться в толпе, среди сотен чужих масок, скрывавших абсолютно незнакомых ей людей и быть одновременно свободной от всего и вся. Никаких запретов, никаких страхов сделать или сказать что-то неподобающее. Наоборот, ограничений никаких. Хочешь пускайся в пляс во всеобщем хороводе на центральной площади, хочешь подпевай шутливым песенкам местных «менестрелей», чья задористая музыка доносилась со всех сторон и едва не с каждой улицы всевозможными мелодиями на любой вкус и цвет. А сколько здесь было маскарадных костюмов и масок, разношерстных мастей и расцветок; и смешанных запахов, и мелькающих за глазными прорезями чужих взглядов, поверхностных прикосновений и резких голосов. Только всё это казалось таким же эфемерным, почти бесплотным, как и то, что видится в снах. Будто дотрагиваешься случайно к призракам, а они ускользают сквозь пальцы, оставляя на коже едва осязаемый отпечаток безликих воспоминаний.

Хотя, наверное, забавнее всего было наблюдать за Полин и Крисом, то с какой бдительностью молодой кучер оберегал свою юную госпожу (и по совместительству возлюбленную) от посягательств нежелательных конкурентов, позволяя себе при этом то, на что бы никогда не рискнул пойти без черной остроносой маски на глазах тех же окружающих их людей. И как бы непривычно выглядело всё со стороны, какие-бы искусственные личины не скрывали их истинные лица, более искренних к друг другу отношений они едва ли где и когда сумели бы показать, как и раскрыться друг перед другом.

Может поэтому Эвелин и испытывала к увиденному лёгкое чувство зависти? Нет не чёрной. Вполне светлой, хоть и с лёгкой горчинкой ненавязчивой тоски, заставлявшей то и дело бросать рассеянные взгляды по сторонам, невольно всматриваясь в ближайших людей в мужских костюмах. Только вот прикасаться к себе, особенно с какими-нибудь непристойными намёками, как бы парадоксально это не звучало, она не позволяла ни одному из них, предпочитая танцевать в групповых танцах, но ни в коем случае ни в парных.

Её пугали все эти маски, пусть они и избавляли от возможности узнать, кто за ними прятался, ведь никто не принуждал её снимать свою и раскрывать чужое лицо в ответ. Окутывающий всех участников маскарада ореол едва ни мистической тайны, позволял до поры до времени довольствоваться её чарующим таинством праздничной ночи, в воздухе которой переплелось столько незримых нитей чего-то метафорического и эфемерного, возможно дыхания и взоров тех же духов языческих богов, на священной земле коих и происходило всё это человеческое сумасшествие.

Как бы там ни было, но испытываемую при этом эйфорию непередаваемой на словах свободы невозможно было сравнить ни с чем. Как и с теми же страхами необъяснимого предчувствия – очень сильного, пугающего и одновременно будоражащего сладкой пульсацией внутреннего волнения на уровне диафрагмы, с последующими приливами головокружительных «ударов» в живот и голову. Конечно оно ложное, но разве телу это объяснишь? Телу и немощной плоти, жаждущих невесомого парения в этих противоречивых ощущениях и обострённых эмоциях, рвущихся к большей свободе, к незримому притяжению чего-то невероятного, но очень близкого, почти дышащего в твой затылок, отчего по спине и позвоночнику до самого затылка пробегают царапающие искры необъяснимого удовольствия.

Может из-за таких вот приступов она невольно и озиралась, всматриваясь в близстоящих людей… искала чей-то пронизывающий насквозь взгляд? А может кто-то специально призывал её к себе, заставлял оборачиваться, испытывая то ли на прочность, то ли на какие иные чувства? Хотя не исключено, что всё это ей только причудилось… разве что до поры до времени. До того момента, когда её глаза пересеклись со взглядом (о, великие боги!) обсидиановых кошачьих глаз в ромбовидных прорезях чёрной маски, представлявшей из себя обычную полоску из узкой ткани. По крайней мере издалека они такими и показались. Точнее, где-то в шести ярдах от Эвелин, возле ближайшего к ней дома, к стене коего и прислонился их владелец – то ли мексиканский чиканос, то ли «персонаж» когда-то прославившегося чилийского Робин Гуда - Хоакина Мурье́ты Карри́льо* в традиционном костюме жителей Латинской Америки, в которую входило обязательное ношение пончо и соломенных шляп (хорошо, что хоть не сомбреро).

Но даже тень от головного убора не могла до конца скрыть большей части его незащищённого маской лица – настолько знакомого и исключительного, что узнать его даже с такого расстояния оказалось совершенно несложным. Было бы куда странным, если бы она его вдруг и не узнала, даже будь на нём маска Вольто. Такую высокую, ещё и широкоплечую фигуру, статную осанку, величаво поднятую голову, наверное, не спутаешь уже ни с чьими другими. А про пристальный взор, будто бы вскрывающий глупую жертву невидимыми клинками буквально осязаемых лезвий, даже упоминать не имело смысла. Они не только находили тебя в толпе, но и заставляли чувствовать их скольжение практически на физическом уровне, вынуждая тянуться за их источником, как по протянутым между ними и тобой то ли нитям, то ли неразрывным струнам впивающихся в плоть и нервы силков.

Киллиан Хейуорд? Ведь она не могла ошибиться, даже если бы и хотела подсознательно увидеть в этом человеке именно его.

- Идём, Лин. Я вспомнила, что собиралась сделать по приезду в город!

Сколько длилась их встреча взглядами? Пару секунд или пару вечностей? Может меньше, может дольше?

Полин вернёт её в реальность всего лишь прикосновением к руке, заставив обернуться к себе и чуть ли не насильно вырвав из кратковременной потери Эвы во времени и пространстве.

- Что?

- Здесь недалеко, вниз по улице через пару кварталов. Ты, наверное, уже и не помнишь о спиритическом салоне мадам Уейнрайт, хотя она и по сей день пользуется немалой популярностью, чем в первые годы после его открытия.

- Спиритический салон? Ох… - если кто и умел возвращать Эвелин на землю, то только Полли, как и полностью перетягивать на себя чужое внимание.

Конечно, ни о какой мадам Уейнрайт Эва не помнила, но была в курсе повального увлечения спиритизмом среди представителей высшей знати по всей Европе. Если кто-то в доме не держал доски Уиджа**, то это выглядело не менее странным, как если бы не иметь каких-нибудь важных предметов мебели – вроде столов или стульев.

- Ты собралась кого-то вызывать? – она даже успела как-то резко забыть (правда ненадолго) о Киллиане Хейорде (если это был конечно Киллиан Хейуорд). Хотя волнение никуда не девалось, скорее, ещё больше закопошилось уже где-то на дне желудка скрученным жгутом усилившихся страхов и противоречивых эмоций. Было ли это связано с нежданной идеей Полин пойти в какой-то спиритический салон или всё же следствием ещё более нежданного появления портового грузчика, она так и не узнает. Её просто потянут вслед за собой пока ещё в неизвестном направлении, вновь ныряя во встречную толпу, а потом дальше – в сторону выхода с центральной площади к более узкой торговой улочке де Фарм.

- Конечно, нет! Я же не настолько отсталая, чтобы верить в призраков и духов с того света. Это по части мадам Леру, вот она-то ну просто повёрнута на потустороннем и сверхъестественном.

- Тогда зачем тебе идти в спиритический салон?

- Потому что мадам Уейнрайт потомственная гадалка, а не только медиум, и ко всему прочему мать Криса.

- Ох!.. – но в тот раз Эвелин всё-таки вспомнила о главной причине своего раскуроченного волнения и не удержавшись обернулась. Но, видимо, не намеренно. Сработал самый обычный рефлекс на уровне защитных импульсов, поскольку ощущение, будто за ней не только наблюдают, а быть может даже подкрадываются со спины, оказалось настолько сильным и пугающим, что не поддаться ему – было бы явно из ряда невозможного.

Естественно, за ней никто не шёл и не дышал ей в затылок буквально, как ей могло почудиться за секунду до этого. Самый главный виновник её неунимающихся страхов всё так же стоял на своём прежнем месте и… продолжал смотреть в её сторону. Правда недолго. В смысле не перестал смотрел, а стоял недолго, где-то секунды через две-три оттолкнувшись от щербатой стены грязно-серого цвета и очень медленно, весьма нерасторопным шагом пошёл, по узкому тротуару вдоль зданий вслед за ними!

Может мысль привлечь к нему внимание Пол и мелькнула было где-то на задворках запаниковавшего рассудка, но длилась она всего ничего. Шли они очень быстро, довольно-таки ловко маневрируя меж встречными участниками карнавала, и так же быстро ушли вперёд, так что Киллиан Хейуорд (или его двойник), очень скоро скрылся из виду за фигурами людской толпы. Правда долгожданного облегчения Эва так и не испытала, чувствуя в происходящем тот самый подвох, который возможно и являлся причиной всех её последних предчувствий.