Плач богов

Глава тридцать восьмая

Уж кого-кого, а услышать, и тем более увидеть здесь кого-то, да ещё и в лице Киллиана Хейуорда (неспешно пробирающегося сквозь заросли тропической чащобы) Эвелин ожидала в самую последнюю очередь. И, судя по реакции собственного тела, совсем не ожидала. Даже чуть не зашлась кашлем, когда сердце со всей мочи ухнуло о рёбра вначале при чётком звучании знакомого мужского голоса, а потом и вовсе пустилось в безумный пляс, как только глаза разглядели вынырнувшего из-за стволов старых деревьев, где-то в девяти ярдах от временного убежища девушки, вполне себе настоящего, живого и стопроцентного Хейуорда. И, поскольку останавливать свою хаотичную чечётку сердечная мышца никак не собиралась (во всяком случае в ближайшие минуты), затянувшееся на присутствие мужчины зашкаливающее волнение говорило как бы само за себя. И, похоже, оно только что вытиснило из головы Эвы все недавние мысли и переживаемые страдания, мгновенно переключившись на реальный образ того, кто, как это ни странно, до сих пор занимал в её памяти лидирующее место.

- Бога ради, только не носись за ящерицами, всё равно не поймаешь. И прекрати лаять, а то ещё услышат и пришлют сторожа с берданкой.

То, что она его видела здесь, уже казалось чем-то неправдоподобным, особенно после последнего сна и выплаканных слёз по собственному будущему. Даже неосознанно прикусила костяшки на кулачке, будто заранее предотвращая возможность издать нечаянный звук. Мало ли, а вдруг не выдержит, да всхлипнет. У неё и без того дыхание перехватывает, особенно от мысли, что её заметят. К тому же стоять неподвижным элементом в местной композиции тоже не слишком уж и получалось. Так и тянуло выглянуть на чуть-чуть из-за дерева и проследить за действиями мужчины. И не просто проследить, но и рассмотреть его фигуру, желая определить истинную причину его нахождения здесь.

Неужто явился на очередную свиданку с Софией Клеменс? Тогда почему так далеко от построек Лейнхолла и тем более от конюшни? Ощущение, словно специально держится как можно дальше от центра заброшенной усадьбы, но всё равно выбрал цель на примыкающей к имению территории. Спокоен, расслаблен, даже галстук снял и пиджак, придерживая оный за петлицу ворота через плечо. И идёт так, будто видит перед собой протоптанную дорожку, по которой ходил уже не раз и далеко не первый год. Да и по поведению его собаки иного не скажешь. Видно, что очень хорошо знакомы со здешними местами, при чём знают каждый встречный сучок и веточку, как свои пять пальцев.

- Пайк, какого чёрта тебя туда понесло?

Один раз ей всё-таки пришлось вжаться в древесный ствол и даже перестать дышать, потому что пёс вдруг ни с того ни с сего сиганул в сторону мостика, пулей проскочил его трёхярдовый пролёт и остановился, как вкопанный всего в футе от ног прячущейся девушки. Сердце у неё, кстати, в этот момент тоже остановилось, поскольку собака смотрела прямо ей в глаза с неизвестно какими намереньями. Хорошо, что ещё лай не подняла. Непонятно, как и почему, Эвелин даже приставила к губам указательный палец, эдаким умоляющим жестом. Видимо, надеялась, что пёс её поймёт и не станет ничего предпринимать со своей стороны для раскрытия её временного убежища.

- Я не собираюсь туда идти и месить то болото. Возвращайся, давай.

Пайк явно собирался было гавкнуть и даже слегка приоткрыл для этого пасть, издав негромкий гортанный рык, но так и не дождавшись от девушки какой-либо угрожающей ему и его хозяину скрытой агрессии, лязгнул зубами, по смешному дёрнув головой, и тут же чухнул в ту сторону, откуда перед этим прибежал.

Эва облегчённо прикрыла глаза и прижалась холодным от испарины лбом к более тёплому стволу каури. Сердце накручивало в груди сумасшедшие обороты и буквально клокотало кипящей кровью в висках и бухающей аритмией по всему телу. Уж ежели что и умело блуждать по всему внутреннему организму, так это сердечный пульс в своей первобытной пляске.

Простояла она так довольно немало, боясь сделать лишний глубокий вздох и напрягая слух до максимума. По сути она и превратилась в один слух, пытаясь наугад определить местонахождение Хейуорда, и когда он уже поравняется с её деревом. Кажется, в ту минуту замер даже окружающих их мир, и всё, что ещё недавно представлялось сверхважным и первостепенным, просто взяло и кануло в никуда и ничто. Рассыпалось на незримые атомы воздушного эфира под тяжёлой поступью мужчины, хрустнув вместе с сухими сучками и уступив место более значимой персоне этого дня.

Успокоиться на чуть удалость не сразу. Пришлось для начала какое-то время выждать, прежде чем Эвелин рискнула обойти дерево и выглянуть в нужном направлении, чтобы определиться в пространстве и собственном положении в сложившейся ситуации. Осталась ли она до сих пор незамеченной мужчиной и каковы её шансы на фоне нового витка совершенно нежданного поворота событий? Да и сумеет ли она вообще как-то сбежать отсюда, если вдруг придётся это делать в самые ближайшие секунды?

Судя по удаляющемуся от её укрытия мужчине, Киллиан даже мысли не допустил о том, что находился здесь далеко не в одной компании своего пса. Так же и шёл, неторопливо, особо не оглядываясь и не сбиваясь с намеченного пути – строго вперёд, к просвечивающимся меж деревьями ярким пятнам дневного света и скрытому пока ещё от глаз спуску к небольшой бухточке.

Эва рискнёт выйти из-за дерева ещё нескоро. Вначале проследит за уходом Хейуорда, пока тот совсем не исчезнет из виду, а уже потом, разрываемая внутренними противоречиями, решится пойти следом за мужчиной. И то не сразу. Дилемма окажется не из лёгких.

Ещё несколько минут назад она собиралась забраться на край каменного утёса, с которого небольшим водопадом стекала местная речушка, и, долго не раздумывая, броситься головой на морские валуны у подножия вполне себе высокого скального выступа. Но её не очень-то разумным планам помешало появление человека, который уже по своей возложенной на него всяческими проведениями и закономерными обстоятельствами сущности мог по праву именоваться персональным возмутителем спокойствия Эвелин Лейн. Во всяком случае, на ангела хранителя он совершенно не тянул.

Так что по любому, первая серьёзная попытка суицида банально была прервана чуть ли не в самом зародыше и вытеснена из сознания девушки иным разворотом событий. А точнее, Киллианом Хейуордом, чьё очень близкое присутствие умудрялось путать не только мысли, но и вытягивать на передний план чувства со страхами, которые, казалось бы, должны были кануть в небытие на веки вечные ещё час назад.

Может поэтому она и решилась на куда меньшее, но отнюдь не разумное безумие – пойти за ним и проследить за его действиями, а заодно и узнать, для чего он на самом деле сюда явился, нарушая неприкосновенность границ частных владений Вудвиллей-Лейнов. Если он опять надумал использовать территорию Лейнхолла для своих тайных рандеву, уж в этот раз она ему устроит. Запомнит этот день точно теперь надолго!

Только спускаться по выбитым в скале ступеням не стала. Выбрала наилучшую точку обзора там же сверху, меж двух стволов итальянской сосны и за кустами дикой жимолости. Хорошо, что хоть не додумалась лечь животом прямо на землю, как это было в деннике конюшни.

Для начала стоило хотя бы проверить своё предположение – пришёл ли Хейуорд сюда на встречу или для чего-то другого, менее прозаичного. Хотя при первом осмотре открывшегося взору песчаного пляжа в оцеплении двух каменных выступов-утёсов, никого, кроме мужчины и его собаки, более обнаружено не было. И, судя по поведению самого Киллиана, он явно проделал столь долгий от Льюис-Гранда путь всего лишь с целью… Искупаться?

Как бы странным не выглядело это со стороны, но иного вывода не возникало. Особенно после того, как он начал стягивать с себя оставшуюся одежду. Учитывая тот факт, что на этот раз он не был в курсе касательно присутствия тайного зрителя-наблюдателя, все его действия выглядели достаточно расслабленными и непринуждёнными, без каких-либо попыток проделать тот или иной манёвр со снимаемой вещью неким изящным или по театральному картинным жестом. И тем сложнее Эвелин было отвести свой взгляд от его спины, а в последствии и от того, что обнажилось вслед за ней. Кальсоны он тоже стянул, сразу вместе с брюками, оставшись буквально ни в чём.

Дыхание перехватило моментально и на раз. Эва даже задышала чаще и через рот, когда лёгкие в скором времени потребовали спасительных доз кислорода для срочного возвращения в отрезвляющую явь.

Уж такое со сном точно не спутаешь. Слишком чёткие и контрастные картинки, освещённые жаркими лучами полуденного солнца и буквально разрисовавшие гладиаторское тело портового грузчика расплавленным золотом горячей палитры. Прямо поверх бронзовой, ещё и лоснящейся от лёгкой испарины кожи. Разрисовали везде! Где только сумели достать, подчёркивая и без того лепной рельеф мускулистой фигуры живописными переходами между светом и тенями, создавая ощущение усиленной наготы и незащищённости в несколько раз.

Какое там дыхание, казалось, даже здравый рассудок приказал долго жить. А как Эвелин при этом саму бросило в жар и в моментально выступивший пот (будто ей до этого было мало раздражающих ощущений от влажного исподнего). Только глаз всё равно отводить не стала, при чём не сколько из любопытства, а от некой жадности, пробравшей её в те секунды до самых костей. Да и чувство стыда за своё срамное подглядывание поубавилось довольно-таки сильно. Словно что-то с ней изменилось за прошедшие дни, прибавив нежданной смелости и упрямого желания увидеть большее, да налюбоваться чужим совершенством всласть.

Тем более мужчина был ещё обращён к ней спиной и самое откровенное, что она могла лицезреть в те минуты – это его голые ягодицы и ноги. Но даже этого на первое время ей хватило, чтобы насмотреться до лёгкого головокружения физическими формами идеального тела и при их движении, и при неспешном погружении в накатывающие на берег мутно-бирюзовые волны неспокойного океана. То, как он входил в воду – хотелось запечатлеть сразу же, если и не на холсте, то хотя бы на стеклянных фотопластинах с помощью крупноформатной фотокамеры.

Была б её воля!..

Да только что она могла? Кусать кулачок и восхищаться со стороны совершенством человеческой природы? Хотя, надо признать, Хейуорд был идеален во всём, даже когда был полностью скрыт одеждой, а без оной так и подавно. Большой, смертельно опасный, но на её счастье сытый хищник, чья непринуждённая грация могла соперничать лишь с ленивыми движениями какой-нибудь горной пумы. Он и был, как та далеко не домашняя кошка, способная завалить на землю целого бизона. Да, желание протянуть руку и погладить её бархатный загривок будет непреодолимым, провести по всем безупречным формам ладошкой и чувствительными пальцами, дабы вобрать эти незабываемые ощущения нервными окончаниями собственной кожи и в коем-то веке удовлетворить своё мучительное любопытство. И тем ненасытней будет взгляд, не в состоянии компенсировать то, что жаждет и требует тело.