Староста, который хотел достичь власти

106. в которой я иду дальше

Довольно быстро после этого я поблагодарил Билла еще раз, попросил прощения у Флер, перед которой мне было особенно неловко за испорченный день и все случившееся, а потом собрался уходить. Во время этого, брат непонимающе смотрел на меня, как будто мое поведение казалось ему странным.

— Подожди, Кингсли оставил для тебя, — сказал он, протянув мне какой-то конверт, подписанный летящим косым почерком.

— Спасибо, — я убрал письмо в бумажный пакет к остальным моим вещам. Билл все так же непонимающе смотрел на меня.

— Перси, что с тобой случилось? — наконец не выдержал он.

— Теперь все в порядке, спасибо тебе за все еще раз, — я повторялся, хотя и знал, что вопрос совершенно не об этом.

Билл все-таки волновался, и я обещал встретиться с ним на следующий день — больше, чтобы успокоить его, хотя и не знал, о чем стану говорить.

День клонился к закату, и морские волны окрашивались красноватыми отблесками, напоминавшими кровавые капли. Я решил немного пройтись по пляжу, прежде чем трансгрессировать, и шагал, разбрасывая ботинками рыхлый сероватый песок. Мои мысли снова были об Айи. Закрывая глаза, я видел ее лицо. Она шептала что-то, протягивала ко мне руку.

В чем-то теперь мне было легче, боль больше не оглушала, просто казалось, что кто-то разодрал плоть и вырвал сердце из груди.

Я злился на себя за то, что потратил много времени оплакивая ее смерть, хотя в этом не было совершенно никакого смысла, словно в крике, который никто не услышит. Мне казалось, что, если я действительно любил ее, то нужно было задушить слезы и сделать все возможное, чтобы ее смерть не была напрасной. Даже если смерть всегда напрасна по самой своей сути, даже если чудовищный факт того, что она умерла, нельзя было никаким образом ни отменить, ни наполнить смыслом, ни даже попросту принять.

Солнечный диск захлебывался в море, из последних сил разбрызгивая вокруг алые лучи и с хрипом выдыхая сизые облака. Пройдя ничтожное расстояние, я снова выбился из сил и вынужден был опуститься на песок. Некоторое время я, тяжело дыша, наблюдал, как солнце проваливается за горизонт, а потом открыл наконец пакет, который мне дали в больнице. Внутри были какие-то мелочи, подписанный документ, счет, сообщавший сколько нужно заплатить за лечение, два письма (одно, отданное мне Биллом и второе, запечатанное в розовый конверт), сигнальный значок Отдела Тайн, половинки моей волшебной палочки и вторая, совершенно целая, та, до которой я пытался дотянуться рукой. Мне тогда в первый раз случилось рассмотреть ту волшебную палочку и, конечно, я узнал ее сразу же. Эбеновое дерево и перо феникса. Она принадлежала Айи.

Мне стало дурно. Я был жив. А она умерла. Это все, что осталось.

Я прикоснулся к палочке, вытащил ее из пакета и некоторое время смотрел, как алые солнечные лучи играют на ее полированной поверхности. Мне думалось, что, в качестве последней почести, нужно найти для этой палочки хорошее место.

— Клянусь, я сделаю все, чтобы… — мой голос сорвался, и я не закончил.

Вдруг по моим пальцам пробежали крохотные искры, как много лет назад в магазине Олливандера, и у меня возникло необъяснимо четкое ощущение, словно эта палочка выбирала остаться со мной.

— Люмус, — для пробы произнес я. На острие зажегся яркий шар света.

В ту же секунду я ощутил что, как ни странно, заклятие Империус, которое я наложил на Толстоватого все еще действовало.

Оставалось составить план и двигаться. Постараться сделать все, чтобы ее смерть оказалась не напрасной.

В тот день я впервые за год возвращался свою старую квартиру — ту самую, куда я переехал, когда ушел из дома. Это было словно еще одно напоминание, что ничто в жизни не будет теперь нормальным.

Я подошел к двери и принялся возиться с замком.

— Уизли!

Картрайт стоял в конце коридора, самодовольно улыбаясь, и, кажется, уже некоторое время ждал, может быть, даже еще раньше пытался навестить меня в больнице.

— Открывай, — по-хозяйски распорядился он, подходя ближе и похлопывая меня по плечу. — Не будем говорить, где попало.

Он был жив. А она умерла.

Оказавшись внутри, Картрайт тут же уселся на диване и горделиво огляделся вокруг. Я тщательно закрыл дверь.

— Как ты узнал, где я живу?

— Глупый вопрос, — Картрайт усмехнулся. — Думаю, ты понимаешь ситуацию? — он был ужасно доволен собой. — Ты делаешь, как я скажу, или я рассказываю Амбридж, что ты шпион Дамблдора. А теперь, когда ты не можешь больше рассчитывать на поддержку, для тебя это — верная смерть.

— Чего ты хочешь? — спросил я, смотря немного вниз, чтобы не встретиться с ним взглядом.

— Ну… — Картрайт продолжал ухмыляться. — Во-первых, ты будешь сообщать мне обо всех словах Амбридж, а потом приказывать Толстоватому то, что я скажу.

Я ждал.

— Во-вторых, ты сделаешь так, чтобы я оказался в фаворе у Яксли. Не знаю, как, но лучше бы тебе постараться…

В голове у меня была только одна мысль и много злости, но, в некотором смысле, я все еще верил во вторые шансы.

— Разве ты не понимаешь, что будет, если Темный Лорд победит? — спросил я.

Картрайт самодовольно рассмеялся, потирая руки.

— О, — усмехнулся он, — Темный Лорд уже победил. Но скоро его место займут люди поумнее. Которые умеют обращаться с властью. И я, как ты понимаешь, буду среди них. И ты, может быть, тоже. Разумеется, если будешь меня слушаться.

— Много людей погибнет. Тебя и это не волнует?

— Наивный несчастный Перси, — он даже цокал языком и качал головой от притворной жалости. — Конечно нет. Здесь каждый за себя. С чего бы я должен переживать?

Мне стало противно от его слов, и я тоже оскалился в улыбке.

Все так. Он был жив, а она умерла.

— И, знаешь, — продолжал Картрайт, брезгливо поджав губы, — не твое дело меня спрашивать. Просто выполняй, что велено. Ты понял?

В этот момент он вдруг уперся взглядом в острие волшебной палочки, судорожно схватился за свою, но, конечно, слишком поздно.

По моей руке как будто прошел электрический разряд, сверкнуло зеленое пламя, и Картрайт, уже мертвый, свалился на диван. На мгновение мне стало немного не по себе — от того, что, сделав это, я совершенно ничего не почувствовал.

Потом я убрал тело с помощью заклятия, уселся за стол, поставил на него свой бумажный пакет с вещами, достал, распечатал и принялся читать розовое письмо.

Это письмо, конечно, прислала Амбридж. Она поздравляла меня с победой, извинялась, что не пришла навестить меня в больнице, и говорила, чтобы я связался с ней сразу же, как только поправлюсь. Я скомкал розовую бумагу, поджег волшебной палочкой, и некоторое время наблюдал, как огонь пожирает ее.

Потом я взялся за письмо, которое передал мне Кингсли. Разорвав конверт, я вытащил сложенную записку и только потом понял, что внутри было что-то еще. Кольцо с расколотым камнем.

Я достал его и поднес к свету, чтобы рассмотреть получше. Камень, кажется, был самым обычным, не драгоценным, и все-таки я чувствовал, что в нем была сильная магия.

От поразившей меня догадки снова стало тяжело дышать. В голове сверкнула одна единственная мысль, и все остальное перестало иметь значение. Я снова ее увижу?

Дрожащими руками я надел кольцо на палец, повернул его и позволил воспоминаниям затопить себя. Передо мной вновь были ее глаза, когда она протянула ко мне руку…

А потом вдруг что-то обожгло меня — конверт вдруг вспыхнул, я выронил его, и оттуда повалили клубы дыма. На мгновение из них всплыло лицо Дамблдора, его глаза встретились с моими и я почувствовал, как в очередной раз мысли отказываются мне повиноваться. Скрючившись, я свалился со стула, отчаянно хватая ртом воздух. Все тело отозвалось болью, содрогнулось в судороге.

Когда через мгновение я пришел в себя, передо мной стоял Дамблдор.

— Вы? — выдавил я, расплываясь в безумной улыбке и едва подавив смешок.

— Здравствуй, Перси.

Он не был призраком, но не был и живым — тень, похожая на образы из воспоминаний.

— Я должен увидеть ее, — пробормотал я, снова берясь за кольцо.

— Это бесполезно, Перси.

Я почувствовал, что вот-вот снова сорвусь и перестану что-либо понимать.

— Это очень горько, что тебе пришлось лишиться ее, но она не вернется, — проговорил Дамблдор. — Ты страдаешь. Но, поверь, тебе не станет легче даже если ты поговоришь с ней.

— Этого вы не знаете.

— Не стоит тревожить мертвых ради собственной прихоти, — в его глазах было сочувствие. — Разве не лучше было бы вместо этого закончить то, что она не успела?

Я остановился: Дамблдор повторял то, о чем я сам думал совсем недавно.

— Перси, скажу тебе честно, — просто произнес он, — это невероятно сложно. Я в такой ситуации не справился, и не могу просить тебя. Я не знал, что все случится именно так, но сейчас уже нет выбора.

Руки снова дрожали, я нервно погладил кольцо.

— Зачем вы оставили мне камень? — мой голос был хриплым. — Это почти издевательство.

— Знаю, прости меня, — Дамблдор, кажется, действительно тяготился этим. — Я не мог предугадать этого. Но, поверь, если ты научишься пользоваться им, камень тебе поможет.

“Как второму брату из сказки”, — скользнуло в моих мыслях, и я едва удержал смешок.

Тем временем, Дамблдор закончил объяснять детали, рассказал, что в определенный момент камень нужно будет передать другому, и, когда он закончил, я вдруг понял, что в прошлый раз, когда мы говорили, он все еще был жив, и что я многого не успел сказать ему:

— Я так и не поблагодарил вас за все, что вы сделали, и тоже должен просить прощения.

Дамблдор улыбнулся и кивнул.

— Ну, кажется, все, — он, по обыкновению, заговорщицки улыбнулся, готовясь, кажется, идти, но потом вдруг остановился и пристально посмотрел на меня:

— Ты убил кого-то, Перси? — его прозрачные голубые глаза, как и раньше, словно заглядывали в самую глубину души. Этот вопрос почему-то застал меня врасплох, впрочем, я и не собирался врать, а потому просто кивнул. Какое-то время Дамблдор молчал.

— Это опасный путь, — наконец произнес он.

И он был прав, разумеется. Это был непростительный поступок, и я не горжусь им. Даже теперь, по прошествии многих лет, я не знаю, что о нем думать и можно ли было разрешить все иначе.

Одно было точно. С этого поступка начался опасный путь.

--------------------

Примечания:

Привет! :)

Вот и первая часть "Даров Смерти".

Спасибо, что вы со мной!