Староста, который хотел достичь власти

34. в которой Фадж паникует

Я уселся за стол, водрузил перед собой старенький радиоприемник и слегка стукнул по нему волшебной палочкой. Послышалось жужжание помех, потом резкий ультразвук маглоотталкивающих чар и, наконец, отчетливый голос диктора ВРВ.

— Ты собираешься это слушать? — осведомился Риз, лежавший на диване и с какой-то особенной злостью перелистывавший последний номер Чармстрайкера.

Я кивнул и, от нечего делать, взялся в третий раз перечитывать копию проекта, врученную мне Перегрином. С того разговора прошло уже около недели, но пока все было тихо. Я изображал бурную деятельность, стараясь создать впечатление, что прилежно отсортировываю все сведения, получаемые министром, но, по сути, почти ничего не делал.

Приемник забренчал звучной перебивкой. Я потянулся и прибавил звук. Они начинали.

— Здравствуйте, уважаемые радиослушатели, — донесся из приемника бодрый и звонкий голос Райс Ричардс.

— Здравствуй, стерва, — машинально буркнул Риз, не отвлекаясь от журнала.

— Сегодня со мной в студии находится Айи Арма, известная правозащитница, работающая над законопроектом касательно маглорожденных волшебников, — продолжала Ричардс.

— Добрый вечер, — послышался голос Айи.

Они принялись обсуждать законопроект, я сидел и рассеянно слушал. Я не видел ее всю неделю: мракоборцы, по всей видимости, узнали, что кто-то приходил и усилили охрану, даже явились, размахивая еще каким-то ордером — Айи не посвящала меня в подробности.

— Расскажите о судебном вопросе, — попросила Ричардс.

— Мы хотим ввести ограничение, запрещающее принимать судебные решения используя в качестве аргумента чистоту крови, — сказала Айи. — К примеру, в деле Брайан против Келлога постановление…

Я терял нить того, что она говорила, мне достаточно было слышать ее голос.

— Как ты так живешь? — ни с того, ни с сего спросил Риз. — Я к тому, что твоя жизнь — полное дерьмо.

На мгновение я опешил, но, раз он сам напрашивался с разговорами, у меня было, что ему ответить.

— Твоя тоже, — я знал, что попал в точку. Было видно, что вынужденное бездействие и необходимость не выходить из квартиры дурно на нем сказываются.

— Ты пропадаешь с утра до ночи в министерстве. Тебе приходится все время притворяться, ведь ты ненавидишь тех, с кем работаешь, — он, похоже, вознамерился соревноваться.

Сказать честно, у меня не было никакого желания в этом участвовать.

— И, получается, из хорошего только то, что с Айи вы спите вместе, — Риз загибал пальцы. — Негусто.

— А вот это вообще не твое дело, — отрезал я, досадуя, что ему все-таки удалось втянуть меня в беседу.

— Ты ее любишь, — констатировал тот, внимательно оглядев меня. — Могу поспорить, она к тебе так же не относится. Не в ее характере. Она тебя бросит.

Мне подумалось о том, что Айи так ничего и не ответила на мое почти признание, даже не вспоминала о нем. В любом случае, я знал, что у меня нет ни времени, ни желания задумываться над этим.

— Ричардс, значит, тебя бросила? — язвительно спросил я.

— Мой тебе совет, — он отложил журнал. — Предложи ей расстаться первым.

— Неужели это возможно? — неожиданно громко переспросил голос Ричардс, Риз покосился на радиоприемник.

— Если ты так постоянно поступаешь, то это многое объясняет, — усмехнулся я.

— Как хочешь, — с нарочитым безразличием заметил тот. — Дело твое.

Ему, похоже, было совсем нечем заняться. К счастью, больше идей у него не осталось. Я отвернулся обратно к радиоприемнику. Интервью подходило к развязке.

— Пришлось ли вам столкнуться с трудностями? — задала вопрос Ричардс.

— Настало время рассказать об этом… — решительно начала Айи.

— Я бросаю Перси Уизли, — насмешливо вставил Риз, я не обращал на него внимания.

— Летом на меня было совершено нападение. Как стало известно совсем недавно, нападавший был агентом Отдела Тайн.

Райс Ричардс шумно вздохнула. Получилось достаточно натурально.

Посыпались новые вопросы, упомянули досье, имя Ланса Гамильтона, его смерть.

Я сидел и слушал, ощущая как пьянящее ощущение успеха струится в моих жилах.

Послышался стук и, обернувшись, я заметил министерскую сову, колотившую по стеклу клювом. Порхнув в комнату, она уселась на столе, требовательно уставившись на меня в ожидании ответа. Я узнал почерк Фаджа.

«Перси. Я надеюсь, ты слышал программу. Подготовь все. Утром должно пройти совещание. Мне нужны Амбридж и Перегрин.»

Наскоро набросав ответ и отправив сову восвояси, я подозвал Гермеса: нужно было сообщить Амбридж и Перегрину.

— Быстро, — заметил Риз, немного приободрившись. — Фадж паникует.

Я кивнул, быстро царапая пером по бумаге. Гермес с недовольным видом описал несколько кругов под потолком и, удостоверившись, что на него не обращают внимания, со стуком приземлился в середине стола, оставив на дереве несколько царапин.

— Одно — для Нейтана Перегрина, второе — Долорес Амбридж, — сказал я.

Тот ухнул, намекая на то, что он лучше бы поохотился, а не отправлялся в Хогвартс, но все же скользнул в окно и скоро скрылся за домами.

— Фадж паникует, — продолжал размышлять Риз. — Не знаю даже, к лучшему это или к худшему.

— Будут действия, — согласился я. — Главный вопрос — какие.

Воскресное утро просыпалось яркими лучами на грязноватую после субботнего вечера Аппер-Клаптон роуд. Сверкнули на восходящем солнце рассыпанные по серому асфальту алмазы битого стекла, отразились, сверкнув, блики в пустых бутылках. Легкий ветерок играючи зашелестел в грязных обрывках газет и оберток, взвихрил клубы пыли и сигаретного пепла. Пока я мерил шагами безлюдную улицу, первый проблеск тепла уходящего лета мягко коснулся моей спины.

И вот под ногами уже не шершавый асфальт, а полированный мрамор пустынного в выходной день Атриума.

— Что произошло?! — вскричал Фадж, его лицо было красным от гнева, казалось, он копил его всю ночь и теперь, наконец, выплеснул наружу. — Нет, не так. Каким образом?! Это была ваша операция?! Что вы молчите, Долорес?! Нейтан?!

Я затаил дыхание, в груди билась крохотная ниточка надежды. Если с Верховным Чародеем министр ничего не мог поделать, то уволить заместителя…

Амбридж, разумеется была здесь, в одной из своих неизменных кружавчатых кофточек.

Если Фадж уволит ее… Я изо всех сил велел себе успокоиться.

Перегрин с превеликой аккуратностью сложил свои костлявые пальцы на столе и, уважительно понизив голос, произнес:

— Сказать серьезно, я так и думал.

— Что вы думали?! — выходил из себя Фадж. — Вы хоть понимаете, какая это катастрофа?! И что, это правда?!

— Разумеется нет, — с тщательно отмеренной дозой раздражения прервала его Амбридж. — Краденное досье одного из агентов Отдела Тайн, к тому же, погибшего агента…

— Что вы хотите сказать? — Фадж с бешенством уставился на нее.

— Это тщательно спланированная акция, — продолжала та. — У нас нет никакой возможности поймать их на лжи. Без сомнения, они хорошо поработали.

— Значит, они лгут?! — министр повышал голос, но я чувствовал, что теперь он готов слушать.

Легкие сжались от неожиданно объявшего их холода. Амбридж останется.

— Разумеется, — рассудительным тоном заметил Перегрин. — И самым наглым образом. Если вы не знали об операции, напрашивается вывод, что ее не было.

— Зачем им это? — требовательно спросил Фадж.

— Господин министр, — с придыханием заметила Амбридж. — Вы, кажется упускаете самую суть, — и, когда он с интересом посмотрел на нее, продолжила: — Им нет никакой разницы, за что выступать. Вы думаете, им нужен этот законопроект сам по себе? Что они борются за какие-то свои убеждения? Нет и еще раз нет.

Министр теперь слушал, казалось, почти завороженно.

— Им нужна только власть. Больше ничего, — закончила Амбридж. — Ваша власть.

— И… — протянул Фадж.

— Именно из-за этого никакая ваша поддержка, никакие уступки, — она на мгновение остановилась, — не смогут выиграть вам расположение этих людей. Вы должны проявить твердость и пресечь подобные атаки.

Усилием воли я заставил себя выдохнуть.

— И что же мне делать? — спросил Фадж, уже почти растерянно.

— Делайте свое дело министр, — веско заметил Перегрин. — Законопроект мы рассмотрим, отредактируем…

— Думаю, не обойтись без пресс-конференции, — перебил его тот. — Я должен выступить, прокомментировать случившееся. Не должно казаться, будто я боюсь этих вопросов.

— Я бы посоветовала повременить… — начала Амбридж.

— Нет, — отрезал Фадж. — Вы правы, Долорес, я должен проявить твердость. Здесь разговор окончен.

Я едва удержал дернувшийся было угол губ. Пресс-конференция — это был хотя и не лучший, но далеко не худший сценарий.