Гадкий я

Гермионе всё больше хотелось исчезнуть. Но не страх и стыд толкали её на бегство, а нежелание просто здесь быть. И тем более открывать душу. Грейнджер, осторожно и тихо, переступала к выходу вдоль стены и мечтала стать невидимкой.

Нотт будто забыл, как тяжко чужое внимание, и пригвоздил её к месту своим вопросом:

— Ты не выходишь за Уизела? — любопытство не всегда добродетель.

— Так она выходит за Уизли? — обрадовался Люциус. — За которого из них?

— Очень смешно, пап... — пресёк его радость Драко. — А если бы я отдал Мэнор? — заносясь, предположил он. — Если бы я попросил отдать ей наш дом... Ты бы сказал «нет» и солгал мне о прелестях брака?

— Что значит отдал Мэнор? — большой куклой заморгал Люциус. — Ты пообещала ему свободу за Мэнор? Бри!.. — сбиваясь на сип, вопрошал он.

— Ну что-то я должна была попросить... Немного блефа ещё никому не вредило, — не стушевалась Гринграсс и, заметив попытку к бегству, вернула Гермионе волшебную палочку, а она себе — голос.

Но не желание говорить.

— Бри, всему есть предел, — строго вмешалась Нарцисса, не сводя глаз с босой Грейнджер, и эта вроде незначащая деталь намекала не на случайность...

Разум отца, конечно, безокий, но сердце матери не обманешь.

— Ох, Цисси, это вашей родительской любви нет предела, — ответила колкостью Бригитта. — Но забота о счастье сына нередко преподносит сюрпризы.

— Мама, как ты могла... — качал головой Драко, ожидая такой «подарок» от матери меньше всего.

— Драко, ты сам виноват, — взволнованно оправдывалась она. — И кто из нас связался с... мисс Грейнджер?

— И что так задевает тебя? — помрачнел Драко. Видимо, кровь.

— Нарцисса кое-что позабыла, — Бригитта взмахнула палочкой, и на дорогой ковёр, словно из ниоткуда, рухнул родовой палимпсест. Умелой рукой «Магия сквозь века» вернулась к хозяйке, которая не преминула напомнить:

— Обету нужно два сердца, способных жертвовать. И два сердца, готовых любить. И моя работа ничего не меняет, — Бри, в белом, как фея добра, чуть склонилась вперёд, — она лишь отменяет.

Не чувства — а колдовство.

— Так ты любишь её? — Нарцисса уставилась на сына непримиримым судьёй. — Но это абсолютно неприемлемо!

— А по-вашему, они целуются тупо по дружбе? — усмехнулся Нотт, и Нарцисса, выставив ладонь, шикнула.

— Ты не ответил ей, Драко, — сдвинул брови разгневанный отец. — Ты что, любишь эту выскочку-Грейнджер?

Тео толкнул друга в бок, а тот и звука не проронил. Драко прижали к стене — не в прямом смысле, но, безусловно, прижали хвост. Он не был готов к откровениям, что вполне объяснимо и даже логично, только Гермиону такая тишина ранила. Невозможно растолковать сердцу, что молчание — это не только речь дураков и удел безропотных трусов, молчание — тихий друг...

Но молчание ничего не изменит.

Она крутанулась на месте, представив уютный дом, но никуда не исчезла. Собранность, как и стойкость, её подводила.

— Или ты забудешь о Грейнджер, — грозно огласил Люциус, — или в наследство получишь огромный шиш!

А вот и шантаж.

— Шиш — это хроноворот? — поддел Драко и заметил, как занервничал отец. — И хорошо, что его у нас нет! — подвёл черту он. Правда, папа об этом не знает. Мысль-месть разлилась удовольствием.

— Всё уляжется, поживёшь у меня пару недель, — подбодрил Тео, а Люциус превращался в Немилосердного Лорда:

— Я быстрее женю тебя на Бригитте, мальчишка!

— Хорошо, месяц, — шепнул Нотт. — Максимум два.

— Сколько это длится, сынок? — терялась Нарцисса, разрываясь между мудростью матери и кровными принципами.

— Сто лет! — огрызнулся Драко.

— Ты найдёшь достойную партию, или я тебя прокляну! — исходил безумством отец. Нарцисса взяла его за руку и одними губами произнесла: «Не. При. Ней, Люциус».

— Как неожиданно, — саркастично проронил Драко, ощущая, что Малфои влюбляются так же, как Грейнджер падает с лестницы. Для них любовь — это чёртов несчастный случай.

А он ему рад?

Гермиона всё ближе и ближе продвигалась к колонне, уставшая от избытка имён — в этой гостиной их больше, чем нужно. Она прижалась к гладкому камню, прощаясь с Драко только глазами, а камин снова вспыхнул, и Грейнджер не вслух и не слишком великодушно обозвала визитёршу «клячей с ушами».

Астория вошла в комнату, мысленно сочувствуя Драко. Прилюдные страсти всегда неприятны, а эти так чересчур затянулись. Она прошествовала мимо смущённого Тео и едва заметно коснулась его ладони, не спеша выставлять на суд свои отношения. Она открыла ему и тайну, и двери, но признаться матери пока не могла.

— Мир перевернётся в тот день, когда все примут выбор своих детей, — вступилась Бригитта и покосилась на дочь.

— Вот влюбится твоя Астория в... — Люциус судорожно искал кандидатуру похуже, но сваха его опередила:

— Моя дочь ещё не готова влюбиться, — без колебаний сообщила она, складывая, как пазл, события и факты.

— Но, мама!.. — капризно выкрикнула Астория.

— Прости, Теодор, — обратилась хозяйка дома к нему, — но без испытания ты на ней не женишься. И я приготовлю вам нечто особенное, — она мечтательно закатила глаза.

— Мама, ты не станешь нас проверять! — взвилась Астория.

— Поспорим? — усмехнулась она и повернулась в сторону холла. — Со стороны аврора возражений ведь нет? Мистер Поттер, вы, как всегда, вовремя...

Гермиона даже рот приоткрыла. Она выглянула из-за колонны, пытаясь понять, что её друг забыл в этом доме.

— Так вы сами меня пригласили, — сообщил Гарри, краснея перед Гермионой, как рак. — У вас снова просьба или новый клиент?

— Мы же обязаны вас извещать, — открыла карты Астория, и Грейнджер природным чутьём ощутила, кто вызвал Гарри: пособница-дочь. — Волчьих чар больше нет. Конечно, не все счастливы, но все свободны, — очень точно подметила она. — А маме я больше не стражник!

Ого, зреет бунт.

— Гарри Джеймс Поттер! — напружинилась Гермиона, надвигаясь на друга мини-грозой. — Так ты всё знал?!

Отступив, он поправил очки — от аппарации те часто съезжали:

— Скажем так, я не знал, чем именно всё закончится. А узнать хотелось. У Гринграсс двухсторонний договор с министерством, и пока она не нарушает закон, я не могу вмешиваться, — Главным аврором доложил он. — Как и болтать.

— Зато ты можешь мне лгать? — вспыхнула Гермиона как спичка.

— Я не лгал, а недоговаривал, — уточнил Гарри. — И я пытался оградить тебя от этой истории, вспомни...

— По части залётов ты чемпион, Поттер, — довольный, как слон, вставил Тео.

— А тебя, Нотт, никто не спрашивал, — наставив на него палочку, одёрнул Гарри. — Дуэль. Аврорат. Завтра в девять, в зале для тренировок. И если ты ещё раз на меня нападёшь, то отправишься в Азкабан свежей почтой, — серьёзно-несерьёзно пригрозил он.

Тео кивнул и склонился, приняв честный вызов.

— Теодор Френсис Нотт, ты напал на аврора? — страстно всполошилась Астория. Тюрьма не место для пылких свиданий.

— Мой мальчик, а вы мне уже нравитесь, — Бри улыбнулась Тео и, взглянув на Поттера, пожала плечами.

Гермиона бередила память и понимала, что злиться на Гарри толком не получается. Ему нелегко выбирать между ней и Роном, а именно она вынуждала его выбирать, когда втянула Гарри в личные тайны. Её верный, порядочный, не сведущий в тонкостях лжи Гарри недоговаривал далеко не одному другу, боясь однажды их растерять. Гермиона запуталась сама и запутала слишком многих в стремлениях её сердца, а чувства что таинство душ, они не терпят вмешательства даже близких людей. Разгадка и без того бродила вокруг да около, но любовь, как известно, слепа и глуха на правое ухо.

— А намекать как-то сильней ты не мог? Ты ведь Гарри, и ты не дурак! — встрепенулась Гермиона и рванула к выходу, пряча свой стыд в поздних упрёках.

Поттер — за ней, дружеской тенью, не оглянувшись на строй выразительных лиц.

— Я не дурак и заслужил правду, — он поймал её за локоть уже за порогом, ощутив воздух сада целебным глотком. — Так кто из вас снял кольцо?

Эта часть пьесы его волновала, и он искал в карих глазах ответ, не строя теорий и догадок.

— Правды ты не заслужил, Гарри! — Гермиона топталась на тёплом камне и хотела сбежать. Опять. Её обида уже угасла, но в спину будто ударил тяжёлый взгляд.

И не будто — израненный голос:

— А я заслужил?

— Я не... я не говорил, — затараторил Гарри, понимая, что пора с «допросом» кончать. — Я не стал бы.

— Я знаю, — шепнула она.

Гермиона зажмурилась и очевидной причиной стянула с Гарри значок-маячок. Любые проблемы хороши в меру. А её, вслед за другом, только что нашёл...

...Рон.

И настигла расплата: с приятным мятным привкусом облегчения.