Яйцо Дракона

– Я почти уверена, что гребенку принимает только один из четырех проводников антенны, – с жаром заявила она. – Если бы мне удалось договориться с инженерами, чтобы они перенастроили режим сбора данных на раздельное считывание сигналов с каждой из антенн…

– Нет! – прогремел голос Солинского. – Сеть дальней космической связи берет немалые деньги даже за то, чтобы направить свои антенны на конкретный зонд и собрать с него часовой набор заранее подготовленных данных. Вы представляете, во сколько обойдется передача команды самому зонду?

Жаклин начала было говорить, но Солинский прервал ее на полуслове и, отбросив свежеобретенный образ «американского профессора», вернулся к авторитарным манерам старой русской школы. – Нет! Нет! Нет! – прокричал он, разворачиваясь к ней спиной и включая свою консоль. – До свидания, мадемуазель Карно.

Она попыталась возразить, но затем поняла, что разговор окончен. Внутри она так и кипела от негодования, но в итоге решила просто уйти и выместить свою досаду на компьютере. По крайней мере, он пополнил расчетный счет Жаклин до того, как поставил крест на ее предложении. Тихонько закрыв за собой дверь, она спустилась по лестнице в консольный зал.

– Интересно, сколько же на самом деле будет стоить обновление команды? – подумала она, направляясь вниз по ступенькам. – Надо будет зайти в Лабораторию реактивного движения, поговорить с инженерами сети дальней космической связи и выяснить, действительно ли это настолько дорогое удовольствие, как он думает.

Теперь, когда на ее счете появились деньги, и компьютер снова был рад ее визиту, Жаклин ввела в систему данные, которые старательно извлекала весь вчерашний вечер. Затем она провела анализ собранной информации. Максимумы на кривой спектральной плотности по-прежнему образовывали четыре семейства. Четыре нижних пика представляли собой фундаментальные орбитальные частоты четырех черных дыр, в то время как более высокие гармоники указывали на небольшую вытянутость их орбит. Общий вид кривой не менялся уже несколько десятилетий. Несмотря на то, что движение происходило внутри Солнца, где плотность вещества в сотни и тысячи раз превосходила плотность воды, с точки зрения самих ультраплотных черных дыр они двигались почти что в космическом вакууме.

Она внимательно просмотрела интервалы между четырьмя нижними всплесками, но так и не смогла обнаружить там признаков нового пика. Она повторила свой поиск при помощи компьютера, который выдал три кандидата с отклонением в две сигмы, однако Жаклин они показались не более, чем шумом, и быстрая проверка со случайно выбранной половиной исходного набора данных подтвердила ее правоту. Здесь ее работа была окончена, поскольку следующая выгрузка данных ожидалась только через неделю. Но раз уж она все равно оказалась за компьютером, – решила Жаклин, – стоит еще раз попробовать разобраться в проблеме шума.

Первым делом она написала программу, которая извлекала из данных зашумленные фрагменты, находила максимальную амплитуду гребенки (объяснить это компьютеру оказалось довольно сложно), а затем строила график зависимости фазы максимума от положения Солнца. В процессе работы Жаклин выяснила, что за последние несколько лет спутник стал вращаться чуть быстрее, каким-то образом увеличив свой момент импульса за счет солнечного ветра и светового давления.

Дальнейшее изучение дрейфа фазы в сочетании с кое-какими расчетами ориентации космического аппарата по отношению к Солнцу показали, что пик гребенки оставался постоянным относительно далеких звезд.

– Значит, чем бы ни был источник шума, он точно находится за пределами Солнечной системы! – воскликнула Жаклин.

Она вдруг поняла, что никогда не задавалась вопросом, как именно выглядит эта самая «гребенка». В распечатке воссозданного аналогового сигнала, принятого космическим кораблем, гребенка напоминала случайный шум в виде «усиков». Очистив экран, она вывела на него результаты последней выгрузки данных. Перед ней изобразился знакомый изгиб кривой, снятой с низкочастотной радиоантенны. Она остановила процесс, как только дошла до максимальной интенсивности гребенки. В этом интервале ее интенсивность была настолько высока, что зачастую приводила к насыщению экрана.

Затем она обратилась к одному из разделов программы анализа данных – использовать его Жаклин почти не доводилось, – и на экране появилось развернутое изображение одного из интервалов. Многочасовые «хребты», составлявшие предмет ее диссертационного исследования, растянулись настолько, что теперь ни один из них не помещался на экране целиком. Гребенка стала преобладающей деталью изображения и выглядела такой же гадкой и зашумленной, как всегда. Она попробовала снова увеличить масштаб, но компьютер активировал контур блокирующего предупреждения:

ВНИМАНИЕ!

МАСШТАБ ГРАФИКА НЕ СООТВЕТСТВУЕТ

ЧАСТОТЕ ДИСКРЕТИЗАЦИИ ДАННЫХ.

ПОЖАЛУЙСТА, ПОДТВЕРДИТЕ КОМАНДУ.

Жаклин ненадолго задумалась, но затем все же нажала клавишу подтверждения. Экран моментально заполнила серия точек, расположение которых было практически случайным. Скачки между близкими точками были довольно выраженными, но в целом нарастание и спад амплитуды происходили довольно медленно, с периодом порядка нескольких минут.

Она вновь обратилась к компьютеру, чтобы выполнить операцию, которой ни разу не пользовалась до этого. Ее интересовал лишь характер изменения данных в масштабе нескольких дней или недель. Теперь же она попросила компьютер произвести гармонический анализ с периодом в несколько секунд. В ответ машина снова выдала предупреждающее сообщение.

ВНИМАНИЕ!

МАСШТАБ СПЕКТРАЛЬНОГО АНАЛИЗА НЕ СООТВЕТСТВУЕТ

ЧАСТОТЕ ДИСКРЕТИЗАЦИИ ДАННЫХ.

ПОЖАЛУЙСТА, ПОДТВЕРДИТЕ КОМАНДУ.

В этот раз заминки не произошло: Жаклин нажала клавишу подтверждения еще до того, как компьютер успел вывести на экран свои возражения. Перед ней моментально появилась график с результатами спектрального анализа. В окрестностях 1 Гц, соответствовавшего частоте дискретизации 1 отсчет/сек, наблюдался заметный всплеск; еще один приходился на 0.005 Гц, что указывало на флуктуации с периодом 200 секунд. Такие колебания, однако же, могли быть результатом биения, возникшего при наложении 1-герцовой частоты дискретизации зонда на некие высокочастотные колебания, близкие к одной из гармоник частоты дискретизации. Поведение данных подсказывало Жаклин, что источником гребенки были именно высокочастотные колебания, но доказать это, располагая частотой дискретизации в 1 герц, будет непросто.

Когда ее рвение, наконец, уступило раздраю и сонливости, Жаклин бросила распечатку с данными в почтовый ящик Солинского и легла в постель. Ей снова снилось, как она летает над Солнечной системой – только на этот раз ее тело быстро вращалось вокруг своей оси. Она очнулась с ощущением головокружения, а затем снова вернулась в мир сновидений – теперь уже самых обыкновенных и быстро канувших в небытие.

Проснувшись на следующий день, она вновь направилась к кабинету своего руководителя. Дверь оказалась открыта, а на столе были разложены листы с ее данными. Солинский беседовал с профессором Кёльном, астрофизиком.

– Высокочастотная гребенка точно не является случайным шумом, поскольку данные указывают на четко выраженную периодичность с интервалом в 199 миллисекунд, или чуть больше пяти циклов в секунду. Наложение 199-миллисекундных пульсаций на частоту дискретизации в 1 герц придает сигналу вид 200-секундной картины биений. Но речь не может идти о 200-секундной флуктуации, ведь технические пробелы в экспериментальных данных не содержат в себе ровно четное количество секунд, а после каждой порции технических данных 200-секундное биение начинается с новой фазы. Если проанализировать достаточно большой набор, вы наверняка обнаружите в нем 199-миллисекундную периодичность.

Пока он говорил, профессор Солинский показал ему распечатку Жаклин. Бегло изучив данные, он вернул бумагу со словами:

– Налицо признаки пульсара, но пульсары с такой частотой пока что неизвестны. Я бы предположил, что зонд умудрился каким-то образом превратиться в низкочастотный радиоосциллятор.

Профессор Солинский увидел ее стоящей в дверях. – А, Жаклин, входите. Я как раз показывал профессору Кёльну наши последние данные. Я решил, что нам следует договориться об увеличении частоты дискретизации, как минимум, до десяти отсчетов в секунду – так мы сможем лучше разобраться в изменчивой природе этих пульсаций.

– Но как же деньги… – вмешалась Жаклин.

– Конечно, придется немного раскошелиться, но пока до нас дойдут счета за пользованием компьютером, мы уже давно успеем начать новый планировочный год, – ответил он. – Не могли бы вы зайти в ЛРД и договориться насчет обновления команды?

– Nom de Dieu![4]– едва слышно пробормотала Жаклин. – То денег не хватает, то их вдруг полно.

Вслух же она ответила:

– Да, профессор Солинский. Хотите, чтобы я заодно проверила вариант с последовательным опросом всех антенн?

– Нет! – бесцеремонно отозвался он. – Сколько раз вам повторять, в эксперименте не меняют больше одного параметра за раз!

– Да, профессор, – сказала Жаклин и, чуть ли не кланяясь, вышла из кабинета.

Оказавшись в коридоре, она поняла, что машинально направилась вниз по лестнице в компьютерный зал. Она остановилась и уже было развернулась назад, собираясь отправиться в ЛРД, но затем решила посвятить немного времени изучению командной системы космического аппарата. Ей казалось, что так она сможет удовлетворить не только профессора Солинского, но и свое собственное любопытство.

Проведя несколько часов за просмотром технических руководств, Жаклин с улыбкой поднялась по ступенькам и села на калтеховскую маршрутку, которая и довезла ее до здания ЛРД. Благодаря имени Солинского, она быстро преодолела бюрократический лабиринт, и вскоре была прикреплена к Дональду Нивену, одному из проектных менеджеров ЛРД.

Войдя в кабинет, куда ее направила администрация лаборатории, она увидела коренастого молодого человека с аккуратно подстриженными волосами; на нем были слаксы, спортивная куртка и галстук, которые, судя по всему, составляли профессиональную униформу инженеров ЛРД. На вид ему было чуть меньше тридцати. Жаклин ожидала, что проектным менеджером окажется человек постарше, но за разговором поняла по его рассудительным, спокойным и методичным вопросам, что Дональд, несмотря на свой возраст, имел за плечами не один год работы в сети дальней космической связи. Их разговор наполовину касался технических вопросов, наполовину – финансовых.

– Значит, ни длина, ни сложность команды на стоимость передачи практически не влияют? – спросила она.

– Так и есть, – ответил Дональд. – Мы просчитали стандартные расценки для каждого командного цикла, чтобы группы вроде вашей могли заранее планировать свои расходы.

– Что, если команда включает в себя несколько шагов? – уточнила Жаклин.

– Если эти шаги затрагивают исключительно компьютер зонда и не требует нашего вмешательства, то сколько бы их ни было – один или десять, – цена останется прежней, – ответил он. – Что именно вы задумали?