Восхождение богов

В его глазах — вихрь эмоций, но главенствовала усталость. Присев рядом, муж накрыл мою ладонь своей и сжал. Его тепло — моя надежда.

— Что бы между нами не творилось — я верю, что мы во всём разберёмся. Наши отношения — уникальны во всех смыслах. Сэл, иногда я бываю чересчур строг с тобой, но это оттого, что слишком хорошо помню каково это — потерять тебя. Я не допущу, чтобы с тобой что-то случилось.

Он мягко, по-отечески, поцеловал меня в лоб.

* * *

Сразу после прощания с погибшими, отряд во главе с Се́довым и Артом встали на крыло, быстро скрывшись в сгустившемся как молоко тумане. Томар Бай остался с дочерью — у него не было сил, чтобы перенести полёт на спине одного из драконов. Главным был назначен Деян.

Мы пересеклись через пару часов после отлёта отряда, когда я решила немного освежиться после затхлого лазарета. На палубе вовсю кипела работа над восстановлением повреждений, стучали молотки, матросы тянули паруса, разматывали и заново складывали канаты. Деян нашёл меня на корме, уместившейся на самом бортике с кружкой чая в руках. И поначалу мужчина молча устроился рядом, задумчиво разглядывая меня, будто пытаясь понять, что я здесь забыла. Маска на его лице порвалась и сквозь неё проступала изуродованная кожа.

— Любовь Арта к тебе мешает ему поступать как до́лжно, — неожиданно заявил он.

Я подавилась чаем и звучно закашлялась, недоумённо глядя на него.

— Он должен отпустить тебя, — наконец молвил Деян, отворачиваясь и стягивая с лица опостылевшую маску. Проминая шрамы, мужчина дал мне время обдумать его слова.

— Считаешь, что без слияния нет любви? Думаешь, что я цепляюсь за Арта в тщетной попытке отыскать исчезнувшее? — спросила с горечью, вынуждая развернуться и предстать в истинном обличии.

Яд Чёрной пьетты глубоко проник под кожу, вынудив её неестественно изогнуться, пойти крупными буграми, почти скрывающими повреждённый, слепой глаз. Заметив жалость, Деян тотчас вернул маску на место, скрепляя её застёжками. Взгляд посуровел и далее он говорил жёстче:

— Считаю, что он опекает тебя как невесту Равновесия, девицу, не знающую, что такое жизнь. Ведёт себя как благородный кэрр, оберегающий возлюбленную, незнающий, как много силы скрыто под этой хрупкой кожей. И боли, — его голос смягчился. — Калиста рассказывала о слиянии. Говорила, что оно берёт начало из родства душ. Могло ли так получится, что после всего, через что ты прошла, твоя душа изменилась и более не соответствует его? Ваши пути разошлись. И если Артан не примет этого, случится беда.

— Ты говоришь так, будто я уже приняла решение. Будто больше не люблю его, — запальчиво отвечаю ему, сходя с места и выплёскивая остатки чая за борт. — Наша история с Артом не завершена. Мы со всем справимся. И если слияние не вернётся — так тому и быть! Это не разрушит наши чувства!

Моей горячности позавидовали бы котлы в королевской кухне, но я не сумела убедить Деяна. Он лишь печально улыбнулся, расчёсывая кожу под маской. Он хотел что-то добавить, когда над поверхностью моря пронёсся печальный полустон-полупесня.

— Киты? — удивился Деян, а потом побледнел. — Сильфы вернулись.

Похолодело, пропуская удары, сердце, и будто стая мурашек пробежались под одеждой, немилосердно обжигая ледяным до коликов раздражением. Мы оба уставились в серое небо. Сильфы всегда нападают, пикируя вертикально-вниз, как штопор, входя в воду, а потом взмывая обратно и как бумагу разрезая человеческую кожу. Острые бритвенные перья запускались подобно стрелам и увернуться от прозрачного блеска — почти что невозможно.

Деян ухватил за локоть и силком потащил к лестнице вниз, начиная кричать под вновь заволновавшийся колокол тревоги:

— Превращаемся! Всякий, кто способен на это, — прекращайтесь! Сильфы, сильфы летят! — в его голосе усталость соседствовала с отчаянием — он не верил, что мы выстоим против летающих монстров. В прошлый раз это удалось благодаря объединённым силам колдунов. Но без Мали и Кордона, с ослабевшим Томаром — это будет не битва, а жестокая резня.

— Отпусти меня!

Я пыталась вырваться, но хватка была настолько болезненная, что доносился лишь противный мышиный писк, а вместо ударов по коленям и бёдрам, я колошматила воздух, всё время промахиваясь. А стоило дотронуться до Деян, так он развернул меня и пришпилил к стене лестницы, придвигаясь вплотную, чтобы раненные, кто мог летать, поднялись наверх.

— Только попробуй сопротивляться! — прошипел он, сдавливая до онемения плечо, пока над нами раздавались крики чаек — эти летающие крысы ещё больше нас ненавидели сильф — те безжалостно истребляли птиц. — Сейчас ты спустишься на самое дно и спрячешься в самом большом дерьме, что сможешь отыскать. И будешь сидеть тихо, тише мышки, будто тебя вовсе нет! Поняла? — он встряхнул меня, отчего затылком врезалась в выступ деревяшки и чуть-чуть прикусила язык.

Молча кивнув, была отправлена за шкирку вниз, и только потом отпущена. Деян проследил, чтобы продолжала спуск вниз, а я услышала, как он призывает всякого, кто способен хотя бы стоять ровно и держать меч, подняться наверх.

В глубине души я порадовалась, что Арт улетел. И испугалась — успели ли они убраться из неба до прилёта этих бестий? Последняя мысль разбилась вдребезги — кто-то столкнул меня в трюм, и я рухнула картошкой вниз, а надо мной померк свет и раздался лязг задвижки. Не доверяя, Деян закрыл дверь на замок.

Почему-то здесь особенно сильно чувствовался запашок водорослей, будто где-то поблизости сдохла одна из ночных тварей. Что за ирония! Выжить после стычки с морскими гадами, чтобы подохнуть от клыков летучих!

Здесь ни зги не видно, только слышен топот сапог и чувствуется капель — где-то есть течь. От холода вспотела и будто покрылась тонким налётом слизи. Под ноги всё время лезли какие-то бочки, коробки, снасти и прочие вещи, будто сговорившись меня уронить и окончательно добить. Я не могла понять, то ли зубы так сильно стучат, то ли где-то уже идёт бой?

Хотелось взбеситься, заорать как ненормальная, и броситься наверх, драконьей тушей разбивая запертую крышку, а потом подняться в небо и наравне с мужчинами драть и рвать сильф, уничтожая их красоту.

Ох, они были красивы! Так красивы, что не сразу видишь ледяное равнодушие в глазах воздушных ящериц с человеческими телами и крыльями орла. Не видишь кисточку на конце длинного тонкого хвоста, внутри которой прячется жвало, готовое вонзиться в тело, поражая его обжигающим, смертельным ядом. А коли не достанет, то обязательно заденет крылом, перерезая сухожилия и вспарывая кожу до костей. О, у этих волшебных монстров ещё много хитростей было припасено! И кто говорил, что они вымерли в эпоху старых богов…

Теперь монстры воскресают как будто праздничные подарочки, сами выбирающиеся из-под новогодней ёлки.

Я прикусила губу, пытаясь сообразить, откуда взялась последняя мысль, почему перед глазами так и стоит пушистая ёлка, украшенная стеклянными шарами и фигурами, под которыми, завёрнутые в разноцветные ткани, лежат коробки с подарками. Что это за традиция такая? Откуда она взялась во мне?

Не успев погрузиться в полусон-полувоспоминание, как надо мной пронеслись крики и жалобные вопли, сравнимые с женским плачем. Что-то падало, сотрясая корабль, отчего расширилась течь. Что-то гремело как тысячи барабанов на королевском параде, сопровождаемые хором патриотов, поющих победоносный гимн. Или же какофония звуков смешивалась в единый неразборчивый рёв, от которого ныли кости и тянуло закричать в ответ.

Я опускаюсь на колени, наощупь ухватившись за деревянную коробку, от которой тянуло чем-то масляным, прогорклым, а потом аккуратно пододвигаю её к лестнице и встаю, спиной упираясь в крышку. Деян считает бесполезной, раз во мне нет огня, но он не знает, какой талантливой я могу быть, если захочу. И к тому же — на слух течь явно усиливается, под ногами уже хлюпает и подошва целиком под водой — значит трюм скоро затопит и лучше я умру в бою с летающими тварями, чем утону как крыса в тонущем корабле.

Нужно всего лишь правильно сосредоточиться. Отрешиться от всяких глупых мыслей, что если ошибусь, то застряну посередине и тогда части корабля в лёгкую порежут на лоскуты, а если перенапрягусь, то не смогу вернуть человеческий облик и тем более встряну, и даже лапой пошевелить не смогу. Что затея моя — высший пилотаж для дракона, тут нахрапом не обойтись, нужны годы практики, ну разве только если…

И я чувствую себя как глина или пластилин, легко подстраивающийся под днище крышки. Чуть больше силы, выделяемой при превращении, нажима для контрольного удара, а потом раз — и крышка под давлением лопается по швам, разлетаясь на куски, а я вылетаю наверх и падаю, окружённая сломанными деревяшками прямо напротив пытающейся подняться Амалии.

У неё круглые глаза от испуга и зелёный вид покойницы. Глаза пожелтели, а губы побелели, и она вот-вот отдаст концы, но нет же. Вот подтягивает к себе какую-то тряпку, а следом нож, и из последних сил встаёт, обращаясь ко мне:

— Раз уж суждено помереть, не лучше ль сделать это как воин, а не…

— Крыса.

Мы понимающе переглянулись и я, положив её руку себе на шею, помогла подняться. От лестницы наверх доносились крики, и разочарованные вопли, смешиваясь с запахами дыма, огня и горящей плоти. В этой разноголосице не разобрать и не понять ничего, только чувствуется как пот застилает глаза, как от сухости пробирает царапающий горло кашель, а от давления в висках будто голова через миг лопнет.

Рука Мали кажется стотонной, а запах её тела отвратительным, но я прижимаю её сильнее к груди, ладонями почти полностью обхватывая щуплое тельце. Как же много силы в этих хрупких костях! Как много магии держится на кончиках пальцев, когда она распахивает запертую дверцу и мы оказываемся в царстве огня и копоти под пылающим небом, где беснуется орда сереброкрылых сильф.

Я падаю на колени, и Маля валится на обугленный пол — над головами пролетает целый залп блестящих перьев и раздаётся гнетущая песнь — к нам пикирует одна из тварей. Сдохнуть не в трюме — это конечно правильное решение, но что толку от меня здесь, если не успею превратиться?

Перекувырнувшись, бросаю в приземлившуюся сильфу палку, которую она режет на две части, пригибаясь и шипя, как змеюка. Она вытягивает вперёд голову, и изо рта вылезает раздвоенный язык, сопровождаемый низким гулом. На мгновение её внимание переместилось на Амалию, спешно сжимающую кулаки в попытке сотворить что-то мощное, а затем возвращается ко мне. В моих руках иная палка. Теперь она горит, запаленная от горящего паруса. Палуба шатается под ногами, корабль стонет как раненный зверь.

Над головами пролетает сереброкрылый дракон, его обозлённый рёв обрывается атакой стаи сильф и он отступает в сторону, а я, наоборот, наступаю вперёд, подражая летунье, зеркале её движения, тем самым доводя до точки кипения. Её хвост бьёт по палубе, торопясь развернуться, прицелиться и ударить по мне заострённым жалом. И она бы успела, да только я не в первый раз танцую — жало прошлось в сантиметре от подбородка — я отшвырнула себя назад, а затем в сторону и опять, упала на колени, подныривая под нацеленные в сердце крылья и вздёрнула горящую палку прямо в плоскую грудь монстра.