Восхождение богов

Глава 7. Желание Туулы

Никлос

Нет больше потайной комнаты. Ктуул переместил их в гостиную королевских покоев. От открытых окон тянет холодом и солнце бьёт прямо в глаза, вновь слепя после продолжительной темноты. Проморгавшись, Ник видит Ктуула, задумчиво смотрящего на него с противоположного конца комнаты. Он догадался, что эта игра должна была изрядно помотать его нервы и про себя усмехнулся. Кажется, начинает получаться понимать природу характера и души Ктуула. А зная тайные страсти, можно планировать свою партию.

— Что теперь?

Ктуул невозмутимо поправляет рубашку, одёргивает манжеты и застёгивает до конца пуговицы жакета. Он стоит на пути солнца, и оно, заблудившись в фиолетовом шёлке волос, вспыхивает подобно радуге, разбредаясь нимбом вокруг головы старого бога. Даже без проявления силы чувствуется мощь, сокрытая в худощавом теле. Древняя сущность приковывала взгляд, притягивая как магнит, изгоняя из разума мысли, подавляя и принуждая склониться, забыв обо всём на свете.

Даже мимолётное движение вызывало трепет, пробуждало тёмные желания, угодные божеству. Кем бы не являлся Ктуул на самом деле, в этом мире он был богом. Демиургом, способным разрушать и создавать континенты, миловать и карать смертных. В золоте его глаз нельзя прочитать эмоции, только тени истинных чувств. А повелительный наклон головы приказывал королю подчиниться перед могуществом бессмертного.

— Я дам время подумать. Ты ещё не готов, — сухо ответил Ктуул.

Плавный жест руки и обстановка вновь изменилась — они оказались в тюремной камере, куда когда-то Никлос опрометчиво заточил вечного. Как же глупо было считать, что эти стены способны удержать такого, как Ктуул!

— Не спорю, потребуется нечто большее, чем просто приятные беседы, чтобы достичь понимания. Однако, ты должен знать, что понятие доброй воли в данном контексте воспринимается весьма условно. Я мог бы укутать наши отношения в драгоценные вуали теней, подобно той, что сейчас мы проиграли, но предпочитаю друга, глядящего на мир открытыми глазами. Любую фальшь время сотрёт в порошок, оставив истину. Ею мы и займёмся. И… тебе бы не захотелось узнать альтернативу.

Никлос, оказавшийся на постели, приподнялся на локтях. Голова закружилась от очередной смены картинки и после калейдоскопа красок, эта тусклость особо бросалась в глаза, а камера хоть и была просторной, ощущалась коморкой, без окон и свежего воздуха. Король ощущал себя в ловушке, зная, что Ктуул упивается его беспомощностью, подозревая, что планируется игра с двойным, а то и тройным дном. Подлинный мастер взлома человеческих душ его так просто не отпустит.

— Ты обещал оставить меня и Селесту, если получишь вещь Клэрии. Убив Кандиру Мойер, ты упустил шанс выбить из неё местонахождение единственной оставшейся вещи святой.

Ктуул натянул широкую улыбку.

— А как же твой верный канцлер Богарт? Он успел уйти, но далеко ли? Знал бы ты то, что знаю я о таких, как он, то не был бы так уверен в нём. Этот мальчик запросто выложит всё, как только я растолкую ему истинное положение вещей.

Ник судорожно сглотнул, но разом успокоился. Даже зная, у кого предмет, Ктуул не знает где он. Иначе Селеста была бы уже здесь. Одно лишь упоминание её имени передёргивало бога и это не ускользнуло от внимательного взгляда. Селесте ни в коем случае нельзя попасться в лапы вечных. Если он, имея интерес у них, не в безопасности и постоянно подвергается атакам, то её Ктуул попросту сведёт с ума.

— Почему ты так её ненавидишь? — неожиданно для себя спросил Ник. — Даже презираешь. Никогда не берёшь в расчёт.

Ктуул, который на победной ноте уже собирался раствориться в воздухе, застыл, на мгновение сжав кулаки. По-птичьи наклонив голову, он задумался, размышляя, стоит ли отвечать на каверзный вопрос.

— Потому что она — всё, что осталось от Клэрии. Потому, что я не могу добраться до мерзавки, посмевшей меня переиграть. Моя ненависть простирается к той, что неспособна на бо́льшее, чем примитивное существование смертной. Вместе с Каргом Клэрия могла совершить восхождение, но предпочла умереть, не познав истинного могущества и власти. Исчезла как дым, — с непонятной интонацией в голосе молвил Ктуул. В его золотых глазах мелькнула радужная искра и по щеке спустилось серебро, растворяясь на кончике верхней губы. — Селеста такая же. Если ты и дальше будешь поддаваться ей, тебя постигнет та же участь.

* * *

В одиночестве король задремал ненадолго. Полноценный сон никак не наступал: закрыв глаза, опять падая во тьму, он чувствовал под пальцами очертания тела Кандиры, ощущал тягучую кровь на руках, железный привкус во рту, сухость стянутой коркой кожи. После ухода вечного, Ник долго щёткой вымывал кровь из-под ногтей, но этого было мало. Последние секунды жизни Кандиры никак не уходили из головы и её отчаянный вопль всё ещё стоял в ушах криком ночной птицы.

Вместе с тем, Ник задавался вопрос, как много реального произошло за эти дни? Он успел убедиться в искушённости Ктуула и Туулы. Они непревзойдённые иллюзионисты, мастера создавать такую сложную паутину видений, что король попросту не видел разницы между реальностью и фантазией. Нагота слабости. Беспомощности, от которой хотелось кричать.

«Ничему нельзя верить. Даже снам», — думал он, наконец погружаясь в благословенное беспамятство.

Ему виделись заострённые макушки горных елей. Холодный ветер ворошил волосы, льдинками застревая на щеках. Он видел серые шкуры, слышал волчий вой, замечая белую вспышку среди деревьев. Его уносит вниз прямо к стае, где он замечает её. Сидящей среди волков. Девушка поднимает голову и смотрит янтарными глазами прямо на него. А когда улыбается — во рту вместо зубов — клыки.

Под тягостный волчий вой, Ник просыпается, тяжело перевешиваясь через кровать. Ему зябко и тоскливо, и кажется, что там во сне было что-то настоящее, что-то родное и близкое, но чем больше он силился вспомнить, тем меньше в голове держалось сновидение. Только серая рябь, от которой во рту встал металлический привкус.

Не сразу до короля дошло, что он не один. Вернулась Туула. И с ней что-то было не так.

Она стояла, покачиваясь, в центре комнаты, двигаясь как в замедленном танце, от которого ломит кости и всё кажется медовым. Её золотистое платье, непозволительно обтягивающее и короткое, соблазнительно облегает точёную фигурку с маленькой, но пухлой грудкой. На её руках и ногах золотые браслеты, тихонько звенящие в такт движений. Она что-то мурлычет под нос, и её волосы распадаются волнами, настойчиво притягивая к себе внимание.

Заметив проснувшегося зрителя, она замерла, изящно изогнувшись и выпятив грудь. Опустив руку вниз, будто стыдливо прикрыла оголённые ноги, а сама улыбается хитро, облизывая тонкие губы. В полусумраке они казались кровавой раной на белоснежном лице.

— Ты гадаешь, зачем я пришла, не так ли? Думаешь, это очередная уловка Ктуула. Считаешь меня преданной сестрой и дочерью нашего Отца. Не кривись, твоё лицо и так искривлено, — она перебирает пальцами воздух и Никлос чувствует, как иллюзия плотно садится на его кожу, меняя очертания.

Поднявшись с места, он застывает перед зеркалом — оттуда смотрит незнакомец, лишь отдалённо имевший с ним сходство. Очень отдалённо. А Туула встаёт позади и нежно обнимает, расстёгивая мужскую рубашку.

— Я так соскучилась по тебе, — шепчет мелодичный голосок. Она прикладывает ладонь к его груди, прислушиваясь к ускорившемуся биению сердца, и чуть постанывает от удовольствия. — Всего на час. Вспомнить тебя.

— Так выглядел Карг? — тихо спрашивает Ник, понимая, что и голос претерпел изменения.

Он отворачивается от зеркала, чтобы не видеть чужака и смотрит на израненную девушку, что с такой надеждой вглядывается в него.

— И да, и нет, — она облизывает губы, и они притягательно вспыхивают красным. — Но разве это важно для тебя? Может стоит спросить зачем?

— И зачем же?

Она встаёт на цыпочки, запрокидывая правую ножку назад, как девчонка, требующая поцелуя. Однако мужчина отстраняется, сбитый с толку.

— Я выведу тебя из дворца. Помогу сбежать. И даже больше — скрою от пристальных глаз братца, чтобы он не смог выследить. Подарю время и возможность выполнить сделку. Вещица Клэрии в обмен на целый мир, звучит соблазнительно? — как бы невзначай падает лямка платья, замирая на краю, где виднеется маленькая родинка. Почему-то это было так притягательно, что Ник сглотнул, тем вызвав улыбку Тули.

— А что взамен? — подобрав голос, спрашивает он, когда вечная сознательно сбрасывает другую лямку и платье спускается ниже, оставаясь на груди только благодаря торчащим соскам.

Она запрокидывает руки, водя ими по волосам и платье вот-вот соскользнёт вниз, чтобы показать — под ним ничего нет.

— Я хочу вспомнить, каково это быть с мужчиной. Таким как ты.

Никлос разом поскучнел и отошёл назад.

— В эту игру я уже играл. Я не могу дать тебе желаемое. Секс ты можешь получить в любом публичном доме. Ручаюсь, многие достойные мужчины с радостью одарят тебя своей любовью. Но твоё истинное желание никто не в силах удовлетворить.

Лямки вернулись на место и платье удлинилось, скрывая хозяйку целиком. Её лицо заледенело, а глаза сузились, она скрестила руки, спрашивая:

— И чего, по-твоему, я желаю?

— Настоящей любви. Видимо было время, когда Карг любил тебя и давал почувствовать себя живой. Но это осталось в прошлом. Оставь попытки его воскресить.

Некоторое время девушка молчала, размышляя. А потом её внешность начала меняться, пока не перетекла в облик Селесты. Ник, насупившись, ещё раз отступил назад. Он был не намерен покупаться на такую примитивную ложь.

— Выбирай. Иллюзия для нас обоих или я оставлю тебя на растерзание Ктуула. Поверь, он долго будет препарировать твой рассудок, пока не достигнет желаемого результата. Будь уверен, не найдётся иного шанса уйти из-под его бдительного ока.

Король продолжал молчать. Чтобы не пыталась изобразить из себя Туула, иллюзия Селесты вязла на зубах как песок, рассыпаясь на составные части, под которыми пряталась настоящая вечная. Ник не мог обмануться: какой бы тщательной ни была иллюзия, он знал, какая Селеста на самом деле. Глаза не лгут. Белокрылая никогда не смотрела на него так, как смотрит Туула. И это…

Девушка, устав от нерешительности короля, шагнула к нему. Её платье вновь изменилось, истончаясь до полупрозрачной сетки, золотом разлетавшейся вокруг фигуры. Она не шла, а плыла по воздуху, как сладкий дурман, окутывая мужчину запахом ванили с корицей. Глаза заполнились манящим золотом, и Ник не заметил, как оказался на постели под умелыми руками Тули. Рубашка расстёгнута, по прессу гуляют женские пальчики, спускаясь ниже, пока она целует его шею, нежно прикусывая покрывшуюся мурашками кожу.

Он останавливает её, приподнимаясь и поднимая девушку над собой. Грубые пальцы впились в тонкие плечи, причиняя боль, однако она всё равно осталась на месте. Загадочная улыбка застыла на красных губах.

— Только одна ночь. Я ничего тебе не буду должен. А ты исполнишь обещанное, — прохрипел он, сдаваясь перед мыслью, что он делает это ради спасения других, а не ради чего-то иного.