Восхождение богов

Ник шарит по воздуху руками, ощущая движение совсем близко с собой, но ничто не попадало в его руки, кроме клочьев непроглядной тьмы. Она как оскалившийся пёс, чьё спёртое дыхание ожогами горячит кожу, заползает в его глаза, выедая и намёк на свет.

— Я мог бы до мелкой крошки сдавить тебя пальцами за все проступки, — раздаётся тихий уязвлённый голос.

Ник резко оборачивается на него, и головокружение настигает красными вспышками. Он бы упал, но сильные руки удержали на месте, а после вцепились в горло, сдавливая до хрипа гортань.

— Ты полностью в моей власти. От ног до головы. Нет ни силы, ни красоты, ни влияния. Я обнажил тебя до самого сердца. И что же там оказалось? Предательство? Отказ принять истину своих помыслов? Разве тебе нравится эта бесславная слабость? — тональность меняется от жёстких, холодных лезвий, режущих не хуже настоящего ножа, до томных, соблазнительных ноток, мягких, как натуральный шёлк.

А рука, что давит на шею, пропадает, уступая место горячим губам, почти забирающимся в подкорку, выжигая калёным железом слова: «Я могу тебя уничтожить, если откажешь мне».

— Чего ты хочешь? — наконец сумел выдавить из себя Ник и его тотчас отпускают.

Он пошатнулся, но сумел устоять. Теперь голос вечного звучал из другого конца комнаты.

— Преданности. Участия. Дружбы. Понимания. В тебе есть созидание, сотворённое через разрушение. Ты способен увидеть красоту в смерти. Способен убивать, не умирая самому. Твоя жажда жизни сильнее иных чувств. Эти отличительные качества открывают дорогу в бесконечность. Остальные не так упорны. В них не заложен настолько потрясающий стержень. Поэтому даже смерть Карга не изменила моих планов. Я хочу видеть тебя своим продолжением. Хочу, чтобы ты целиком отдался мне, отказав иным потребностям. Хочу…

— Я никогда не стану твоим питомцем, — закипая в бессильной ярости кричит Никлос. Его унижали слова Ктуула, что как настоящая змея влезал в его голову, пытаясь стереть инакомыслие. — Я скорее умру, пытаясь остановить тебя, но никогда не превращусь в раба! — наплевав на всё, он бросился вперёд, и на что-то наткнувшись, упал вниз, с глухим стуком разбивая нос о плитку. Под его руками оказались останки Кандиры. Даже наощупь ясно — тело лишилось головы.

Стиснув зубы, король продолжил поиски, воссоздавая карту комнаты. Он игнорировал жуткий смех Ктуула, которого забавляли потуги Ника.

— Беспомощен. Да, твоя наивность свойственна исключительно молодости. Карг не был таким. Он был законченным шедевром. К сожалению, его система ценностей была выстроена вокруг иного. Ему была нужна пара. Он хотел целостности, ведь в нём была подавлена женская половина. Трагический излом, который необходимо было искоренить. И появился ты.

Никлоса схватили за загривок и одной рукой вздёрнули в воздух, бросая вперёд на диван. Он замолотил руками по воздуху, тщетно пытаясь ухватиться за вечного, но тот с лёгкостью перехватил его руки, пригвождая к бокам.

— Это прелюдия? Ты более широких взглядов, нежели чем Карг? — почти игриво спрашивает Ктуул и Никлос замирает, тяжело дыша.

Этого он не ожидал и застыл как мышь перед удавом. Напряжённость возросла до предела, вечный тянется вперёд, замирая в миллиметрах от губ слепого короля.

— Кажется, было бы проще предвидеть такой поворот, неправда ли? Всего лишь желание. Обычная уловка чувств, — шепчет Ктуул, отпуская Ника, который настолько потрясён происходящем, что более не пытается вырваться.

Вечный тянется к жутким шрамам на лице Никлоса, проводит подушечками пальцев по свежим потёкам крови, вызывая болезненный стон в сломанном носу. Такая вспышка боли почти ослепляет короля и его берёт холодный пот.

— Я мог бы сделать это с тобой. Игра получилась бы весьма интересной. Мужчины через секс ломаются легче, чем женщины, так как не могут воспринять себя объектом желания другого мужчины. Это слишком сложно для психики. Необратимо, — Ктуул видит реакцию короля, наслаждаясь ею, видит неконтролируемую дрожь, видит страх в глазах, шарящих в темноте. Слепота короля доставляет ему особое удовольствие, и он продолжает вырисовывать кружево порока, пытаясь вызвать в Нике необходимый надлом.

— После такого можно что угодно заложить в фундамент преданности раба. Из тебя вышел бы отличный питомец. Полностью покорный. Немного сладостей и любви, тонкости и деликатности, чтобы до костей проняло. И абсолютная преданность готова, — продолжал издеваться Ктуул, касаясь рубашки короля и забираясь за воротник, ловя пульс на голубой жилки у основания шеи.

Завораживающее трепыхание, как у птички-колибри. Вечный облизнул губы и от удовольствия даже белки его глаз покрылись золотой поволокой.

— Тогда чего ты ждёшь? К чему тянешь резину? Давай, сделай это! — и Никлос сам тянется вперёд, как зрячий хватаясь за Ктуула, притягивая к себе. — Думаешь, что сможешь легко сломать избранную игрушку? Думаешь, что эта забава мне не по зубам? Вызов маскулинности? Очнись, я не маленький мальчик, выбравшийся из-под материнского подола. Если тебя интересуют такие игры, не думаю, что ты сможешь чем-то меня удивить.

Ник с жестокой жадностью касается губ Ктуула, и тьма вокруг растворяется в ослепительном свете.