Благородна и благочестива

Глава 20. Отцы и дети

Проклятье! – ругался Рафаэль, спотыкаясь и оскальзываясь на навороченной им же куче камней и треснувших плит мостовой. – Где твой паладин, красавица, когда он так нужен?!

Камилла нервно стиснула сумочку, в которой, увы, не осталось ничего полезного для боя. Зеркальце, деньги, гребень…

– Он же за соратниками отправился, – буркнул Рыжий барон, помогая дочери перебраться через завал. – Может, потом к малым порталам пошёл? Ну, помочь там…

– И бросил невесту? – не поверил Рафаэль. – Не путай праведного с грешными! Это я бы так и поступил, если бы вообще вляпался в… почти семейные узы! Но не таков наш доблестный ллей Блаунт, тут я что угодно на кон поставлю. Может, снова по воздуху его развеяло?

– Тебя сейчас по воздуху развеет! – шёпотом крикнула Камилла, прогоняя нахлынувшее отчаяние. Тварей пока поблизости не наблюдалось, но долгий спуск с крыши, а затем и путь на цыпочках к центру города через треснувшую мостовую изрядно нервировали. – Патрик вернётся! Он обещал…

Бывший пират подавился невнятным словцом и тут же умолк, едва из переулков раздалось приглушённое урчание.

Они почти дошли до храма, оставалось лишь вывернуть на главную площадь. Тишина тем временем стала слишком зловещей, а опустевший город пугал, кажется, даже бывалого Рыжего барона.

– Справа, – напряжённо позвал ллей Золтан, потянув меч из ножен.

– Слева, – не согласился Рафаэль.

Справедливости ради, правы оказались оба. Камилла даже попятилась, лихорадочно оглядываясь в поисках хоть мало-мальски пригодного оружия. Из закоулков выбирались тени – чудовищные и уродливые, будто прямиком из самых жутких кошмаров. Звук, исходящий от теней, Камилла не смогла бы назвать ни рычанием, ни воем. Воздух словно дрожал, ударяя о кожу пробирающими упругими волнами и вызывая слабость и неприятный зуд.

– Их тут целое войско, – навскидку подсчитал Рафаэль, прочищая горло. Голос наследного принца прозвучал подозрительно сипло. – Может, в обход?..

Ллей Золтан медленно покачал головой, доставая клинок из ножен. Второй рукой он задвинул Камиллу за спину. Верно, Рыжий барон уже не раз пожалел о том, что не оставил дочь на крыше, с возницей и лошадьми. Да разве такую удержишь…

– Храм, – одними губами проронил ллей Золтан. – Впереди. Кратчайший путь – через площадь.

– Ллейне Одетте наши холодные тела не помогут, – слабо огрызнулся Рафаэль. – Как ты предлагаешь…

Камилла только ойкнула, когда первые тени метнулись к ним наперерез, и когда неприятный гул сотен жутких глоток стал внезапно ещё ближе.

– Стену, – тут же отозвался Рыжий барон. – Возведи стену, магово отродье!

От неожиданности Рафаэль послушался – вскинул руки, с силой сжимая пальцы. Вот только либо маг земли ещё не набрался сил, либо стихия отказалась ему подчиниться. Мостовая дрогнула, камни нехотя потянулись вверх… и застыли, когда Рафаэль рвано выдохнул, сгибаясь пополам.

Камилла только и успела, что подставить принцу плечо, и потому пропустила момент, когда первые из тварей прыгнули на них, перемахнув через недовозведённую стену. Когда дочь Рыжего барона подняла голову, разразившееся перед ней побоище ничем не напоминало ни одну из виденных ею битв.

Опальный сын мага огня, светлый ллей Золтан Эйросский, рос как воин, впитывая мастерство высших ллеев – и щедро сдабривая его опытом уличных драк, грязных и беспощадных, ещё во времена беззаботной юношеской жизни. Верно, Тадеуш не слишком одобрял, но и не препятствовал воинским увлечениям сына: ведь единственный наследник оказался лишён магического дара.

А также предрассудков, излишних сомнений и страха смерти – потому как любой здравомыслящий человек едва ли прожил бы столько лет на Рыжих Островах, истребляя нечисть, и едва ли вонзился бы сейчас в ряды теней, словно нож в липкое масло. И подобно маслу, тени не спешили от него оставать.

Вихрь мечей, в который превратился светлый ллей Золтан, рассекал тени словно мельничными лопастями – но к ужасу Камиллы, все усилия отца пропадали втуне. Твари, телесные или нет, ломались и рассыпались от ударов отцовских мечей, только чтобы, отлежавшись совсем немного, заново восставать из пепла. Зрелище оказалось не для слабых духом: разрубленные конечности сползались обратно, лепились друг к другу, словно комья глины, растекались по безобразным телам, вновь обретая форму, силу и жизнь.

– Г-гадость… к-какая… – пробормотал Рафаэль, с трудом выпрямляясь. – М-мерзость… Я словно… слабею… с каждым шагом…

Бывший пират взмахнул рукой, и мостовая с одного краю вновь зашевелилась, накренивая часть площади под опасным углом. Новые твари посыпались вниз – только чтобы через минуту вновь вскарабкаться обратно.

Камилла вскрикнула, невольно присаживаясь, когда одна из них прыгнула с вершины несовершенной стены, почти спикировав им на головы. Рафаэль отмахнулся от неё пиратской саблей и, не удержавшись от резкого движения, покатился по искорёженной мостовой. Камилла даже не ахнула, когда вторая тень метнулась уже к ней. Только и успела, что сумкой заслониться. Вовремя: клыки сомкнулись на тонкой коже, мигом вспоров дорогую вышитую ткань.

– Вон пошла! – в отчаянии крикнула дочь Рыжего барона, вцепившись в сумочку с другой стороны. Жуткие клыки, когти и с десяток пустых глазниц её уже не испугали. – Моё! Вон!

Тварь оказалась, конечно, сильнее, так что сумочка порвалась уже на второй секунде неравной борьбы.

Камилла от неожиданной свободы упала на спину, тварь припала на одну из лап, а содержимое рассыпалось по мостовой. Блестнули в свете луны серебряные монетки, высыпавшиеся из кошелька, глухо стукнул гребень и мягко засветились рубины на ободе фамильного зеркальца. Зеркальце Камилла подхватила сразу – рукоять в нём была крепкой, да и обод, даром что драгоценный, а сделан на совесть. Отец говорил, что зеркальце принадлежало его матери, ллейне Феодоре, и что переходило оно от одной женщины к другой в роду магов огня. Золтан захватил фамильную вещь на Острова из чувства противоречия, да чтобы отцу досадить – ведь ллей Тадеуш так и не одобрил их брака с Районой. Однако вольная разбойница так или иначе вошла в их род – а потому Золтан считал, что зеркало принадлежит ей по праву. Молодая супруга, впрочем, подарка не оценила и схоронила в сундуке, а нашла дорогую вещь уже Камилла, когда рылась в вещах покойной матери. Рыжий барон только усмехнулся тогда и сказал, что зеркало теперь её по праву… И отправился на войну с нечистью.

Толку от зеркальца оказалось немного – но как оружие, верно, сгодится хоть для одного удара. Камилла и перехватила его поудобнее, двумя руками, собираясь врезать твари по морде – как палкой по бешеной собаке.

– Беги! – хрипло раздалось сбоку, и тварь болезненно выдохнула от удара, рассыпаясь в липкий туман. Тот, впрочем, не развеялся, а принялся вновь уплотняться, так что стало ясно: в мире мёртвых тень пробудет недолго. – Беги, кому сказал! – дико повторил Рафаэль, отряхивая саблю. Вид у наследного принца оказался безумный и болезненный, словно маг земли и впрямь терял жизненную силу с каждым вдохом.

Камилла в отчаянии глянула на клубок из теней и стали, не узнавая в нём сражавшегося отца, потом на посеревшего принца, и затем через его плечо – на главную улицу, с которой они пришли. Радостно вскрикнула:

– Дед! Деда!..

Рафаэль рухнул на колени, тяжело опираясь на саблю, а потому уже не видел, как воины Фэйерхолда во главе с магом огня врезаются в ряды теней, разгоняя их прочь. Даже ллей Золтан замедлил смертный танец, отступая от заведомо проигрышной схватки. Обернулся, глядя, как воины ллея Тадеуша очищают изувеченную площадь от полчищ тварей.

– Отец, – хрипло выговорил ллей Золтан.

Маг огня на родственников не отвлекался. Задыхаясь от, верно, безумной скачки вокруг города да бега по узким улицам, простёр руки над мостовой, позволяя огненным потокам вырваться из раскрытых ладоней. Выдохнул колдовские слова, усиливая заклинание…

И подобно Рафаэлю, резко выдохнул, сгибаясь пополам. Колдовское пламя облизало недостроенную магом земли стену и погасло.

– Деда! – испугалась Камилла, бросаясь к ллею Тадеушу.

Всего чуть-чуть не добежала. Тени, мигом уловив перемену, ринулись в два потока – к воинам Фэйерхолда, обступившим скрюченного в агонии мага огня, и к ним, из которых лишь Рыжий барон держался на ногах.

– Беги! – дико крикнул ллей Золтан, оборачиваясь к ней. По лицу отца стекали чёрные капли – не то кровь убитых тварей, не то его собственная, тёмная в ночи. – Беги!!!

Камилла рванула с места, сунув зеркале в карман дорожного плаща и подхватив длинную юбку. Вот бы где пригодились материнские разбойничьи наряды!.. Сзади звякнули монетки да хрустнул сминаемый чьей-то тяжёлой лапой гребешок, так что больших уговоров Камилле не требовалось. Вот уже и храм, и распахнутые двери, и лестница, ведущая к самому входу…

Тварь нагнала у первой ступени.

Вначале Камилле показалось, будто её что-то ухватило за лодыжку, потому что она споткнулась на полном ходу и неизменно разбила бы нос о мраморные плиты. Вот только уже в следующий миг её вздёрнуло в воздух, бросая в водоворот набросившихся сзади теней. Яростно кричал отец; звенело оружие, встречаясь с когтями тварей; вскрикивали воины, защищавшие обессиленных магов; а Камилла упала прямиком в сомкнувшиеся когти ближайшей тени.

Когти тотчас сжались сильнее, и Камилла вскрикнула от первой острой боли. Сзади ещё кричал, пробиваясь к ней, отец; дрожал воздух от сотен глоток; с чавканьем восставали только что убитые твари, и когти одной из них погружались всё глубже в израненные плечи. В момент, когда Камилла подумала – слабо и отстранённо – что потеряет сознание до того, как тварь разорвёт её на части, небо полыхнуло яркой вспышкой, и гул в воздухе стал невыносимым. Вот только исходил он уже не от глоток сотен теней, а сверху.

– Смерч!!! – крикнул кто-то из воинов.

Бежать ни людям, ни тварям оказалось некуда: серый столп, уходящий в небо, стремительно приближался из-за крыш ближайших домов, взметал вверх сразу десятки тварей, выбрасывая их ввысь. Усеивал ими острые пики домов, пробираясь к главной площади…

Но заметно слабел с приближением, так что на площадь перед храмом он рассыпался клубами пыли, мусора, расчленённых тварей и серебристо-прозрачным воином, рухнувшим на мраморные плиты плашмя. Смерч ещё не развеялся, не подпуская полчища тварей ближе, когда воин поднялся на нетвёрдых ногах – и одним движением запустил сверкающий двуручник в сторону Камиллы.

Только и свистнуло у самого уха. Тварь за её спиной влажно чавкнула, когти враз ослабли, и дочь Золтана Эйросского медленно стекла вниз, не найдя сил, чтобы испугаться.

И голос, словно дыхание утихающего ветра:

– Камилла…

– Патрик, – жалобно всхлипнула она, протягивая слабые руки.

Горячие змейки крови текли по изодранным плечам, спина занемела от боли. Так, что Камилла даже не нашла сил обнять любимого, когда тот рухнул на колени рядом с ней, обхватывая руками. Стиснул, не замечая, как болезненно выдохнула невеста. Прижался ледяными губами к её виску – горячему, влажному. И резко разомкнул объятия, почувствовав наконец кровь под ладонями.