Голодная бездна Нью-Арка

— Нет.

— Мэйни!

— Нет, — он повторил это тверже. — Если ты… прав, то это слишком опасно. Она… она лишь чтица.

— И поэтому увидит больше, чем ты или я даже без прямого контакта. Достаточно будет прихватить какую-нибудь мелочь…

— Еще и воровать научишь?

— Если понадобится, то научу, — Кохэн скрестил ноги, а руки положил на колени. — Или так, или следить… за всеми следить не сможем. Даже если удастся сократить список… а прежде чем его сокращать… Мэйни, включи голову! У нас не так много вариантов… или ты хочешь обнаружить еще один труп? Этак через годик…

— А не боишься, что мы обнаружим труп раньше? И отнюдь не…

— Риск существует, — не стал отрицать Кохэн. — И ты не хуже меня знаешь, что риск существует всегда… но она не в его вкусе. Совершенно иной типаж.

Слабое утешение. Не утешение вовсе.

— Нет, конечно, ты и сам можешь походить… поспрашивать… мол, решил на старости лет физию подровнять, а то нет в жизни счастья…

— Не юродствуй.

— Я не юродствую. Я пытаюсь достучаться до здравого смысла. С чего вдруг такие нежности? Помнится, меня ты не жалел…

Верно.

Не жалел и жалеть не станет, как и себя. И других, которые при отделении работают, будь то техники, док или еще кто… но они — мужики. Им положено шкурой рисковать, что по должности, что по сути своей. А Тельма — девчонка.

Пусть злится непонятно на что.

Хорохорится.

Пыжится, стараясь казаться больше и страшней, чем есть на самом деле, только ничего-то это не меняет. Ею нельзя рисковать.

Не так.

— Ладно, перевари пока. А потом саму спросим… кстати, — Кохэн вытащил из кармана бумажный сверток. — Твоя подружка вовсе не так беззуба, как ты думаешь. Посмотри.

Смотреть было не на что.

Мятый лист в клетку. И пилюли самого благообразного вида. Беленькие, кругленькие, с разделительной полосой по центру.

— И что это?

— А это… это наша девочка мне всучила. Попросила найти хорошего алхимика… мол, приятелю ее… или приятельнице таблеток перепала от щедрот Бездны. Успокоительного.

— На самом же деле?

— Стопроцентной гарантии не дам, проверить кое-что надо… но очень похоже на медипред.

— Что?

Кохэн покачал головой и языком поцокал, выражая не то негодование, не то душевное расстройство от этакой начальственной неосведомленности.

— Медипред — если хочешь знать, новое слово современной фармакологии. Его всего год тому зарегистрировали официально. До того шли испытания… кролики там… обезьянки… людишки, какие похуже…

— Короче.

— Если совсем коротко, то эти чудо-таблетки и вправду являются успокоительным. Да таким хорошим, что после приема его пациент успокаивается надолго-надолго… дважды в сутки по таблетке из расчета на полторы сотни фунтов веса. Главное, что пациент не только нервничать перестает, он вообще на внешние раздражители реагирует слабо. Способности его, если имелись в наличии, блокируются. Разрабатывалось сие счастье как альтернатива лоботомии и ошейникам… сам понимаешь, преступников много, а ошейники из холодного железа — вещь дорогая. Медипред обходится в разы дешевле.

Кохэн аккуратно сверток закрыл.

И в карман убрал.

— Есть еще кое-что… в меньших дозах, скажем, в половинчатой… а по некоторым данным и четверти хватит, он частично блокирует дар. И оказывает эффект подавления воли. Пациенты становятся на удивление спокойны, миролюбивы и внушаемы…

Миролюбивы?

Внушаемы?

Откуда она взяла эту пакость? Голова переключилась моментально.

Медипред. Год после регистрации… новое средство.

Новое — всегда дорогое.

И не в цене дело, хотя с деньгами у девочки было туговато. Его вряд ли можно приобрести в обычной аптеке. А в той, в которой продадут, стребуют рецепт… если вообще эти треклятые пилюли по рецепту продают, а не распределяют в рамках какой-нибудь экспериментальной программы.

— Любопытно, да? — поинтересовался Кохэн и карман погладил. — У меня были образцы… сравню… возможно, конечно, ошибаюсь…

В том, что касалось отравы больничной, да и вовсе алхимии, масеуалле не ошибался. Дар ли это? Талант? Врожденное свойство?

Мэйнфорд не знал.

— Откуда?

— Решил не выяснять… девочка пока… нервная. Надавишь — правды не скажет, а во вранье запутается — всем будет хуже, — порой он бывал даже мудр.

И кое в чем прав.

— А ты как думаешь?

— А сам? — Кохэн предпочитал не касаться некоторых вещей. — Ты ведь все понимаешь, Мэйни… его не извлечь из воздуха. Оно не в каждой больничке имеется. На особом списке стоит. Подумай и просто открой, наконец, глаза… на правду. Признай ее.

Что признать?

Медипред.

Особый список… есть ли в нем клиники, которые матушка патронирует? Наверняка одна-две имеются. И взять медипред ей не составит труда… ей даже объяснять ничего не нужно. И так глаза закроют, как закрывали не раз и не два.

Деньги — хорошая плата за молчание.

…блокировка дара.

…или не это нужно? Миролюбивость? Внушаемость? Несколько дней приема и Мэйнфорд становится послушен… настолько послушен, что пишет правильное завещание.

…отсюда и интерес Гаррета… обед этот… и вчерашняя ночь…

Не стоило думать о таком.

Глухая ярость поднялась со дна. И сила, до того спокойная, послушная на диво — этакое с ней редко случалось — заворочалась, завихрилась, готовая выплеснуться и сжечь…

— Стой! — окрик Кохэна заставил ее отпрянуть, а Мэйнфорда стиснуть зубы. Не хватало еще комнату спалить… даром что ли он столько времени потратил, стены расписывая. — Погоди… если бы она и вправду хотела накормить тебя этой дрянью, то не пошла бы ко мне с вопросами.

Логично.

И сейчас эта логичность заставляет вздохнуть с облегчением.

— Не знаю, чего хотел добиться твой братец, но… я же говорил, не на ту напал. С тебя двадцатка.

— Это не доказано.

— Хочешь, прямо спросим?

Мэйнфорд покачал головой: не стоит пока. Масеуалле прав: лишние вопросы девчонка расстроят. И насторожат. И… просто нужно быть аккуратней.

— Я тебе чек выпишу, — проворчал он, сворачивая силу в тугой кокон.