Отделённые

Указание свыше

Ты просыпаешься от кипения в мозгу. Именно так это ощущается. Неприятно. Неприятно даже не само кипение, а осознание, что тебя всегда держат на поводке.

Думал ли так же твой Мастер?

Магистры твердят, будто мастера получают благословение Богини жизни, и она говорит с ними напрямую. От этой мысли ты усмехаешься. Как бы не так. Кто бы ни придумал это, до Богини ему как до солнца.

Кипение оформляется в приказ. Ты медленно, нехотя встаёшь и будишь парнишку:

— Шэквет, поднимайся. У нас новое задание.

Вы неспешно собираетесь. Вещей не так много, да и торопиться некуда.

Каким будет этот приказ, ты догадывался. Но всё же магистры долго ждали. Те наёмники... Вы не ставили охранок на северное направление, и заметил ты их случайно, когда вышел до ветру. «Богиня благословила, не иначе!» — позволяешь ты себе богохульство в мыслях, и снова усмехаешься.

Если бы Дарительница жизни могла говорить с тобой напрямую, то знала бы, о чём ты сейчас думаешь. И наверное, тут же покарала бы. Шутка ли — сравнивать грязную, пусть и естественную, потребность, с её благословением? Но нет. Богиней в твоей голове и не пахнет. Только гнилым Орденом.

Юный Шэквет собирает скудные пожитки и встаёт, вытянувшись в струнку, как на плацу. Эх, напоминает тебя самого когда-то... И зовут вас одинаково. Интересно, как так вышло? Жаль, твой Мастер не говорил, как его звали. Вот ведь знатная была бы хохма, если его тоже звали Шэквет.

А скоро вас ждёт встреча с другим мастером. Из другой крепости, не той, где ты вырос. И не той, где вырос юный Шэквет. Крепостей у Ордена несколько, хоть тебе и не известно, где находятся другие. Во всех живут спасённые магистрами полукровки.

Спасённые... Враньё. Вас всех вывел Орден. Вывел от тех, кого клеймит презренными предателями Дарительницы жизни. Но как же лихо врут они об очищении от скверны, которую дали вам нечистые матери.

Половину ужасной правды — о том, что эльфийские женщины не бросали никого из вас, и вообще рожали вас против воли — ты прочитал в дневнике, оставшемся после гибели твоего Мастера. Вторую половину узнал сам — вашими отцами были вовсе не люди. А оборотни. Это до того невероятно, что никто не поверит — в союзах эльфов и оборотней не рождается детей. Никогда.

Но все вы — такие дети. Хотя ты немного лукавишь, называя ваших отцов оборотнями — они не обращались в волков. Так как были неполнокровными. Но и людьми они были только на четверть или того меньше. Но благодаря этой четверти эльфийка могла родить дитя от подобного мужчины. Так магистры смешивали то, что не смешивалось. Людская кровь делала невозможное возможным.

И дети чаще всего рождались сильными генасами.

Как такое узнали, тебе не хочется и думать. Достаточно знать, что делают с неудавшимися. Тех, кто родился без силы, убивали в младенчестве. Большую часть детей-оборотней — девочек или тех мальчиков, которые обратились в волка, — тоже убивали. А их было много — чем больше волчьей крови, тем вероятнее превращение в зверя. В живых оставляли только самых сильных. Девочки становились новыми матерями. Тех, кто по какой-то причине на это не годился, и мальчиков ждала другая участь. Участь цепных псов. Ведь для выведения полукровок-генасов они бесполезны.

Что сказал бы твой Мастер, узнав об этом? О том, что на каждого живого полукровку приходится по десятку мёртвых младенцев... Но есть кое-что похуже такого знания — непонимание, зачем это всё нужно. Объяснение «во имя рода людского» тебя давно не устраивает.

— Мастер! — слышишь ты и понимаешь: юный Шэквет уже не в первый раз окликает тебя. — Вы получили указание, да? Куда нас отправили?

— Найти тех, кто посмел пойти в проклятую землю. И убрать их.

Надо было прибавить ещё фразу вроде «свершить кару, определённую им Богиней», но ты не смог. Говорить всякие бредни выше твоих сил. Это именно бредни. Неужели Шэквет не понимает? Ведь и у детей есть мозги! Пусть лет в пять они верят всему, но потом...

А потом они боятся. Ты это прекрасно знаешь — ты сам боишься. Хотя, наверное, есть и те, кто продолжает верить. Какая разница, если магистрам и то и другое на руку. Они пользуются всеми вами. Пользуются, а потом убирают, выкидывают. Как твоего Мастера.

Внезапно ты осознаёшь, что уже старше него. Он погиб в тридцать шесть. Тебе же чуть больше сорока, и ты один из самых старших мастеров. И среди вас нет никого старше пятидесяти лет.

А мгновением позже ты понимаешь — юный Шэквет выразился не так, как обычно. Он должен был сказать «указание свыше». Но не сказал.