Отделённые

Глава 6. Чёрный день

20 день 3 месяца 524 года новой эпохи

Ближе к вечеру новые обстоятельства непреодолимой силы — жалобы Арделор на всё и вся — заставили Миррина искать убежища в любимой комнате Эйсгейра.

— Может, ты ей просто нравишься? — с улыбкой предположил рыцарь, глядя, как эльф пытается уложить огромного Мурмярла себе на колени.

Кот сопротивлялся и шипел самым нецивилизованным образом. Его пушистость на симпатии его деревянности взаимностью не отвечал, безраздельно любя рыжего Виркнуда. И Эйсгейра, разумеется.

— И поэтому она полощет мне мозги? — фыркнул Миррин, одной рукой сжимая кота, а второй гладя пушистое пузо.

Пузо дёргалось и подставляло вместо себя когтистые лапы.

— Ну вот тебе Ярл Мурмярл нравится, а ты его мучишь.

Миррин тут же отдёрнул руки от кота, и тот в одно мгновение оказался у кресла рыцаря. Он бы, наверное, и под кресло залез, но, увы, не мог — рысьи размеры не позволяли таких фокусов.

— Ты меня с его котячеством сравниваешь?

— Не тебя, а ситуацию.

Миррин закатил глаза, но спорить не стал.

— Я сегодня, знаешь, на что потратил целый час? На стирку занавесок! Стирку, ты представляешь? Я, полномочный посол Светлого Леса, глава благородного дома, стираю ей занавески!

Вряд ли, конечно, Миррин делал это собственными руками. Он ведь иллиген. Как, между прочим, и Арделор. Она и сама могла постирать пол-академии до нужной степени.

— Ну, так послал бы её... в океан. Как-то это совсем уже.

— Не могу. Политика, к Тварям её. Вот кто бы знал, что политика в Светлом Лесу зависит от стирки занавесок!

— Океан-отец, с какой стати?

— А с такой, что дом Валиссин! Арделор должна быть всем довольна, ведь как отреагирует её дядя Оронаэл Валиссин, если до него дойдут жалобы, не знает никто. Вот и приходится, чуть ли не ушки ей целовать.

— По-моему, всё равно абсурд...

Миррин только вздохнул.

— У нас уже лет сто как абсурд. Все эти политические игры... Хорошо, никто не подталкивает меня к браку с ней.

— А вдруг она решит, будто ты это всё делаешь не просто ради политики и нежелания портить отношения с её кланом?

От этих слов Миррин, кажется, пришёл в совершеннейший ужас. И даже поёжился в кресле.

— Но она же не дура...

Эйсгейр улыбнулся.

— Ну, если учитывать ваше прошлое...

— Да какое там было наше прошлое! — возмутился его деревянность. — А вообще, с домом Валиссин всё настолько неясно... Это очень сильный клан. Все хотят заполучить его в союзники. Но чем руководствуется Оронаэл, вступая в одни соглашения и отвергая другие, неизвестно.

— Может, просто идёт туда, где выгоднее?

— Не знаю... Он ведь вроде не из тех, кто только о выгоде думает. По крайней мере, раньше не был таким. Впрочем, многое изменилось после Чёрного дня.

Это название Эйсгейр слышал впервые. Но догадаться, что именно в этот день сто пять лет назад и погиб прежний посол, было несложно. Миррин долго молчал, видимо, погрузившись в печальные воспоминания.

— А знаешь, — сказал он вдруг, — ведь она бы нам не помешала.

— Кто?

— Ирдис Налидаар. Можешь думать, будто я ужасен и циничен, но она нам пригодилась бы, как наследница Четвёртого советника. И почему они оба погибли...

— Пригодилась бы как?

Эйсгейр встрепенулся, предвкушая неожиданные откровения. Миррин это заметил, усмехнулся и поставил круг тишины. Чудеса какие-то, неужели собрался рассказывать какие-то тайны?

— В совете. Она наследовала место своего отца, а голос Старшего советника значит многое.

— С чего ты взял, что она приняла бы вашу сторону? — спросил Эйсгейр, мысленно восклицая: — «Океан-отец, ещё бы знать, какие у них там стороны!»

— Папенькина дочка же! Четвёртый очень любил её. Она была его, не знаю, единомышленницей, вторым воплощением, разделяла все его взгляды.

— А если бы взгляды Четвёртого на происходящее сейчас не совпали со взглядами Эмиэля? — спросил рыцарь, чуть ли не вопя в душе: — «Что там происходит, что?!»

— Не знаю, мне кажется, совпали бы, да и... Думаю, Первый смог бы убедить её. Иллитар, нам она даже в качестве марионетки сгодилась бы!

— А вот из-за такого я как раз и могу подумать, что ты ужасен. И вообще, Ирдис — марионетка? — усмехнулся Эйсгейр. — Думаю, она послала бы в океан и совет, и весь Тал-Гилас.

Миррин даже фыркнул.

— Да уж, наверное, даже короля бы послала, если бы решила, что тот неправ...

— Думаю, Дис начала бы гнуть свою линию, — рыцарь снова усмехнулся, но уже печально, — ей не нравился этот вариант имени...

Эйсгейр замолк от взгляда Миррина.

— Дис?!

От того, как брови посла лихо прыгнули вверх, рыцарь даже смутился.

— Ты не знал?

— Предки великие, о чём?

Но по виду Миррина было ясно: он всё прекрасно понял.

— Я думал, ты в курсе. Тирдалл же знал.

— А Четвёртый знал, что его дочь крутит шашни со Снежной Дланью?!

Эйсгейр поморщился. Слова Миррина показались слишком неприличными для описания отношений с Ирдис.

— Да не крутила она шашни. Это я...

— Ты крутил?

— Никто ничего не крутил! — огрызнулся Эйсгейр. Воспоминания о встречах с Ирдис отозвались грустью. — Она мне понравилась. Я сам к ней подошёл. А потом...

Рыцарь заметил, что выражение лица у Миррина сменилось на серьёзное и внимательное. Вот как его деревянность так мгновенно улавливает смену настроения?

— Да ничего особого не было, — вздохнул Эйсгейр. — Так, приятные встречи, прогулки...

— И почему всё закончилось?

— Она спросила, чем привлекла моё внимание. Я и ответил. У неё глаза как у...

Эйсгейр недоговорил, но Миррин и так знал. И не раз говорил, что все женщины рыцаря, так или иначе, напоминают его первую любовь. Последнюю даже звали так же.

— А она?

— Ушла, — рыцарь вспомнил недавний сон, где Ирдис бросилась с Мраморного утёса, — записалась в Гильдию наёмников и ушла.

— Предки, я-то ломал голову почему!

— М-да... Может, если бы всё вышло по-другому, она могла быть жива.

— Каким образом?

— Ну, кто знает. Вышла бы замуж за меня, жила бы здесь и не погибла. Я, кстати, так и не знаю отчего.

— Не думаю... — Миррин вздохнул. — Скорее всего, ты бы приехал на Лат-а-лландер вместе с ней и вместе с ней погиб. Мало кто в столице пережил Чёрный день.

— И даже рыцарь первого ранга не спасся бы?

— Ну, если где-нибудь на окраине, то может... Но если бы ты был в доме её клана в Тал-Гилас, то нет. От короля не ушёл никто, — быстро сказал Миррин и залпом допил вино. — Почти.

Они молчали. Эйсгейр пытался осмыслить только что сказанное, а Миррин просто смотрел на огонь в камине.

— Значит, ей не нравилось короткое имя? — усмехнулся посол.

Эйсгейр просто кивнул размышляя.

Чёрный день. Так эльфы назвали день, когда Владыка Милихэн уничтожил Тал-Гилас. Безумный король...

— Знаешь, даже жаль её, — продолжил Миррин со вздохом. — Она, конечно, тоже мозги полоскала, будь здоров, но не занавесками, как Арделор. Доканывала вопросами этики и обоснованности некоторых традиционных практик. Медовками её не корми, дай подвергнуть сомнению устои цивилизации!

— Но разве только Ирдис наследовала Четвёртому? Кроме неё, нет других наследников?

— Есть, но... Всё сложно. Ирдис считается без вести пропавшей. Её отец точно находился в центре Тал-Гилас в Чёрный день. А о ней мы достоверно ничего не знаем. Поэтому по нашим законам следует ждать пятнадцать лландеров, чтобы право наследования перешло к следующему в очереди.

Эльфы считали время девятилетними циклами-лландерами, и Эйсгейру не составило труда понять, что следующему наследнику нужно ждать ещё тридцать лет до вступления в свои права.

— Вообще никаких сведений о ней? Даже о том, переходила она границу или нет?

— Как дочь Светлого Леса она могла перейти границу где угодно. Предки, Эйс, это сложная система, я не могу тебе рассказывать о ней. Но достоверно неизвестно, вернулась Ирдис в Лес или нет... Но я бы не надеялся.

— Но, может, всё же есть шанс? Тела же не нашли.

— Тело моего отца тоже не нашли, Эйс. Четвёртого советника, Первого советника, королевы, принцессы... Никого из тех, кто оказался в центре Тал-Гилас в Чёрный день, не хоронили. Потому что ничего не осталось. А если и осталось, то опознать нельзя было.

— Но, может, Ирдис не находилась в тот день в столице? Ведь она почти не жила в Лесу. Путешествовала с тем наёмником черноволосым.

— Для «ничего особого не было» ты слишком много знаешь.

— Так, наводил справки... — Эйсгейр снова смутился. — Они постоянно брали контракты в Зандерате, когда я узнавал о ней в Гильдии наёмников.

— Но где она столько времени? За сто пять лет она не пересекала границу, значит, если жива, то в Лесу. Почему не объявилась после Чёрного дня? Ирдис ведь любила отца, да и... Лес ей был не безразличен, хоть она и решила поиграть в наёмника.

— Поиграть? Они с тем её напарником дракона укокошили!

— Ну да... Но где она, если жива?

— Может, с ней случилось что-то, не знаю, память, может, потеряла.

Миррин фыркнул.

— Какой вариант вероятнее: Ирдис погибла в Тал-Гилас с двумя сотнями тысяч других перед самым Лат-а-лландер, или в это же время находилась в другом месте, и с ней случилось что-то такое, из-за чего о ней целый век нет никаких известий, но она жива?

Эйсгейр только вздохнул. А потом понял — ему выдали масштабы эльфийского бедствия столетней давности. Двести тысяч...