Учение гордых букашек

Красные

Деревня Калинор имела весьма условные границы. Местами стоял частокол, встарь он защищал первых поселенцев от врагов и преграждал путь зверям. Со временем деревенька разрослась, и новые домики разбрелись далеко от частокола, острые столбы кое-где повалили, ради новых проходов и улочек, ворота же остались на своем месте. Правда сохранилась большая деревянная арка без створок. Каждый год ее наряжали, к приезду каравана или рыбаков из соседнего приморского селения. К таким событиям готовились заранее, а этот зимний день не сулил никаких гостей. Голая арка ворот стояла в снегу, и к великому удивлению постоянно снующего народа в нее въезжали одна за другой повозки. Копыта здоровых лошадей поблескивали подковами. Гости приехали явно издалека, что они хотели? Почему никто не выходил наружу? Не отвечали на вопросы жителей и немые возничие, облаченные в красные шерстяные плащи. Большинство жителей столпилось вокруг старой арки, нахмурив брови, другие, более настороженные побежали по домам, прятать ценности и запирать избы на обычно не нужные засовы. Среди гурьбы первым стоял Люко, которого на время отъезда Даскала выбрали главным, рядом Рой и Гудри с дедом Кабаном. Бодрик тем временем шел у повозки, орал грубости молчаливому вознице и всем своим видом воплощал сущее не гостеприимство. Повозки остановились, воины в кольчужных, утепленных шерстью облачениях, при оружии, вылезли на стоптанный снег. Один, самый маленький, горным козлом запрыгнул на одну из повозок и начал разговор:

— Заречный король нарушил обеты и выступил с войском к нашим границам. Йордан ваш повелитель просит помощи в борьбе с захватчиком, в оплату за долгие дни мира. Мы здесь, чтобы забрать провизию и ценности для продажи.

Испуганная мечами толпа шептала: «Красные, красные прикатили». Рой шагнул вперед.

— Забрать из деревни еду зимой, значит обречь всех на голодную смерть, вы просите помощи, но кто поможет нам? Наше поселение несколько обособленно от остальных. Мы одни.

Его прервал старый воин со шрамом на подбородке, что походил на второй рот. Он, обернутый в бордовую мантию, доселе держался в стороне, облокотившись на повозку.

— Это беззубо сказано, мы проделали две недели пути от деревни по ту сторону леса.

Люко задвинул Роя обратно в ряд, и сам обратился к воинам:

— Разве вам не нужны мы сами? Южнее еды завались и серебра поболе нашего.

— Да, и почему вас так мало? Здесь должно пройти целое войско и увезти людей в Рипетру, — вновь влез Рой.

— Помолчи, сопляк, ты больше похож на Гаанскую девку, чем на инкарца, — сказал воин со шрамом. — Лады, мы немного опередили войско и не слишком хотим, чтобы остальные нас нагнали. Говорят, у вас есть корабль, на него-то мы и сядем.

— Дезертиры значит!

— Зови как хочешь, сопляк, а мы пока отправимся, поболтаем с вашими рыбаками. Соберите провизию, и завтра привезите к морю, иначе сами пойдете на мясо. С голода не подохнете, вас все одно заберут в Рипетру.

— А наши женщины? — спросил Гудри.

— Войско прибудет нескоро, успеете добыть дичи для прекрасных жен, если поторопитесь. Выбора у вас мало, будете рыпаться — сожжем деревню.

Колонна повозок развернулась и покатила прочь. Толпа окружила Люко.

— Не вовремя старейшина нас покинул, — сказал он.

— Мы сможем победить их? — спросил Гудри.

— Да, оружия мы с Роем намолотили. Вмажем краснозадым! — ответил Бодрик.

— Там два десятка обученных бойцов, а у нас ломкие мечи да топоры. Даже если осилим, сколько наших погибнет? — сказал Люко.

— Один хрыч на войне подыхать! Сами слышали, войско нас заберет. Хоть этим не позволим ноги о нас вытирать! Мы же инкарцы!

Бодрик вызвал одобрительные возгласы. Рой толкнул разбуянившегося Бодрика.

— Стойте. Войско не придет. Даскал ушел не просто так.

— Твой старейшина не развернет несколько тысяч, — сказал Гудри.

— Просто поверьте, он знает что делать.

— Это ты у нас готов верить всему, ты ведь полез тогда на статую Гебы!

— Заткнись, Гудри, — сказала Рина.

— Да, полез. Да тише вы! — Рой сорвался на крик. Все умолкли. — И я упал. Рина сказала, я сломал ноги, кто-нибудь еще это видел?

Толпа согласно закивала.

— Через пару дней я уже мог бегать, это вы тоже видели. Разве вы не доверитесь такому лекарю? Сколько уже с нами? Люко ты скажи.

— Сколько себя помню, — ответил Люко.

— Охотник Кабан?

— Я помнится, твоего возраста был, когда он пришел. С охапкой огромных капустных листьев в руках. Даже не думал никогда, а он ведь меня старше. Свыклись мы с ним как-то, — долго молвил Кабан.

— Ну, Гудри, деду своему веришь? Мы с Риной видели в его доме то, чего и существовать то не должно. Люко, тебя он назначил старейшиной, тебе решать.

— Я верю Рою, и Даскал нас не подводил. Он не поймет меня, если вернется на пепелище или похороны. Собирайте все и грузите на сани. Выживем как-нибудь.

Открыли хранилища, и распахнули двери домов. Все без остатка грузили в мешки. Люко прикрикивал на тех, кто явно пытался что-то утаить. Скоро вереница саней несла все запасы Калинора на долгую зиму. Завтра людям нечего будет есть. Женщины плакали навзрыд, все с красными лицами, топили снег и падали, закрываясь руками. Мужчины натягивали луки, точили копья, охота в зиму редкое испытание.

Сперва решили заглянуть в храм Гебы, набились кучей, встали на колени. Женщины все еще не могли петь песни, поэтому решился Люко. Он часто сбивался, а потом и вовсе бросил. Простыми деревенскими словами он просил, чтобы воины уплыли куда подальше, охотников ждала удача в пути, а Даскал вернулся скорее.

Свежий воздух надул душный храм, Гудри распахнул двери и завопил:

— Дым! Они подожгли рыбаков!

— Ну, все, этак с меня хватит, значит! — Бодрик схватил молот и заорал. — За мной Инкарцы! Наших братьев жгут!

Люди хлынули наружу, но Люко придержал Роя.

— Собери всех женщин, и если увидишь воинов короля, уводи всех из деревни в лес. И еще. — Он посмотрел на Гебу. — Помолись за нас.

Инкарцы неслись к рыбацкой деревеньке, а Рой пристыл к дверям церковки. Там, далеко будет битва, а он здесь. Рядом женщины плачут. Может и ему впору. Да, он меньше других ростом, сколько бы ни работал в кузне, не проходила и худоба, а бледная кожа вызывала лишь снисхождение прохожих. Его уважали, как уважают тень старейшины, не способную самостоятельно жить, и если он сейчас останется в деревне, то докажет людям их правоту. Такие мысли зажгли Роя. До белизны суставов он сжал рукоять обломанного меча и пошел по следам ополчения.

— Рой! — окликнула Рина.

Рой ускорил бег. По снегу, на неясные ручейки дыма и шум моря.

Селение трещало огнем, двое Красных кидали факелы в еще целые дома, другие тащили огромные рыбацкие сети, наполненные соленой рыбой. Поджигатели, наконец, увидели разъяренных ополченцев, что неслись зверем на красные плащи. Дезертиры рассмеялись и обнажили уже окровавленные клинки. Толпа хлынула на них, вся деревня в общем гневе, как волна об острую глыбу, разбилась о лезвия. Красные встали клином, и рубили беззащитные тела. Люко тяжелым бегом добрался до строя и выдернул за голову одного бойца. В деревенского силача тут же вонзился меч, Люко не заметил раны, и голыми руками срывал шлемы и бил черепа. Клин Красных расплылся. Теперь живые ополченцы могли достать Красных, ряды постепенно ломались. Бодрик обрушил молот на живую массу, он дробил доспехи, рвал кольчугу. Кучи инкарцев падали на снег, по истекавшим кровью телам ступали новые бойцы. Люко бился с черноволосым воином, тот легко уклонялся от тяжелых ударов силача с дубиной. Сзади к Люко приближался другой красный, моложе остальных, у него дрожали руки, он несся по узкому проходу своего зрения, а острие меча смотрело точно в спину Люко. Рой порвал корку страха, нагнал бойца прямо у мощной спины Люко, вонзил обломок в незащищенный доспехом бок юнца, и повалился на него сверху. Красный больше не двигался, кровь вместе с жизнью вытекала из глубокой раны. Уши пробил крик командира со шрамом, он вогнал кинжал в горло охотнику Кабану и, не глядя на труп, дернулся в сторону Роя. Гудри встал у него на пути. Молодой и яростный. Красных осталось всего трое, свистели удары командира, но все принимал Гудри, одной рукой он держался за рану, а второй крепко сжимал свой меч. Командир смотрел мимо противника, он впился в глаза Роя, который в страхе отползал назад. Черноволосый воин отстал от Люко и кинулся к повозке. Обрубил лямки лошадей и заревел

— Виндикта, бежим!

Охотничья стрела пробила черноволосую голову. Живые ополченцы подбирались к командиру по телам и снегу. Командир обогнул Гудри. Спотыкаясь, побежал к Рою. Гудри убил противника, что открыл ему спину. Командир дезертиров рухнул у ног Роя. Его ладонь с бордовой твердой отметиной еще мгновение пыталась дотянуться, но застыла, сжимая только окровавленный снег. Оставшиеся на ногах ополченцы, голыми руками избивали последнего живого воина, и когда его тело рухнуло, воцарилась тишина.

Эта зима крепкими заморозками и красным снегом схватила людей за горло. В одно утро деревня потеряла половину кормильцев, это обрекло жен, детей и стариков на тяжелую жизнь. Разве иначе возможно? Инкарский народ легко поднимется на битву за товарищей, даже если до этих пор не держал в руках оружия. Люди, что пали в тот день носили родной край и всех его жителей в своем сердце. Готовые защитить и страшные в мести. Темная процессия следовала от рыбацкой деревеньки, женщины несли тела своих мужей, бойцы несли товарищей. Гудри вместе с Роем несли тело старого охотника Кабана, в сторону кладбища. Раненые не обращали внимания на кровавые следы, что оставляли за собой на снегу, одна глубокая боль, заглушала другую. На кладбищенской поляне остался снег прошлых дней. Бодрик вышел вперед с киркой и, прорубив корку, схватившую снег начал долбить могилу. Но земля, вперемешку со льдом слитая в крепкий хладный камень не позволила. Кузнец опустился на колени, в его глазах слезами блестела беспомощность. Слабые, истощенные потерей близких и крови люди, общими силами сгребли в кучу снег, много снега, в него клали тела, и засыпали снегом вновь, к вечеру на кладбище высился исполинский мертвый сугроб.

— До весны, побудьте здесь, братья.