Белая нить

— К чему ты клонишь? — прохрипел Олеандр. — Знал? Откуда? Ежели бы меня видели с ней, пошли бы слухи, но…

— Но сплетни по ветру не понеслись, — докончил Аспарагус. — Почему? Мне вот тоже интересно. Вы сказали, что нашли девчонку у Морионовых скал? Не поделитесь подробностями?

— Она очнулась в пещере, заваленной булыжниками, — Олеандр вздохнул и сложил руки на груди. — Дриады помогли ей выбраться. Какая-то женщина с золотыми глазами и мужчина.

— Любопытно…

— Считаешь, Каладиум — тот мужчина?

Аспарагус развернулся на каблуках и, отогнув листок, уставился во двор. Сбитый с толку Олеандр на дрожащих ногах зашел ему за плечо и проложил глазами невидимую нить. Она оборвалась за рядом одноэтажных хижин, тесно жмущихся друг к другу. Перекресток по левую сторону от них запруживался народом.

Правда, сплывалась туда исключительно Сталь. Явно о чем-то переговариваясь, воины подбирались к Каладиуму и бурно жестикулировали. Жаль, отсюда знаков было не считать — слишком далеко.

— Ответьте мне, Олеандр. — Ого, его повысили до «Олеандра»! Надо думать, в лесу вепрь издох. — Сознаете ли вы, сколь трудно держать под узды одного двукровного? А ежели подле вас их пятеро? Десятеро? Задача превращается в непосильную, не так ли? Верно, чары Эсфирь оказали бы нам неоценимую помощь. Ее умения оказали бы неоценимую помощь всякому. Но для дриад, кои вынуждены иметь дело с выродками, это настоящий подарок Судьбы.

Олеандр понимал, что упускает что-то очень важное. Но разум, охваченный дурным предчувствием, все еще водил мысли кругами, не дозволяя им скопиться. Тщась угомонить растревоженное сердце, он завел немой счет. И вскоре в груди проросло острое понимание происходящего.

— Думаешь, — вскинулся Олеандр и пошатнулся, как от удара по коленям, — Каладиум поддержал мою ложь, чтобы очистить себе дорогу к Эсфирь? А ты… Ты отпустил её, чтобы свести их?!

Аспарагус гулко прищёлкнул языком.

— Браво! — И ткнул ему указательным пальцем в грудь. — Можете ведь, когда хотите! Любопытно, что у вас был шанс меня обыграть. Ваш приятель Рубин мог бы повелеть девчонке улететь за море, оставив меня с носом. Но нет. Вы решили отвести ее в курганистые земли. Прекрасный выбор! Лимнады далеко, дриады под листвой не путаются. Тишь да гладь! Пожалуй, мне должно поблагодарить вас. Честно, не ожидал, что вы столь успешно сыграете мне на руку.

— Ты следил за Рубином?!

Тревоги поглотили Олеандра, сбивая дыхание и подгоняя сердце.

— Мои соглядатаи, — кивнул Аспарагус. — И соглядатаи Каладиума, надо думать…

Нет! Олеандр не верил. Не мог поверить, что все его потуги по спасению Эсфирь обернулись против него. Рискуя жизнью, она отважилась исцелить его в разгар битвы с вырожденцами. И чем он ей отплатил? Завел в паутину треклятого подлеца в маске, который всухую его надурил! А ныне и вовсе выглядел так, словно нашел под деревом мешок с изумрудами.

К счастью, Аспарагус отвернулся. Иначе получил бы в глаз, по другую сторону от изувеченной половины лица — для гармонии. Вестники совести в его душе, как видно, прозвонили в заржавевшие колокола.

Потому как он поспешил добавить:

— Эсфирь не пострадает, ежели согласится на сотрудничество. Она нужна Каладиуму живой.

— Ежели? — вопросил Олеандр, а затем прокричал: — Ежели, говоришь?! А ежели нет? Что тогда? Палач убьет ее? А ежели да — что тогда? Заставит исцелять вырожденцев, который убивают наших? Эсфирь не игрушка, Аспарагус! Не наживка! Подозреваешь Каладиума? Вперед! Выведи его на чистую воду! Ты сильно заблуждаешься, полагая, что я буду сидеть сложа листья…

— Уповая на податливость Каладиума, — перебил его архихранитель, — на ложный путь ступаю вовсе не я, наследник. Будьте благоразумны, не свершайте сомнительных деяний. Ныне мне должно увериться в выводах.

Аспарагус что, поскачет за Эсфирь? И Каладиум тоже?

Отчаяние и страх за жизнь Эсфирь. Гнев и острое желание живьем содрать с Аспарагуса кожу и отправить освежеванную тушу отцу с просьбой прислать взамен кого-нибудь подобропорядочней, например, дохлого вепря. На мгновение все чувства в груди Олеандра смешались. Пальцы сжались в кулак. Он уже размахнулся для удара, как рука оказалась вывернутой за спину. Грубые ладони сомкнулись на плечах. К носу прилипла тряпка, пропитанная какой-то гадостью с резким запахом.

Сонник! Только догадка просочилась в голову, мир перед глазами поплыл. Потуги вырваться ни к чему путному не приводили. Олеандр обмяк на ветви сродни мешку, напичканному опилками.

Не спать! Он распахнул веки и часто-часто заморгал. Но глаза предательски слипались, утягивая в кошмар. Едкий запах сонника обволакивал сознание, дурманил разум. Чувство вины корнями вгрызалось в сердце. Вязло в груди, выкорчевывая наружу горечью поражения.

Впереди маячила расплывчатая зеленая тень. Взоры Олеандра и Аспарагуса пересеклись — будто небо и земля столкнулись.

— Жаждали правды? — бросил архихранитель. — Извольте.

И это были последние слова, которые Олеандр расслышал, прежде чем потонул во мраке.