Отделённые

Глава 4. Новшества

9 день 2 месяца 524 года новой эпохи

Эйсгейр шёл через парк по мощёной синим камнем дорожке.

Кругом по-весеннему журчали ручьи. Весело пробегая между деревьями и кустами, они стремились к скалам, где находился главный храм воды. Единственный на Иалоне осенённый силой своего Покровителя. Весь год здесь был и лёд, и снег, и звенящие потоки, словом — вода в любом её проявлении.

И по мнению рыцаря, для главного храма воды не существовало места лучше. Конечно, на юге тоже имелись храмы, посвящённые Воде. Но им не хватало прохлады севера, его льдов и снегов, чтобы в полной мере олицетворять мощь и силу Отца-океана.

Теперь так говорил лишь Эйсгейр. Люди же давно называли Покровителя воды как Дети Леса — И́ллитаром. Хотя это означало то же самое: «илла» — вода, «тар» — владыка.

Синяя дорожка привела рыцаря к высокому обрыву, туда же, куда текли ручьи и откуда они хрустальным бисером падали в вечно неспокойное море.

Храм, вырубленный прямо в скале, находился чуть ниже. К нему вели древние белые ступени, которые — как и храм — не брало ни время, ни ветра, ни бури. Из чего их сделали, никто не знал. Кто вообще построил храмы стихий, разбросанные по всему Иалону? Эйсгейр всегда считал, что Дети Леса — среди их самых древних зданий были похожие. Но в эльфийских летописях сведений о строительстве храмов не нашлось, а потому никто не мог сказать наверняка.

Рыцарь спустился к храму. Двадцать семь безупречно белых колонн в три полукруга поддерживали потолок большой высеченной в камне ниши. В её центре находилось святилище — тоже полукруглое — открытое морю с одной стороны. И пол, и стены, и потолок покрывал всё тот же белый материал.

В глубине святилища стояли девять безликих фигур, как и везде в храмах стихий: восемь статуй в два ряда и одна позади них, возвышающаяся над остальными. Считалось, что меньшие олицетворяют четырёх Покровителей стихий — по две на каждого, ведь они могут быть и мужчинами, и женщинами. А большая статуя — это Богиня жизни, повелевающая всем.

Вера в неё и Покровителей существовала везде. Отличались названия, обряды, но суть была одинакова. Богиню жизни и её сыновей-дочерей, которым она дала власть над воздухом, водой, землёй и огнём, чтили на всём Иалоне. И не только люди.

Даже значение статуй объясняли похоже. И оно всегда казалось Эйсгейру надуманным: фигуры не выглядели явно мужскими или женскими. Хотя лично ему — всё равно. Пройдя к внешнему краю святилища, рыцарь опустился на колени, сев спиной к статуям, и устремив взгляд в море.

Зачем нужна странная фигура без лица, если можно прийти к самому Покровителю? Чаще всего Эйсгейр так и делал. Ему, сильнейшему стихийнику на Иалоне, не было нужды находиться даже рядом с водой. Он мог дотянуться до океана почти отовсюду. В храм же приходил раз в год, следуя личной традиции. Именно здесь Океан-отец назвал его своим сыном. Здесь Эйсгейр стал рыцарем воды.

При виде мужчины с длинными светлыми волосами и бородой, заплетённой в две косички, посетители храма на миг застывали от удивления. Потом кланялись, поняв, что это не кто иной, как владыка Эйсстурма. Взгляд его синих глаз показался бы странным тому, кто видел Эйсгейра впервые. Такими синими бывают вековые льды в далёких северных морях. У людей не встречается этот цвет, хотя и у них можно встретить глаза разных оттенков синего или голубого.

Рыцарь долго сидел на краю святилища, то глядя вдаль на горизонт, то опуская глаза вниз, где под храмом бились волны в вечной борьбе с неприступным камнем.

Эйсгейр вспоминал. Свою жизнь. Конечно, он не помнил всё — долгие века изгладили из памяти немало событий. Он не стремился забывать. Так получалось само собой. Но каждый год в один и тот же день рыцарь приходил сюда, вспоминал минувшее, думал над тем, что случилось и не случилось. Говорил с Покровителем. Правда, общение было односторонним — Океан слушал, но молчал.

Не всегда Эйсгейру удавалось посвятить этому столько времени, сколько хотелось. Например, сегодня. В Эвенрате, столице королевства, устраивали пышное торжество, и великому лорду Северных земель полагалось быть там.

У рыцаря получилось урвать для себя лишь пару часов.

«Отец, — в его сознание осторожной струйкой влилась мысль от Утреда, — ты просил напомнить о времени».

Эйсгейр вздохнул и поднялся, не без раздражения отметив, как снова склонились люди вокруг. Уж нельзя ли хотя бы здесь ненадолго забыть о статусах и рангах? Вернувшись к входу в храм, он призвал стихию и в снежном вихре перенёсся в собственную спальню. Никто не мешал сделать это прямо из святилища, но в храме и парке при нём рыцарь привык ходить как обычные люди.

Ярл Мурмярл, царственно возлежавший на кровати, совсем нецарственно зашипел, когда на него попали снежинки и капли воды из вихря Эйсгейра. Сыну диких полярных котов не к усам незапланированно мочить драгоценную шерсть! Его пушистость встряхнулся и снова улёгся.

Камердинер как раз занимался одеждой для столичного торжества. Глянув на приготовленные вещи, Эйсгейр подумал, что с радостью надел бы какое-нибудь ярко-красное облачение. Но блюстители родов, гербов и традиций не вынесут подобного непотребства на официальном приёме. Красный — не цвет Северных земель. Будто где-то есть такая земля. И вообще, почему, например, герцогу Мира́ра можно иметь на своих гербах мантикор, хоть они и близко от его дома не пролетали, а вздумай Снежная Длань надеть красное — караул, святое попираем?

Облачившись в светло-синий наряд, расшитый серебряными снежными узорами, Эйсгейр дал камердинеру придирчиво осмотреть себя и, дождавшись одобрительного кивка, призвал вихрь. А через несколько мгновений уже оказался в столице, за многие тысячи лиг от Эйсстурма.

В последний раз рыцарь был в Эвенрате чуть меньше года назад на коронации. После новоиспечённый правитель принялся за ремонтные работы во дворце. Поэтому до начала мероприятия, пока собирались благородные господа и дамы, Эйсгейру хотелось посмотреть, чего там напеределывали.

Снаружи дворец выглядел по-прежнему, только новые штандарты повесили. А вот внутри молодой король разошёлся.

Эйсгейр гулял по преобразившимся чертогам — в них поменяли и перестроили почти всё что можно.

Новшества рыцарю нравились. Собственный Ледяной дворец даже показался ему немного жалким: королевский был в несколько раз больше, а уж какие здесь богатства... Самому рыцарю такие не то чтобы не снились — он попросту не стал бы тратить столько золота на украшения. Хотя, разглядывая новые резные балюстрады и перила, Эйсгейр подумывал, а не сделать ли ему подобное у себя. Но уж точно не из рака́тского хрусталя. В океан такие траты...

Оказавшись в большом холле, Эйсгейр улыбнулся. За огромными, богато украшенными резьбой дверями скрывался внутренний сад. Там, чуть больше трёхсот лет назад, рыцарь убеждал предка нынешнего короля отказаться от строительства Тёмного Тракта. Задумка прорубить путь сквозь Тёмные Чащи выглядела слишком безумной и жутко дорогостоящей для того, чтобы в ней оставался смысл: соединить восток и запад Иалона. Но... Вот уже два с половиной века Тёмный Тракт доказывал — и пятисотлетние мужи могут ошибаться. Хотя насчёт стоимости Эйсгейр не ошибся.

Рыцарь прошёл вдоль стены, на которой между изящными драпировками висели полотна разных художников. Картины его не заинтересовали, а вот проход, обнаружившийся между ними, — очень даже.

В устланном коврами коридоре не было слышно никаких шагов. Эйсгейр нахмурился. Слишком удобно для убийц и шпионов. Политические водовороты опасны, и молодому королю стоило бы соблюдать осторожность.

— Или ты просто древний дурак, — сказал рыцарь самому себе.

В королевстве уже лет восемьдесят царил мир и покой... Но держать ухо востро всё равно надо! Политика, она такая — с виду всё спокойно, а потом как начинается...

Эйсгейр надеялся, что король это понимает. Хотя постоянно быть начеку тому было трудновато, и вовсе не из-за молодости. Просто, взойдя на престол, он почти сразу женился и весьма удачно — слухи о счастливом браке венценосной четы разносились далеко за пределы дворца. Даже в Эйсстурме Эйсгейр слышал немало сплетен среди знати. Как все подозревали, молодая королева ждала первенца и на сегодняшнем торжестве об этом объявят во всеуслышание.

Рыцарь медленно шёл по коридору, осматривая роскошную драпировку. Точно из Унат-Хаара: такие затейливые узоры ткут лишь в Городе мастеров. Стоит чудовищно дорого, как и ракатский хрусталь.

— Нет, всё-таки ковры слишком мягкие и толстые, — пробормотал себе под нос Эйсгейр. — Надо намекнуть об этом ко...

До него донеслись голоса. Рыцарь замер и прислушался. Слышно было всё равно плохо, поэтому он снова медленно пошёл вперёд.

— Мне самому лично сказали, что их король безумен.

Эйсгейр, наконец, смог разобрать речь.

«Чей король?» — подумал он, весь обращаясь в слух.

Говорили за стеной, в одной из комнат отдыха для знати, как догадался рыцарь..

— У них есть информаторы в самом Лесу. — Этот голос, как и первый, был Эйсгейру незнаком. — И они могут попасть во дворец.

«Океан-отец, — изумился рыцарь, — это об эльфийском короле?!»

Он почти не дышал, слушая разговор за стеной.

— Вот когда грохнут этого остроухого, тогда и посмотрим. — Третий, хорошо поставленный голос определённо принадлежал Ше́лану, герцогу Мира́ра.

— Вполне возможно, тогда будет уже поздно решать, — ответил первый голос.

— А по мне, сейчас слишком рано решать, — возразил герцог. — Периамский император когда-то тоже бахвалился, что у него есть оружие, беспроигрышный план, и он захватит Лес. А в итоге? И к тому же...

Послышался звук открывшейся двери.

— Господа, пора в тронный зал.

Эйсгейр спешно перенёсся стихией к комнатам отдыха, надеясь увидеть, с кем будет герцог. Не получилось — пришлось обмениваться приветствиями и словесными приятностями с разными благородными господами. Когда рыцарь нашёл герцога Мирара, статного мужчину в накидке с золотыми мантикорами, рядом с ним была только его супруга. Низенькая и пышнотелая герцогиня выглядела совершенно неподходящей своему мужу-красавцу.

— Великий лорд Эйсгейр, — сказал Шелан и поклонился: статус обязывал его поздороваться с правителем Северных земель первым.

«Точно его голос», — подумал рыцарь.

Обмениваясь любезностями, он размышлял: не вывести ли разговор на эльфов? Но вопрос решился сам собой.

— Вы ведь бывали в эльфийской столице, милорд? — вдруг поинтересовалась герцогиня, и Эйсгейр увидел, как Шелан едва заметно прищурился и зачем-то одёрнул накидку.

— Да, миледи, но больше века назад.

— Говорят, тронный зал теперь похож на зал во дворце эльфийского короля в Тал-Гилас. Это правда?

— Простите, после ремонта я здесь впервые, — сказал Эйсгейр, с улыбкой глядя то на Шелана, то на его жену, — не успел всё осмотреть. Не могу ничего сказать.

— О, жаль...

— А вы видели эльфийского короля? — спросил Шелан, пока у его супруги разочарованно колыхался второй подбородок.

— Видел, конечно, и говорил с ним.

Герцог хотел было сказать что-то, но жена его перебила: