Белая нить
![Белая нить](/uploads/covers/2022-11-14/belaya-nit-201.jpg-205x.webp)
- Автор: Алена Никитина
- Жанр: Фэнтези
Читать книгу "Белая нить"
Замысел правителя
С приходом лимнад давление ослабло. Жаль, не исчезло. Но теперь Олеандр мог дышать глубже.
Ряды бойцов пополнили пятьдесят воинов — преимущественно женщины, вооруженные мечами и копьями. Со стороны казалось, будто они не на войну собрались, а надумали в грязи побороться для увеселения толпы. Ни брони, ни доспехов. Предплечья лимнад укрывали мшистые рукава. Рваные юбки едва прикрывали смуглые ноги, тонувшие в сапогах на завязках. Нагрудники из варёной кожи обтягивали лишь верхние части туловищ, оголяя полоски кожи на животе. То тут, то там в волосах, заплетенных в мелкие косицы, торчали висюльки с нанизанными монетками, перья, веточки, амулеты.
Дриады никогда не жаловали женщин-воинов. И все же никто не посмел бы усомниться в боевых умениях лимнад.
Поговаривали, что сражаются они, как звери. И не при каких условиях — как существа, которым ведом страх.
— Сын владыки Антуриума. — Одна из девушек, высокая и поджарая, вышла из строя. Бусины и монеты, вплетенные в шевелюру, звякнули, когда она преклонила колено. — Мое имя Айон. Я архихранительница Вальтос. Премного о вас наслышана. И счастлива встрече.
Айон протянула ладонь. Олеандр пожал её, оглядел выстроившихся в линейку воительниц.
— Взаимно. — И горячо кивнул. — Вы пришли, невзирая на опасность. От имени владыки клана дриад я благодарю вас. Ныне всё тихо. Для вас освободили хижины. Прошу, располагайтесь, мы удовлетворим ваши нужды. И оповестим вас, ежели враг подберется к Барклей. Предупреждаю, в поселении ныне пребывают хины. Но они под надзором, не тревожьтесь.
— Поняла.
Архихранительница встала и щелкнула пальцами. Строй лимнад двинулся за ней вдоль улочки, стиснутой домами. Двое воинов-дриад поравнялись с Айон, чтобы вручить ей связки ключей на кольцах.
Олеандр превратился в натянутую струну. В последующие дни расслабиться не помогали ни чары, ни тепло Эсфирь. Он всё хотел поговорить с ней о ночи, которую они провели вместе. Знал — она переживает из-за Фрезии. Вроде и себя не осуждает, вроде и его не осуждает — во всяком случае, вслух. Но все-таки размышляет о правильности того порыва, приведшего к разделу ложа.
Да что там! Олеандр и сам об этом думал. Пытался. А разум обрезал мысли на корню, не дозволяя прорасти, и твердил: «Ты что, рехнулся? Возможно, вы скоро погибнете. О битве думай, о тетке и выродках». И он запирал рот на замок. Запирал, хотя Эсфирь мрачнела всё пуще и пуще. Запирал, потому что вступать в сражения нужно с холодной головой.
Барклей застыл в ожидании. Жизнь, чудилось, больше не текла по венам дриад. Не только Олеандр — многие страшились думать о будущем, потому как оно виделось туманным. Маячило вдали. Но чтобы подступиться к нему, существам надлежало перепрыгнуть пропасть, утыканную кольями.
Чем больше дней терялось во времени, тем сильнее маялся Олеандр. Ночами он толком век не смыкал — то терзался мыслями, верно ли расставил воинов, то из угла в угол бегал, чтобы просто отдышаться. К чему скрывать, привык он, что плечо и совет отца всегда рядом.
За себя решать несложно: ошибешься — сам пострадаешь. Иное дело, когда нужно решать за клан. И гадать, к чему приведут свершенные выборы. На чьих шеях ненароком затянулись петли.
Олеандру хотелось закрыть глаза. Сосчитать до десяти и понять, что никакие выродки и чокнутая тетка по душу не грядут. Хотелось осознать, что все опасения — страшный сон, плод воображения. Но куда там! Рассветный ветерок тронул уши вместе с воем конха.
Трубное оповещение прокатывалось по улицам, сметало воинов с кроватей и выгоняло во дворы.
— А?.. — Эсфирь как лежала, так и вскочила, завертелась вокруг себя, что-то выискивая.
Сбежал по лестнице Сапфир, на ходу цепляя за пояс ножны с мечом. Проплыл мимо него Глен, одергивая кожаный нагрудник. Спустя миг Зеф заколошматил в дверь лекарни, надрывно вопя, что небо озарили вспышки чар — знак, что дозорные у Морионовых скал заприметили в небе подозрительное движение.
— Сколько? — спросил Олеандр, когда приятель прорвался в лекарню вихревым потоком.
— Поди сосчитай всех! — прогорланил Зефирантес. — Много! Больше пятидесяти! Феникс среди них!
Твою ж!.. Еще и огонь! Плохо дело!
— Идем навстречу? — Голос Зефа дрогнул. Уголки век задрожали. — Ждут все твоего приказа.
— Боги!
Олеандр сглотнул. Первая же мысль, что бой вот-вот грянет, отозвалась в груди жжением. Страхом за чужие жизни. Осознанием, что его воинские навыки оставляют желать лучшего.
Он оглядел друзей. Они поочередно кивнули, вдыхая в него спокойствие и уверенность.
— Вперед, Листочек. — А улыбка Эсфирь и вовсе обнадежила и подтолкнула его ко двору.
Зелёное свечение окаймило Олеандра. Колдовство растеклось по листве на предплечьях. Он вышел на крыльцо. Вскинул руки, намереваясь пустить в небо сигнал, дать хранителям понять, что пора запрягать скакунов.
Как вдруг в уши вторгся трубный вой. Из будки, восседавшей на ветви дерева, выскользнул юный дозорный.
— Правитель Антуриум! — прокричал он. — Владыка вернулся! Велит не нападать!
— Что?! — воскликнул Олеандр.
— Что?! — выкрикнул за его спиной хор голосов.
Местом встречи дозорный назначил главную площадь, где раскидывало корни и ветви Вечное Древо. Туда Олеандр и рванул, чувствуя, что на предплечьях от радости того гляди бутоны проклюнутся. В боку кололо. Он едва не врезался в двух хинов. Звери отпрыгнули от него, как от полоумного. Друзья что-то кричали вслед, догоняя. Но он лишь отмахивался.
А корни Древа уже прошивали дорогу. Олеандр обогнул один. Нагнувшись, нырнул под другой, изогнутый кривой аркой. Нырнул — и сердце ударилось о ребра, растревоженное радостью встречи.
Отец! Его отец, живой и невредимый, уже спешился. Хлопал загнанного элафия по боку, подавая хранителям ладонь для рукопожатий. Все такой же. Ни капли не изменившийся. С короткостриженой бородой, обступавшей губы плотным квадратом. С темно-каштановыми волосами, небрежно зализанными к затылку. И золотыми глазами, которые пронзали насквозь, глядели в самую душу.
— Мой сын, моё сердце, — произнёс отец, и Олеандр встретил его золотой взгляд. — Иди ко мне!
Олеандр храбрился. Старался не выдавать чувств. Но тщетно. Слезы застелили взор, поэтому шагал он, ничего не видя. Ступал на голос до тех пор, пока лицо не уткнулось в ткань походной накидки, пропахшей пылью дорог. Пока горячие руки не обняли его, не прижали к груди.
Устал Олеандр быть сильным. Здесь и сейчас, рыдая в объятиях отца, он чувствовал себя ребёнком, который выставлял колючки из страха уколоться о чужие. Глупцом, которого впервые затянуло в круговерть интриг. И по итогу он совершал ошибку за ошибкой, раз за разом терпел поражение.
— Ведаю, что подвел вас, — шептал отец, пока хранители обступали его ободом. — Ведаю, что обманул. И все же прошу о доверии. Я знаю о смуте. Пускай сестра моя подходит к Древу. Обращать лес пеплом она не жаждет, поверьте. Она не нападет, ежели не нападем мы.
— Где ты был? — Олеандр вскинул голову и посмотрел на него. — Почему так долго, Боги?!
— Неважно, — шепнул ему на ухо отец. — Одно скажу: я многое видел, очень многое. Доверься мне, сынок. Ты молодец, слышишь? Ты достойно сражался. И всё сделал правильно — не сомневайся. Расставил хранителей, защитил поселение, призвал лимнад. Я горжусь тобой и хочу помочь. Позволишь? В конце концов, это моё прошлое и мои выборы.
— Я верю тебе, — вымолвил Олеандр. — Всегда верил…
Свет золотых глаз ускользнул. Устремился к хранителям, по чьим рядам поползли шепотки.
— Мы верим вам, владыка, — прозвучало за спиной Олеандра. — Ежели дозволите, сообщим о вашем решении стражам в лесу.
— Поторопитесь.
Сквозь складки ткани Олеандр услышал, как сердце отца ускоряет бег, долбит по ребрам все сильнее и сильнее. Отец глядел куда-то вперед, не мигая взирал на кого-то, кто источал холод.
Глендауэр! Олеандр медленно обернулся. Друзья догнали его: Сапфир тут же пожал его отцу руку. Эсфирь, окруженная хинами, замерла неподалеку у корня. А Глен припал на колено, и белые волосы скатились ему на плечо, словно оголяя полоску кожу — для меча, которому должно отсечь её от тела.
— Боги милостивые, — прошелестел отец. — Вставай, Глендауэр. Вставай и сражайся за тех, кто тебе дорог. А прошлое… — Он тяжело вздохнул. — Оставим прошлое на суд времени.
Его взор переметнулся к Эсфирь и хинам.
— Рад знакомству, господа.
— Здравствуйте, я Эсфирь, — произнесла она, и Олеандр усмехнулся. — Я слышала о вас много хорошего.
— Отрадно. Но потом, все потом!
Отец хлопнул в ладоши.
Пошла суматоха. За считанные мгновения дриады обратились в одно целое. Не слышалось ни ругани, ни споров. Невзирая на ложь правителя, никто ему не перечил. А оставшаяся в поселенииСтальвообщене сводила с него глаз.
Только Олеандр и выбился из стаи. Вопросы варились в мозгу и раздирали на куски. Он не понимал, почему молчит, в тот миг как отец творит невесть что — позволяет Азалии подступить к Древу в сопровождении двукровных.
Никаких бесед с узурпаторами! Никаких снисхождений! Отец что, запамятовал писаные уставы? На кой ему сдался разговор с сестрой? Снова жалеет? Думает, есть шанс примириться?
С той, кто ведет в Барклей полчища выродков?
Бред! Олеандр прицокнул языком и перемялся с ноги с ногу, уверенный, что скоро либо загорится, либо взорвется. Его потряхивало. Но он все еще держал язык за зубами — отец явно что-то замыслил.
Часть воинов выстроилась у Древа, чтобы оберегать владыку. Другие разбрелась по поселению и лесу. Очертания Эсфирь терялись в сизом дыму, хины стискивали её с боков. Чуть поодаль, рядом с ниспавшей на землю ветвью-громадиной, маячили Сапфир и Зеф. Глен углядывался на сучке над ними — оцепенел там с таким видом, будто внизу вот-вот пробежит злоумышленник, и он спрыгнет ему на шею, за чем последует влажный хруст, с которым сворачивают шею.
Лишь правитель стоял близко-близко к Древу, у трона, будто главная мишень.
Даже Олеандра он отослал подальше — к Рипсалису и парочке лимнад, которые сидели на корточках и разве что орехами не щелкали.
Что поделать, клан клану — не двойник. К противостояниям и сражениям везде относятся по-разному.
Ждали долго. Даже очень долго. Скучившиеся над головой ветви не дозволяли углядеть и клочка неба, что уж и говорить о двукровных летунах. Свет златоцветов, заливший площадь, не помогал.
Но в какой-то миг вой конха прокатился по улочкам и стих. В сгустившейся тишине скрип главных врат звучал поистине угрожающе.
Началось…
***
Вторжение откликнулось в груди Олеандра протестом. Желанием броситься в бой и вымести вырожденцев из поселения и леса. Чем больше двукровных приземлялись на крыши и тропы, тем отчаяннее рвалось из груди сердце, тем крепче Олеандр стискивал рукоять меча.
Бойня у моря не раз преследовала его в кошмарах. Тогда Гера и Вия забрали жизни многих дриад. Вдвоем. А что натворит стая вырожденцев? Да они и прутика от поселения не оставят! Разобьют всё в труху!
Капля пота скользнула за шиворот, и Олеандр поежился. Не сразу, но приливший к лицу жар ударил в голову. Колесики разума завертелись, подсчитывая угрозу. Найры, гарпии, стемфы, сирены, лимнады, элиады. Кого только Азалия не пригрела под листвой! Со стороны казалось, что она собрала всех существ мира, чистокровных тоже — по-видимому, таких же изгнанников.