Так и будет?

Глава 19. Апрельский южный фронт

Савелий сидел в песчаном окопе, держа в руках автомат Ригерта. Ранее черная выглаженная форма Мохэк была потёртого серого цвета, потрепанная и обвисшая. Ремень, который когда-то был белым, сильно свисал и болтался на бедрах. По новой информации, остался последний бросок на Великую Южную пустыню, после которой можно было бы провозгласить победу в войне. Операцией руководил лично Диктатор, находившийся в штабе рубежа.

Войска Единого Государства занимали Северную часть пустыни, растянувшись по всей ширине. Плазменные щиты защищали их от ударов артиллерии, перед которыми стояли ракетные установки по всей длине рубежа.

Последняя батарея Нового государства заняла пустыню от южного края, омываемого океаном, до центра. Командование батареей взял в руки лично Сатрап Ахемен Дариев.

«Насколько же драматическая концовка выходит — думал Савелий — главы государств на поле боя, по разные стороны пустыни».

— Че ж сеть-то не работает. Падла. — сказал он товарищу по окопу.

— Да черт ее знает, скотину! — ответил товарищ.

— Сколько мы уже тут торчим? Три дня?

— Ты че, ё-моё? Уже больше недели!

— Неделю! Задолбали. Когда пойдем-то, как думаешь, Тафьев? — спросил Сава.

Его товарищем по окопу был Тафьев, который родился, рос и служил в Северном округе. Он планировал верные шаги для бригады еще на Северном рубеже, когда под его командованием было пятнадцать человек. Сава с восхищением общался с Тафьевым. Для Савы военное дело было неизвестным и чуждым, но то мастерство, с которым владел этим делом Тафьев, завораживало его похлеще волатильности Родуена.

А теперь, когда всей оставшейся массой воск командует лично Диктатор, было ясно, что никакая стратегия уже не нужна — движение будет только вперед. Оставалось ждать команды «К бою!».

— Пойдем тогда, блин, когда прикажет Диктатор. — ответил Тафьев.

— А вот ты, когда бы скомандовал бой? — затягиваясь и щурясь от палящего солнца спросил Сава.

— Гофман, откуда мне знать-то, блин. Я ж бригадой только, блин, командовал.

— У тебя опять сочится там… — на свежем бинте, намотанном вокруг шеи Тафьева, опять появилось красное пятно.

— Да, блин, черт с ней. Обработали хреново. Я же говорил прижечь нужно было, блин.

— А ты представь, что у тебя в подчинении бригада в триста человек. — продолжил Сава.

— Дык, это уже не бригада выходит, Гофман.

— Ну ты же стратег. Ты понял, о чем я. Триста шапок с автоматами.

— Ну… Блин. Я бы скомандовал еще 1 июня, когда ночи были длиннее. И выступать ночью.

— Почему ночью-то?

— Прохладнее. Больше смогли бы пройти.

— Ааа… — протянул Сава.

— Наука, блин…

Численность войск, которые остались после боев была неравна — триста человек и двадцать единиц артиллерии Единого Государства против сорока человек и трех единиц артиллерии Нового. Семигоров не хотел терять ни людей, ни технику — поэтому ждал, что боеприпасы артиллерии кончатся у противника — крепости щитов хватало. Из кабинета Диктатора был слышен его разговор по телефону:

«Они думают, что достанут наши войска снарядами, господин Префект… — Да, немного осталось у них… — Да, у нас полный боекомплект… — Планирую выступать через день, господин Префект… — Спасибо, господин Префект… — До свидания».

Семигоров повесил трубку телефона, откинулся в кресле, посмотрел в потолок и крикнул: «Комендант!».

— Слушаю, господин Диктатор. — произнес заскочивший в дверь Легат.

— Связь к Ахемену провели?

— Да, господин Диктатор.

— Звони в штаб Ахемена.

— Слушаюсь!

Прошло три минуты.

— Соединено, господин Диктатор! — крикнул Легат.

— Алло. У аппарата Диктатор Единого Государства Семигоров Юпитер Норович. Ахемен, слышишь меня?

— Да, слышу Семигоров. Говори, что хотел. Отступаете? — язвительно ответил на другом конце провода Сатрап Нового Государства.

— Ты знаешь, нет такой необходимости, Ахемен.

— А зачем звонишь?

— Сдавайтесь, Ахемен. Вам осталось жизни три дня. Сохрани ее и себе и твоим бойцам.

— Если ты думаешь, что, добравшись до Бесса, вы меня запугали, то это не так. Ты неправ, Семигоров, только сделайте шаг в центральную часть пустыни — нам терять нечего.

— А жизнь?

— А какая жизнь будет, если мы сдадимся?

— Жидкая, питьевая и не соленая.

— Мы воду сами возьмем, когда придем в ваши другие округа.

— Ты сильно только не гони, Ахемен! Дай убежать нам! — громко и надрывисто говорил Диктатор.

Ахемен заверещал противным смехом в трубку, сказал «да куда вы убежите то, бараны?» и бросил трубку.

— Отлично. — сказал Диктатор — Комендант!

— Да, госп…

— Обрывай связь со штабом Ахемена. Войскам приказ о полной боеготовности. Чистить оружие и усилить на двенадцать часов щиты. С утра раздать бойцам лазерные ежи, проверить состояние индивидуальных плазменных щитов.

— Слушаюсь. — выпрямился комендант.

Всю ночь оборонительные плазменные щиты сдерживали натиск ударов артиллерии Нового государства. Бойцы старались концентрироваться на чистке оружия и проверке обмундирования. Лупило так, что щиты чуть ли не лопались. Это была больше не артиллерийская, а психологическая атака — подавить настрой войск Единого Государства.

— Во долбит, мразь! — ругался Тафьев.

— Да, неслабо. — отвечал Сава.

— Да херачат ужасно. Спасибо заводам за щиты, да?

— Да-а-а. Иначе, каюк всем нам тут был бы.

— Это уж точно! Ха-ха-ха — бешено посмеялся Тафьев.

Тафьев был ростом под два метра, с грубым голосом и тяжелой рукой. Он носил черные очки даже ночью и бороду до груди, поэтому, когда он смеялся, становилось только страшнее, но никак не веселее. Тафьев был жестким, агрессивным и воинственным. Он, причем, это объяснял: «Я, блин, снег жрал волчьим хвостом в лесу Серверного округа, пока ты Родуены считал». И поспорить с этим было трудно. Но с Савой они нашли какой-никакой язык, благодаря все тому же легкому характеру Савы.

Удары по щитам кончились в десять сорок утра 13 июня. Час тишины, два…

После двенадцати часов тишины, в одиннадцать вечера, в кабинет Диктатора вбежал Комендант:

— Вышли! Вышли, господин Диктатор! — кричал он.

— Куда и кто вышел?

— К нам движутся войска Нового государства. Они двинулись с центра Великой пустыни и идут по буферной зоне к северу.

— Сколько у нас времени?

— Часа два на опережающий удар, пять часов на оборонительный.

— Информация точная?

— Точная, Юпитер Норович.

— Хорошо! — вскрикнул Диктатор, — Буди состав!

Комендант забежал на трибуну, сооруженной специально для пропаганды и мотиваций, с несколькими микрофонами и громким четким голосом обратился к бойцам:

«Бойцы Мохэк и СЕКРЕЗ! Бойцы Единого Государства! К нам движется враг! Прослушайте обращение Диктатора!»

Все проснулись и встали смирно. Диктатор подошел к микрофону на трибуне и заорал противным голосом, скаля зубы: «Бойцы! Все меня слышат?».

— Да! — ответило войско.

— К нам движется враг! Время на опережение один час!

Бойцы зашумели про смерть, государство, Родуен и Префекта. Диктатор продолжил:

«Это будет последний бросок! Я вам обещаю! Мы задушим эту мразь прямо по центру Великой пустыни! Слушай мою команду! Приказываю всем надеть ИПЩ, сложить на землю ОПЩ. В сторону юга в атаку на войско Нового государства! Вперед!»

15 июня в 10:00 на заводе ОПЩ из колонок раздалось всем знакомое:

«Внимание! Внимание! Внимание»

По заводу прокатился резкий кричащий голос Семигорова:

«Жители Единого Государства. Я прямо с поля боя сообщаю вам о том, что сегодня пятнадцатого июня семьдесят девятого года в девять часов пятнадцать минут был отвоеван последний город Южного округа. Войска Нового государства полностью уничтожены. Самопровозглашенный Сатрап Ахемен Дариев арестован и передан в Министерство Охраны Экономики. Новое государство капитулировало и полностью закончило свое существование».

Вверх полетели кепки и перчатки — народ ликовал. Из колонок раздались вступительные слова диктора, после чего заговорил сам Префект:

«Здравствуйте, Жители страны! Поздравляю с окончанием войны! Приказываю освободить от занимаемой должности Диктатора Семигорова Юпитера Норовича. Военное положение в стране снимается. Вступают в силу нормы жизни, работы и отдыха по закону мирного времени. Всем вернуться к работе на прежние места для восстановления выработки Великого Родуена!»