Терновая цепь

* * *

Корделия бежала. Но на этот раз по ее лицу текли слезы. Она плакала о Кристофере, о судьбе Лондона. О Татьяне. О себе.

Туман сгущался, и видимость ухудшилась. Из белесой мглы выступали фонарные столбы и смутные очертания экипажей, застрявших на проезжей части. Корделия видела и другие силуэты, какие-то движущиеся тени; они то появлялись из тумана, то исчезали. Простые, блуждавшие без определенной цели? Или враги? Ей показалось, что она заметила мелькнувший подол белой рясы, но когда девушка бросилась к загадочной фигуре, та скрылась во мраке.

Корделия твердо знала одно: ей необходимо вернуться в Институт. Снова и снова она представляла себе неподвижное тело Кристофера; ей казалось, что она видит перед собой его бледное лицо, остекленевшие глаза. Распахнув ворота, она вздрогнула от неожиданности. Во дворе никого не было.

Все говорило о том, что здесь произошло сражение: снег был истоптан, забрызган кровью, повсюду валялось оружие и острые куски посохов Стражей. Когда Корделия вошла в собор, ее встретило безмолвие. Как в могиле.

Только сейчас она поняла, как сильно замерзла. Очутившись в теплом холле Института, она не смогла справиться с дрожью – как будто ее тело внезапно получило разрешение чувствовать холод. Корделия сразу направилась в Святилище. Двери были открыты. Просторная комната с высоким потолком походила на черную пасть гигантского зверя.

Внутри тоже царило молчание. Молчание и горе, которое казалось осязаемым, живым.

Корделия вспомнила ту страшную залу в Безмолвном городе, где на смертном одре лежало тело ее отца. Люси говорила, что никто так и не убрал принадлежности погребального ритуала Джесса; и действительно, посередине комнаты, на столе, она увидела Кристофера со скрещенными на груди руками. Кто-то закрыл умершему глаза и положил рядом аккуратно сложенные очки, как будто Кристофер в любой момент мог проснуться и начать шарить вокруг, удивляясь, куда они могли подеваться.

Вокруг смертного одра стояли на коленях друзья. Джеймс, Люси, Мэтью, Анна, Ари, Джесс. Анна осторожно поглаживала холодную щеку брата. Корделия не видела ни Алистера, ни Томаса, и ей на мгновение стало страшно. До этого она испытывала эгоистическую радость оттого, что Алистера не было в Институте во время сражения. Но теперь, побывав в городе, она начала беспокоиться. Может быть, они заблудились в этом необычном тумане? Или, хуже того, столкнулись с хищными тварями, которые прятались за белой завесой?

Войдя в Святилище, она заметила Грейс, сидевшую в углу в одиночестве. Она по-прежнему была босиком, ее ноги были изрезаны, окровавлены; девушка прижалась спиной к стене и спрятала лицо в ладонях.

Джеймс услышал шаги жены и поднялся на ноги, опираясь на плечо Мэтью. Корделия с болью в сердце увидела, что его взгляд изменился. Изменился навсегда. Он потерял того, кого любил, и оттого сам казался потерянным, как маленький мальчик.

Забыв об остальных, она протянула к нему руки. Джеймс шагнул к ней, крепко прижал к груди. Он долго стоял, обняв жену, спрятав лицо в ее распущенных волосах, влажных от растаявшего снега.

– Маргаритка, – прошептал он. – Ты жива, ты не ранена. Я так волновался за тебя… когда ты убежала… – Он сделал глубокий вдох. – Татьяна. Она ушла?

– Нет, – произнесла Корделия. – Я убила ее. Она мертва.

– Очень хорошо, – свирепо воскликнула Анна, не отрывая руки от лица Кристофера. – Я надеюсь, она сдохла в мучениях. Я надеюсь, она выла от боли в последние минуты…

– Анна, – мягко сказала Люси и перевела взгляд с бесстрастного лица Джесса на Грейс, скрючившуюся на полу. – Не надо так…

Но Грейс резко подняла голову. Волосы, намокшие от слез, прилипли к ее лицу.

– Ты уверена? – дрожащим голосом произнесла она. – Ты можешь поклясться, что она ушла навсегда? Велиал не сумеет вернуть ее дух обратно в тело?

– Тела не осталось, – покачала головой Корделия. – Оно сгорело, превратилось в пепел. Клянусь, Грейс.

– О, слава Богу, – прошептала Грейс, – слава Богу.

Она содрогалась, как в агонии. Джесс отошел от одра и приблизился к сестре. Он опустился перед ней на колени, взял ее руку, сжал в своих, шептал ей слова, которых Корделия не могла разобрать.

Джеймс коснулся губами щеки Корделии.

– Любовь моя, – вздохнул он. – Я знаю, что нелегко отнять у человека жизнь, даже у такого, как она.

– Сейчас это не имеет значения, – сказала Корделия. – Но Кристофер… Мне так жаль, так жаль, Джеймс…

Его лицо окаменело.

– Я не могу его вернуть, – тихо произнес он. – И это самое невыносимое. Я ничего не могу сделать.

Корделия лишь прошептала его имя и погладила по плечу. Сейчас было не время говорить о том, что мертвых нельзя вернуть, что смерть – это не проблема, которую можно решить, а рана, которая заживает очень долго. Слова были бессильны помочь горю.

Корделия взглянула на одр и перехватила взгляд Люси. Из всех присутствующих только Люси плакала – беззвучно, не шевелясь. Слезы одна за другой стекали по ее лицу. «О, моя Люси», – подумала Корделия, и ей захотелось подойти к подруге, но в коридоре за дверью Святилища послышался какой-то шум, и на пороге появились Томас с Алистером.

– О, благодарение Ангелу, – хрипло воскликнул Джеймс. – Мы не знали, куда вы подевались, что с вами…

Но Томас смотрел мимо него, на Кристофера и остальных. На смертное ложе и горящие вокруг свечи. На лоскут белого шелка в руках Мэтью.

– Что… – Он в растерянности обернулся к Джеймсу, и в его глазах мелькнула безумная надежда, как будто друг мог дать ответ, мог все исправить. – Джейми, что случилось?

Джеймс стиснул руку Корделии и направился к Томасу. Она слышала голос мужа, негромкий, торопливый, а Томас качал головой, сначала медленно, потом яростно, отчаянно. Нет. Нет.

Когда Джеймс закончил рассказ, Алистер отошел от них, чтобы дать старым друзьям возможность поговорить без посторонних. Он взял руки Корделии, молча перевернул их ладонями вверх, осмотрел красные отметины в тех местах, где кожи касался ледяной меч.

– С тобой все в порядке? – спросил он по-персидски. – Лейли, я сожалею о том, что меня здесь не было.

– А я рада, что тебя здесь не было, – горячо воскликнула девушка. – Я рада, что ты был в безопасности.

Он покачал головой.

– Сейчас в Лондоне можно забыть о безопасности, – хмуро ответил он. – Там творится какой-то кошмар… Это Велиал, Корделия. Он превратил простых людей в безмозглых марионеток…

Он замолчал, заметив, что Томас подошел к телу Кристофера. Высокий, широкоплечий Томас, казалось, стал меньше ростом.

– Это невозможно, – прошептал он. – Такая ничтожная рана. Вы пробовали иратце?

Никто не ответил. Корделия вспомнила видение: как Анна наносит исцеляющие руны на плечо Кристофера, как они исчезают, как она лихорадочно царапает все новые бесполезные иратце. Сейчас она не выглядела ни взволнованной, ни взбешенной – сестра стояла у изголовья брата неподвижно, словно каменная статуя ангела, и даже не взглянула на Томаса.

– На клинке был яд, Томас, – тихо ответила Ари. – Исцеляющие руны не смогли его спасти.

– Люси, – грубым, хриплым голосом произнес Томас, и девушка в изумлении заморгала. – Неужели ты ничего не можешь сделать? Ты же воскресила Джесса… Ты вернула его с того света…

Люси побелела, как полотно.

– О, Том, – вздохнула она. – Это происходит не так, как ты думаешь. Я… я все-таки попробовала позвать Кита, сразу после того, как он перестал дышать. Но мне никто не ответил. Его душа покинула тело. Он мертв. Не как Джесс. Он действительно умер.

Томас внезапно сел на пол, как будто у него отнялись ноги. И Корделия вспомнила все те моменты, когда она видела Кристофера и Томаса вместе, как они болтали, смеялись или просто читали каждый свое в дружеском молчании. Это было вполне естественно, ведь их друзья, Джеймс и Мэтью, были парабатаями и тоже всегда держались вместе, но причина была не только в этом: Томас и Кристофер подружились потому, что их характеры дополняли друг друга.

И еще потому, что они были знакомы с детства. В течение одного года Томас потерял сестру и друга, который был ему практически братом.

Мэтью встал. Подошел к Томасу и опустился на пол рядом с ним. Он взял друга за руки, и Томас, который был намного выше и крупнее, уцепился за Мэтью, как утопающий за спасательный круг.

– Мне нельзя было уезжать, – с истерическими нотками в голосе заговорил Томас. – Мне следовало остаться… я бы защитил его, уберег…

Алистер побледнел. Корделия поняла: если Томас будет и дальше винить себя в смерти Кита, терзаться, что во время трагедии был где-то с Алистером, это убьет ее брата. Он и без того нес почти непосильное бремя.

– Нет, – резко произнес Мэтью. – И не вздумай это повторять. Кит погиб по чистой случайности. На его месте мог оказаться любой из нас. Врагов было слишком много, они были сильнее. Ты ничего не смог бы изменить.

– Если бы я был там… – как в бреду, повторял Томас.

– Ты лежал бы сейчас рядом с Кристофером. – Мэтью поднялся на ноги. – И тогда мне пришлось бы жить дальше без двух моих лучших друзей, без половины моего сердца. Очень хорошо, что тебя не оказалось в Институте, Томас. Ты был вне опасности. – Он повернулся к Алистеру, и Корделия увидела, что его зеленые глаза ярко блестят от непролитых слез. – Не стой столбом, Карстерс, – бросил он. – Сейчас Томасу нужен не я. Ему нужен ты.

Алистер явно растерялся, и Корделия сразу поняла, о чем он думает: «Это не может быть правдой, не может быть, чтобы Томас нуждался во мне, хотел моего общества сейчас».

– Иди, – сказала девушка и слегка подтолкнула брата.

Алистер решительно расправил плечи, как будто готовился к битве, пересек Святилище, прошел мимо Мэтью и опустился на колени рядом с Томасом.

Томас поднял голову.

– Алистер, – прошептал он, словно это имя было талисманом, оберегавшим от боли и горя, и Алистер обнял Томаса с нежностью, поразившей Корделию. Он привлек юношу к себе и поцеловал его глаза, потом лоб. Корделия подумала: если кто-то и недоумевал раньше по поводу их отношений, сейчас все сомнения развеялись. И она была этому рада. Хватит с них секретов.

Она поймала взгляд Мэтью и попыталась улыбнуться ему. Улыбки не вышло, но Корделия надеялась, что он прочел в ее глазах то, что она хотела ему сказать: «Хорошая работа, Мэтью».

Джеймс нахмурился, не глядя на обнявшихся Томаса и Алистера. Казалось, он что-то услышал. И в самом деле, со двора донесся топот копыт.

– Это Балий, – заговорил Джеймс. – Лошадей несколько. Должно быть, Чарльз вернулся с патрулем.

Мэтью кивнул.

– Думаю, надо пойти и узнать, что они обнаружили, – произнес он голосом смертельно усталого человека. – Во имя Ангела, неужели эта ночь никогда не кончится?

Они покинули Святилище. Остались лишь Анна, которая молча покачала головой, когда Джеймс предложил ей выйти на улицу, Ари, не желавшая оставлять Анну, и Грейс. Идти куда бы то ни было она была просто не в состоянии.

Чарльз уехал из Института один, а вернулся в сопровождении примерно десятка членов Первого Патруля; все они были верхом и в броне. Во дворе внезапно стало очень тесно, и Корделия в изумлении разглядывала всадников.