Терновая цепь

21. Под зловещей луной

Помнишь, как мы бродили с тобой
Под зловещей, как глаз дракона, луной
По полям, где сошлись две армии встарь,
Где кровь лилась и звенела сталь,
И ветер свистел среди голых ветвей
На черном холме Этандун? Г. К. Честертон, «Баллада о белом коне»

Это были демоны-богомолы. Корделия увидела штук семь или восемь – они с чириканьем перепрыгивали через железную ограду сквера. Зазубренные передние лапы были сложены и прижаты к груди, но Корделия знала, что они могут нанести неожиданный удар со сверхъестественной быстротой и рассечь тело человека, словно гигантские бритвы. У них были треугольные головы и широкие пасти с грозными жвалами, которыми они время от времени щелкали; взгляд белых яйцевидных глаз был пустым и бессмысленным.

Джеймс молниеносно извлек из кобуры револьвер, взвел курок и прицелился.

– Корделия, Джесс, Анна, – негромко, бесстрастно произнес он, – идите в дом. С этим мы разберемся.

Корделия застыла на месте. Девушка подозревала, что Джеймс просто хочет избавиться от нее, чтобы она не мешала сражаться. В оружейной комнате Института она была единственной, кто не выбрал себе оружия или брони. Корделия чувствовала себя ужасно, уклоняясь от боя, но знала, что нельзя рисковать, нельзя сейчас сталкиваться с Лилит.

И, конечно, Джесс, хотя и был вооружен, никогда по-настоящему не обучался обращению с мечом. Но, судя по всему, приказ Джеймса его ничуть не смутил и не оскорбил. Он быстро взглянул на Люси, которая уже размахивала топориком, развернулся и молча побежал за Корделией и Анной к дому Лайтвудов.

Сначала Корделии показалось, что во всем доме темно, но через несколько секунд она заметила сбоку слабое мерцание, как будто на сугроб падал лунный свет. Анна замерла, потом жестом велела Джессу и Корделии следовать за собой.

Пока они, держась в тени, крались вдоль стены, Корделия слышала доносившийся с площади шум схватки: скрежет металла о камень, шипение и кряхтение, тошнотворное хлюпанье рассекаемой плоти. Каждые несколько минут раздавался выстрел.

Они завернули за угол и очутились у ограды, которая отделяла участок Лайтвудов от территории соседей. Из арочного окна лился тусклый свет, и Корделия увидела лицо Анны – горящие ненавистью глаза, сурово сжатые губы. Враг вторгся в дом ее родителей, в дом, где она выросла.

Трое Сумеречных охотников остановились сбоку от окна и заглянули внутрь. Это было окно гостиной Габриэля и Сесили; здесь все было как прежде, в корзине около уютного дивана был сложен плед, и лампа с абажуром в стиле Тиффани озаряла комнату теплым, мягким светом.

В кресле перед холодным камином сидела Татьяна, держа на коленях Александра. Ее губы шевелились. У Корделии все перевернулось внутри. Неужели она поет ему?

Александр вырывался, но Татьяна держала его железной хваткой. Левой рукой она расстегнула его курточку, затем рубашку, а правой, в которой откуда-то взялось стило, принялась изображать руну у него на груди.

Корделия с трудом подавила стон. Все знали, что трехлетнему ребенку нельзя наносить руны; это было болезненно и просто опасно для жизни. Это была отвратительная жестокость: Татьяна причиняла мальчику боль только ради того, чтобы наслаждаться его страданиями.

Александр закричал. Малыш извивался, пытался пнуть, оттолкнуть Татьяну, но она держала его крепко, и стило разрезало ему кожу, как скальпель. Корделия, не думая о том, что делает, сжала руку в перчатке в кулак и изо всех сил ударила по стеклу.

Оно хрустнуло и покрылось паутиной трещин, несколько острых осколков упало на снег. Руку пронзила острая боль, и Джесс, схватив Корделию, метнулся с ней в сторону, пока Анна с каменным белым лицом выбивала стекло локтем. В окне образовалась дыра с острыми краями, Анна вскочила на подоконник и скрылась внутри.

Джесс влез в окно следом за ней, потом обернулся, чтобы помочь Корделии. Он взял ее за руки и потащил вверх, и девушка прикусила губу, чтобы не закричать от боли. У нее на руках были тонкие перчатки, не предназначенные для того, чтобы выбивать стекла; перчатка порвалась, и раны сильно кровоточили.

Она спрыгнула с подоконника на потертый персидский ковер. Анна, взмахнув длинным клинком, рубанула Татьяну по плечу, и та с воплем отшвырнула в сторону рыдающего ребенка.

Анна выронила меч, прижала к груди маленького брата, лихорадочно гладила его по волосам.

– Малыш, мальчик мой, – ласково повторяла она, потом обернулась и бросила дикий взгляд на Джесса и Корделию. – Что вы стоите? Догоните Татьяну! Хватайте ее!

Корделия бросилась за Джессом. Они очутились в полной темноте, и девушка вытащила из кармана пальто колдовской огонь. Вспыхнул белый свет. Как безумные, они метались по коридорам, пробежали мимо пустой кухни, вломились в библиотеку. Пока Джесс оглядывал темные углы, Корделия распахнула дверь, ведущую в музыкальную комнату, и обнаружила Татьяну. Старуха с застывшим лицом сидела на табурете перед пианино.

По-видимому, Анна серьезно ранила ее. Рукав платья пропитался кровью. Но Татьяна не обращала на это внимания. Она вертела в руках серебристый кинжал и вполголоса напевала какой-то зловещий мотив.

Корделия почувствовала, что Джесс стоит рядом. Он беззвучно вошел в комнату и разглядывал мать в тусклом свете волшебного камня.

Старуха подняла голову, скользнула равнодушным взглядом по лицу Корделии и уставилась на сына.

– Значит, она воскресила тебя, – прокаркала Татьяна. – Эта маленькая тварь, дочь Эрондейлов. Я так и думала, что она попытается, но не могла предположить, что ты позволишь ей это.

Джесс не шевелился. Корделия едва не выпалила: «Она сделала это с помощью Грейс». Но зачем? Эти слова не могли ничего изменить.

– Мне казалось, что ты именно к этому и стремилась, матушка, – произнес Джесс. – Снова видеть меня среди живых.

Корделия заметила, что он с трудом сдерживается. Но старался говорить медленно и спокойно, тянул время, чтобы остальные успели войти в дом и отрезать Татьяне пути к бегству.

– По мне, так лучше бы ты умер! А теперь ты связался с этим проклятым отродьем, – прорычала Татьяна. – Эрондейлы, Карстерсы – ты же прекрасно знаешь, сколько зла они причинили нашей семье. Тебе ведь известно об их интригах и подлостях, не правда ли, мой преданный, умный сын?

В ее голосе появились тошнотворные слащавые нотки; Джесс побледнел, а Татьяна злобно покосилась на Корделию. «Если ты только шевельнешься, крыса, я пристукну тебя табуреткой, и мне плевать на Лилит и на то, что она сделает со мной», – подумала Корделия.

Раздался негромкий свист. Джесс вытащил из ножен меч Блэкторнов. Блеснул терновый венец, выгравированный на гарде.

Татьяна улыбнулась. Неужели ей все-таки приятно видеть сына с фамильным мечом? Несмотря на все, что она сейчас наговорила?

– Ты больна, матушка, – заговорил Джесс. – Твое восприятие мира искажено. Твоя вера в то, что тебя преследуют враги, что все эти люди, эти семьи пытаются причинить тебе вред – это просто способ уйти от реальности. Ты не смогла справиться с горем после смерти моего отца. После смерти твоего отца…

– Все это ложь, – прошипела Татьяна. – Я не больна! Они пытались меня уничтожить! Отнять у меня положение в обществе, богатство и власть!

– Ты ошибаешься, – тихо произнес Джесс. – Теперь я познакомился с ними и понимаю. Правда гораздо более сурова. И я думаю, она тебе известна. Они не пытались тебя уничтожить все годы после смерти моего отца. Они не планировали изгнать тебя или погубить. Они вообще о тебе не думали.

Татьяна вздрогнула – наконец она утратила самообладание, перестала притворяться. И в тот момент, когда она услышала правду от собственного сына, Корделия увидела ее истинное лицо. Увидела горечь, отчаяние, разочарование в жизни, которые толкали ее на преступления.

Татьяна начала подниматься. Джесс крепче сжал рукоять меча. В коридоре послышались торопливые шаги, дверь распахнулась, и вошел Джеймс, вооруженный тяжелым средневековым клинком.

Он был весь в синяках и ссадинах, над левым глазом виднелся глубокий кровоточащий порез. Должно быть, сцена показалась ему странной, подумала Корделия, – его жена и Джесс застыли на пороге, Татьяна сидит перед пианино в окровавленном платье. Но он не медлил ни секунды. Джеймс поднял меч и направил острие в грудь Татьяны.

– Довольно, – произнес он. – Все кончено. Я послал за Братом Захарией. Он будет здесь с минуты на минуту, чтобы арестовать тебя.

Татьяна взглянула на него со странной улыбочкой.

– Джеймс, – протянула она. – Джеймс Эрондейл. Ты так похож на своего отца. Именно с тобой я и хотела поговорить. Знаешь, у тебя еще остался шанс заслужить одобрение и поддержку деда.

– Это последнее, что меня интересует, – прорычал Джеймс.

– Он наметил себе цели, – сказала Татьяна, – и добьется их. Они маршируют, знаешь ли. Даже сейчас они движутся вперед. – Колдунья осклабилась. – У тебя есть выбор: либо доказать свою верность ему, либо тебя растопчут, когда придет время. – Ее лицо исказила злобная, коварная гримаса. – Мне кажется, ты достаточно умен и в этой ситуации покажешь, что верен ему. В конце концов, верность нас связывает.

Джеймс поморщился, и Корделия вспомнила надпись, выгравированную на браслете, подарке Грейс. Верностью связан. Если Татьяна надеялась подольститься к Джеймсу, напоминая ему о браслете, это не сработало. В мгновение ока юноша очутился рядом с ней, и острие меча царапнуло ей горло.

– Брось оружие и подними руки, – приказал Джеймс, – или я перережу тебе глотку на глазах у твоего сына и с радостью отправлюсь за это в Ад, когда придет мое время.

Татьяна разжала пальцы, и кинжал упал на ковер. По-прежнему улыбаясь, она протянула Джеймсу руки ладонями вверх, показывая, что безоружна.

– Ты потомок моего господина, – произнесла колдунья. – Разве у меня есть выбор? Я сдамся, но только тебе.

И пока Джеймс связывал ей руки демонической проволокой, Корделия и Джесс обменялись озадаченными взглядами. Казалось, все окончилось благополучно, и все же девушка не могла избавиться от нехорошего предчувствия. Что-то здесь было не так. Например, почему после стольких усилий, направленных на проникновение в Институт и похищение ребенка, Татьяна сдалась без сопротивления?

Грейс боялась, что Кристофер уйдет после того, как она намекнула ему на свою вину перед Корделией и необходимость признаться в содеянном. Но Кристофер не ушел; он обрадовался, когда девушка подала ему свои записи относительно пересылки сообщений с применением рун и огня. Грейс смотрела на него, пока он читал, и думала, что Кристофер сейчас посмеется над ней или обидится на ее замечания – ведь она не была ученой женщиной, даже не получила образования Сумеречного охотника. Ей были знакомы только простейшие руны, в то время как Кристофер, казалось, знал наизусть всю Серую Книгу.

Но, помахав бумагой, на которой были записаны ее рассуждения о применении нового металла в создании стил, он сказал:

– Весьма оригинально!