Терновая цепь

* * *

– Мэтью, – негромко окликнул Джеймс. – Мэт. Иди сюда.

Они спешили по улице мимо домов простых людей. На каждой двери красовались рождественские веночки из тиса и остролиста. Впереди показалась площадь Бедфорд-сквер; обитатели ее особняков спали, шторы были задернуты, а небольшой сад с вечнозелеными кустарниками, обнесенный чугунной оградой, был погружен во тьму.

Все это время Мэтью держался в стороне от остальных и молчал. Он избавился от своего цветастого фрака и надел куртку от брони и кожаные боевые перчатки. На руке, как браслеты, звенели с полдюжины чакр. Смертоносные метательные кольца сверкали в серебристом лунном свете.

И все-таки… В оружейной комнате, пока они готовились к вылазке, Джеймс наблюдал за своим парабатаем. Видел, как Мэтью подполз к столу, вцепился в столешницу и жадно хватал ртом воздух, как будто боялся, что его стошнит. Казалось, он вот-вот потеряет сознание.

Когда они вышли из Института, Джеймс по-прежнему не сводил взгляда с Мэтью. Тот не приближался к друзьям, не заговаривал даже с Люси и Томасом. Джеймс с содроганием понял, в чем дело. Мэтью не хотел, чтобы его спутники заметили, как старательно он идет по прямой, как осторожно переставляет ноги.

Мэтью шагнул к нему, и Джеймс убедился в этом окончательно. Об этом говорили не только движения и лицо Мэтью; это подсказывал ему инстинкт. Как будто во время церемонии, когда они стали парабатаями, в грудь ему встроили крошечный барометр, безошибочно показывающий состояние Мэтью.

– Да, Джеймс, – настороженно ответил Мэтью.

– Ты пьян. – Он произнес эти слова нейтральным тоном, стараясь, чтобы они не прозвучали как упрек. Мэтью начал было возражать, но Джеймс лишь покачал головой. – Я не собираюсь бранить или стыдить тебя, Мэтью.

– Имеешь на это полное право, – с горечью бросил Мэтью. – Ты предчувствовал, что на балу я не смогу себя сдержать, а я посмеялся над твоими опасениями.

Джеймс промолчал. Он знал, что нельзя говорить вслух того, о чем он сейчас думал. «Я не мог предвидеть размолвки, которая произойдет между тобой и Корделией. Я знал, что ты был совершенно трезв, когда говорил с ней. Но если бы она сказала мне то, что сказала тебе, и после этого я выбежал бы в зал, где в изобилии были расставлены алкогольные напитки, сомневаюсь, что смог бы противостоять соблазну».

– Если бы я знал, что придется драться, – пробормотал Мэтью, – я бы ни за что…

– Я знаю, Мэт, и не требую от тебя невозможного. Ты пытаешься бросить, это невероятно сложно. Иногда бывают срывы. Но я не считаю, что момент слабости – это провал. Ты не сдаешься, значит, для тебя еще есть надежда. А пока… позволь мне помочь тебе.

Мэтью выдохнул белое облачко пара.

– Что ты имеешь в виду?

– Возможно, сейчас нам предстоит сражаться вместе, – объяснил Джеймс и показал стило, которое держал в правой руке. – Я твой парабатай; мой долг заключается в том, чтобы защищать тебя, а ты обязан защищать меня. А теперь дай мне руку. Прямо на ходу – я не хочу останавливаться, не хочу, чтобы другие смотрели на нас.

Мэтью издал какой-то странный звук, похожий на всхлип, снял перчатку с левой руки и протянул ее Джеймсу. Тот быстро нанес на ладонь иратце и две руны Энергии. В обычной ситуации он не изобразил бы на руке Мэтью, да и любого другого Сумеречного охотника, больше одной такой руны; но сейчас они должны были разогнать алкогольный туман, царивший в мозгу Мэтью.

Мэтью вполголоса ругался, но терпел процедуру. Когда Джеймс закончил руны, юноша выдернул руку, словно на нее попал кипяток. Он тяжело дышал.

– Мне кажется, меня сейчас вырвет, – пробормотал Мэтью.

– Для этого в городе и существуют тротуары, – хладнокровно заметил Джеймс и сунул стило в карман. – Должен сказать, тебя уже не так сильно качает.

– Знаешь, я не понимаю, почему все называют тебя самым любезным и благовоспитанным из нас двоих, – заметил Мэтью. – Это же наглая ложь.

При других обстоятельствах Джеймс улыбнулся бы, услышав прежнего Мэтью. И даже сейчас, несмотря ни на что, он едва сдержал улыбку.

– Никто никогда меня так не называл. Все говорят, что я самый красивый.

– А вот это, – буркнул Мэтью, – совершенно точно ложь.

– И лучше танцую.

– Джеймс, откуда у тебя вдруг такая странная привычка говорить очевидную неправду? Я встревожен, очень встревожен…

Анна, которая шла сзади, окликнула их. Обернувшись, Джеймс увидел, что она остановилась и прижала руку к груди; подвеска Лайтвудов мигала красным светом.

Это могло означать лишь одно. Демоны.