Терновая цепь

35. Окрыленный молниями

Но глянь! Свирепый Мститель отозвал
К вратам Небес карателей своих.
Палящий ураган и серный град,
Нас бичевавшие, когда с вершин
Мы падали в клокочущий огонь,
Иссякли. Молниями окрыленный
И гневом яростным, разящий гром
Опустошил, как видно, свой колчан,
Стихая постепенно, и уже
Не так бушует[69]. Джон Мильтон, «Потерянный рай»

Корделия бежала.

Она выбежала из северного трансепта, обогнула гробницу Эдуарда Исповедника и очутилась посередине нефа. Справа находились хоры – два ряда длинных скамей, расположенных друг напротив друга. Слева располагался алтарь.

На алтаре, в коронационном кресле, расселся Велиал. Он сидел неподвижно, подпирая голову рукой, и пристально смотрел на нее.

Держа Кортану перед собой, словно золотой щит, девушка двинулась к алтарю. Она держалась прямо, постаралась придать лицу бесстрастное выражение. Пусть Велиал смотрит, как она приближается. Пусть гадает, почему Корделия так спокойна, что она задумала.

Пусть боится. Она надеялась, что демон боится.

Сама Корделия не боялась. Уже не боялась. Она вообще ничего не чувствовала. Знала, что произошло, слышала об этом от Мэтью еще в Эдоме. Но не могла представить себе, как это будет в действительности. До того момента, когда, выйдя из-за колонны, направилась к главному алтарю Вестминстерского собора, словно шла на собственную коронацию. До той поры, пока не взглянула на трон и не увидела на нем Джеймса.

Джеймс. Корделия ни на минуту не забывала, кто перед ней на самом деле, но все же ей мучительно захотелось взбежать по ступеням на алтарь и обнять его. Ей казалось, она почувствует, что обнимает Джеймса; его сердце будет биться точно так же, как билось бы сердце Джеймса. Его тело будет таким же горячим, сильным, его волосы будут на ощупь как шелк; когда он заговорит, у него будет голос Джеймса.

Или нет? Корделия не знала. Он попросил Мэтью стать его голосом; неужели это означало, что голос Джеймса умолк навсегда? Что она не услышит больше, как муж повторяет: «Маргаритка, моя Маргаритка…»

Он улыбнулся.

Корделия почувствовала себя так, словно ее ударили по лицу.

Лицо Джеймса – лицо, которое она без труда могла представить, зажмурившись, этот нежный рот, высокие скулы, сияющие золотые глаза – превратилось в дьявольскую гримасу, выражавшую смесь ненависти, страха, презрения и… удовольствия. Она подумала, что такое удовольствие, наверное, испытывает школьник, отрывающий крылышки насекомому.

И глаза у него больше не были золотыми. Глаза Велиала на лице Джеймса имели неприятный грязновато-серый цвет и напоминали потускневшие серебряные монеты.

Он поднял руку.

– Стой, – произнес он голосом, который совершенно не походил на голос Джеймса, и Корделия… остановилась. Девушка не желала подчиняться Велиалу, но перед ней вырос невидимый магический барьер, и она не в состоянии была больше сделать ни шага. – Этого достаточно.

Корделия поудобнее взялась за эфес. Девушка чувствовала, что меч подрагивает в ее руке; он знал, с какой целью они пришли сюда.

– Я хочу поговорить с Джеймсом, – сказала Корделия.

Велиал ухмыльнулся. Эта гнусная ухмылка ничем не напоминала улыбку Джеймса.

– Что ж, – бросил он, – каждый из нас чего-то хочет.

Демон щелкнул пальцами, и откуда-то сбоку, из тени, возникла кошмарная фигура – оживший труп, пожелтевший скелет, скаливший зубы. Он был одет в митру архиепископа и полусгнившую ризу, которая когда-то была богато расшита золотом; сквозь дыры Корделия видела ребра, с которых свисали клочья высохшей плоти. В руках скелет нес золотую корону, украшенную разноцветными камнями. Ей почему-то вспомнилась пьеса, которую разыгрывали на сцене Адского Алькова, толпа, аплодирующая гротескной коронации…

– Я, например, – продолжал Велиал, – хочу, чтобы Саймон де Лангем короновал меня, после чего я стану королем Лондона.

Мертвый архиепископ пошатнулся.

Велиал вздохнул.

– Бедняга Саймон; нас постоянно прерывают твои слабоумные друзья. А теперь нам помешала ты. – Взгляд серебряных глаз скользил по лицу Корделии, как струя грязной воды. – Не могу сказать, что это была коронация моей мечты.

– Не понимаю, зачем тебе вообще понадобилась коронация, – заметила Корделия. – Мне казалось, что такие вещи, как благородное происхождение и титулы, имеют значение только для простых людей.

Она не собиралась оскорблять демона, но, к ее изумлению, Велиал гневно оскалился.

– Вот как, – прошипел он, – позволь напомнить, что я Принц Ада. Ты хочешь сказать, что, по-твоему, этот титул ничего не значит?

«Да», – подумала Корделия, но промолчала.

– Будучи Принцем, я не собираюсь отказываться от титула, поэтому мне необходим другой, более высокий, – рявкнул он, удобнее устраиваясь в кресле. – А кроме того, в этом ритуале заключена магия. Он укрепит мою власть над Лондоном, а потом и над всей Англией. А после этого… кто знает? – Велиал счастливо улыбнулся, снова придя в хорошее настроение. – С этим новым телом для меня нет ничего невозможного. Нет такого царства на Земле, которое не пало бы передо мной, если я пожелаю этого.

Он помотал головой, и шелковистые черные кудри Джеймса упали ему на лоб. Корделии стало нехорошо.

– О, Джеймс несчастен. – Он хихикнул. – Я это чувствую. Встреча с тобой для него мучительна, уверяю тебя. Это так чудесно! Я не перестаю удивляться, как вы, человеческие существа, чувствуете боль. Речь не о физической боли, конечно, – это всем хорошо знакомо и так скучно; я говорю о душевных страданиях. О мучениях, которые приносят эмоции. В этом отношении вы уникальны среди остальных животных.

– Говорят, что ангелы плачут, – сказала Корделия. – Но, наверное, ты успел забыть, каково это.

Велиал прищурил серебряные глаза.

– Кстати, насчет физической боли, – продолжала она. – Раны, которые тебе нанесли Кортаной. Те, что нанесла тебе я. Они ведь еще кровоточат, верно?

Откуда-то сверху, из-под потолка, донеслось хлопанье крыльев. Корделия, подняв голову, успела заметить, что под арку влетела сова.

– Эти раны, – сказала девушка, – никогда не затянутся. Они будут терзать тебя вечно.

Она повернула меч так, чтобы Велиалу была видна надпись, выгравированная на одной из сторон клинка: «Меня зовут Кортана, я той же стали и закалки, как Жуайёз и Дюрандаль».

– Если я не исцелю тебя, – закончила Корделия.

– Исцелишь меня? – резким голосом повторил он. Архиепископ, растерявшись, выступил вперед с короной. Велиал бросил на скелет раздраженный взгляд, вырвал у него корону и жестом велел убираться. – Как ты можешь… А! – Его лицо прояснилось. – Потому что это меч паладина. Я слышал сказки, в которых что-то такое говорится. Но это всего лишь легенды.

– Легенды не лгут, – возразила Корделия. Она подняла левую руку и поднесла к ней лезвие. Клинок был прохладным. Она надавила и разрезала кожу. На мраморный пол закапала кровь.

Она выставила руку ладонью вперед, показывая порез Велиалу. Демон не пошевелился, пристально наблюдая за ее действиями. Корделия приложила Кортану к ране плоской стороной и медленно провела. Когда она убрала меч, рана исчезла, и на коже не осталось ни следа, ни шрама – даже тонкой белой линии на месте разреза. Девушка несколько раз сжала и разжала пальцы и продемонстрировала результат Велиалу.

– Легенды, – произнесла Корделия, – говорят правду.

– Интересно, – пробормотал Велиал себе под нос, не сводя взгляда с Кортаны. Корделии показалось, что в его взгляде вспыхнула жажда. Стремление избавиться от боли.

– Этот клинок называется Кортана, – напомнила ему Корделия, – и его выковал кузнец Велунд. Второго такого нет на свете, и он может не только убивать, но и исцелять. Но лишь в том случае, если находится в руке законного владельца. Ты не можешь просто убить меня и воспользоваться мечом, чтобы излечить раны.

Велиал довольно долго молчал. Наконец он спросил:

– Чего ты хочешь взамен?

– Покинь тело Джеймса, – ответила Корделия.

Она знала, что демон никогда не согласится, но ей необходимо было поддерживать разговор. Джеймс сказал, чтобы Корделия приблизилась к нему, и она была почти рядом, отчаянно вглядывалась в лицо Велиала, искала в нем хоть что-то от Джеймса.

Велиал злобно смотрел на нее.

– Ты не могла придумать что-нибудь поумнее? Я потратил слишком много времени и усилий, чтобы сейчас сдаться и оставить это тело. Моей целью было завладеть им, и я осуществил свое намерение. Однако, – добавил он, – я готов пойти на переговоры с тобой. Если ты исцелишь мои раны, я оставлю тебе жизнь.

Наверное, Джеймс думал, что все будет иначе, размышляла Корделия. Что Велиал не сможет полностью подчинить его себе. А может быть, просто хотел, чтобы она убила его.

У Корделии закружилась голова. Но она знала, что такое тоже возможно.

– Мне не нужно, чтобы мне оставили жизнь, – прошептала она. – Мне нужен Джеймс.

– Джеймса больше нет, – отмахнулся Велиал. – Хватит вести себя как ребенок, который плачет по сломанной игрушке. Подумай, что у тебя останется в жизни, если ты выживешь. – Он нахмурился, видимо, пытаясь отыскать для Корделии причины продолжать жить. – У тебя есть брат, – задумчиво произнес он. – И несмотря на то, что я убил твоего отца, твоя мать еще жива. И… – Тут в его глазах вспыхнули искорки. – А как насчет твоего новорожденного брата? Младенца, которому еще только предстоит научиться ходить и говорить? Ребенка, который нуждается в тебе.

Он гадко ухмыльнулся. Корделия почувствовала себя так, словно пропустила ступеньку, спускаясь по лестнице.

– Младенца?.. – Она тряхнула головой. – Нет. Ты лжешь. Ты…

– Перестань, Корделия, – перебил ее Велиал. Он встал и поднял корону над головой. Драгоценные камни искрились в свете, падавшем из круглого витражного окна. – Ты не могла не понимать, что я откажусь от твоего предложения. И тем не менее выдвинула это абсурдное условие. Потом ты назвала меня лжецом, из чего следует, что ты не заинтересована в переговорах. Итак, Корделия Карстерс. Зачем ты на самом деле сюда пришла? Просто для того, чтобы посмотреть, как я… – Велиал посмотрел взгляд на корону и улыбнулся. – Всхожу на престол?

Корделия взглянула ему прямо в глаза.

– Я здесь потому, – произнесла она, – что я верю в Джеймса.

Велиал застыл.

«Джеймс, – мысленно взмолилась она. – Если хоть частица твоей души осталась в этом теле, если часть тебя еще живет, если воля Велиала не уничтожила тебя. Знай, что я верю в тебя. Знай, что я люблю тебя. И Велиалу не под силу это изменить».

Принц Ада не шевелился. В этом было что-то странное – как будто его околдовал чародей. Затем руки демона начали очень медленно, рывками, опускаться. Пальцы разжались, корона покатилась по полу. Он выпрямился и посмотрел Корделии в лицо.

И она вздрогнула, увидев его глаза. Сердце едва не выпрыгнуло из груди. Глаза были золотыми.

– Джеймс? – прошептала она.

– Корделия, – произнес он голосом Джеймса, тем же самым голосом, который называл ее Маргариткой. – Дай мне Кортану.