Жемчужина дракона

Глава 11

Разговор с Исом Пэа долго не выходил у меня из головы. Он помог мне многое понять, но и оставил столько же вопросов. Это беспокоило меня. На самом деле у меня возникло ощущение, что от меня скрывают что-то очень и очень важное. Причем первым в списке тех, кто не желал говорить мне правду, был именно Рэби. Ни разу он не обмолвился о том, что знал, что Дорэй выставила меня для всех мальчиком. Как и о том, что поддерживал связь с бывшей Нитью императора! Что вообще был знаком с кем-то из них. Несложно догадаться, что о происшествии пятнадцать оборотов назад он был обязан знать гораздо больше, чем говорил мне.

Сейчас я сама не понимала, что чувствую. Мне казалось, что я в комнате, где полным-полно людей, они говорят друг с другом, я пытаюсь говорить с ними в ответ, но меня никто не слышит и не отвечает мне. Даже моя собственная память не желала открывать то, что было в ней сокрыто. А если подумать, то я все знала о произошедшем. Никто не мог мне рассказать, что со мной случилось, кроме меня самой. Никто! Только я сама. Эта мысль так поразила меня. Такая простая и такая очевидная. Все это время она была на поверхности, а я не могла этого понять!

«Но ты знаешь, каково было наше с сыном удивление, когда мы поняли, что Китарэ в столь юном возрасте подчинил себе Дух». Слова иса Пэа неожиданно всплыли у меня в голове, точно рисуя для меня самый короткий маршрут к желаемому. Не просто так потомки Акаши стоят во главе нашей империи уже не одно столетие. Именно они, так тонко чувствующие мир, способные влиять на целые народы, могли читать мысли тех, кто их окружает. Тем удивительнее было то, что заговор против императора возымел эффект, и тем очевиднее были первые подозреваемые… Ис Пэа не назвал ни одного имени, и сперва это казалось мне несправедливым, и лишь сейчас я поняла, что, как неокрепший эвей, могу быть опасна, обладая лишними знаниями. Но все же если Китарэ может подчинять себе силу рода, то что ему стоит вытащить мое подсознание на поверхность? Это было бы идеальным решением, которое не только оправдало бы моего отца хотя бы в его глазах, но и прояснило наше с ним прошлое.

Меня так воодушевила эта идея, что я едва не подпрыгивала от нетерпения, пока ждала служанку, которая должна была проводить меня к ужину. Надо сказать, основные гости ожидались завтра. Сегодня был день, когда семья Пэа приветствовала наследника, сына и его друзей. Я думала о том, как зажму где-нибудь в темном углу Китарэ и предложу ему… Едва не подавившись от хода собственных мыслей, я невольно закашлялась.

– Никаких зажиманий, – строго велела я самой себе. – Ты должна быть вежливой, почтительной и… какой-нибудь милой, что ли? – задумчиво пробормотала я, пытаясь сообразить, что это в принципе значит «быть милой»?

Воображение упорно подсовывало иллюстрации пухлых девочек, уплетающих рисовые пирожки с огромного подноса, из одной моей детской книжки.

Они были такие хорошенькие, как мне казалось тогда, – с круглыми румяными щечками, в красивых кимоно…

– Нет, – отгоняя в сторону глупые ассоциации, покачала я головой, – просто будь сама собой. Он почувствует фальшь, так что не стоит глупить.

Кто знает, как долго я бы еще увещевала себя, если бы в мою дверь не постучали. За мной пришла та же служанка, что и раньше, только вот в этот раз за ней была и моя Нить. Как оказалось, нам оставалось зайти лишь за последним эвейем в нашей связке. Служанка услужливо обошла нас и постучала в дверь напротив, откуда тут же появился Китарэ. Наследник сменил кимоно с темно-синего на темно-зеленое с простой вышивкой, которое, судя по всему, предназначалось не для официальных визитов, а для личных встреч. Осознание того, что мы с ним соседи, стало неожиданно приятным открытием. В конце концов, я смогу зайти к нему после ужина и спокойно все обсудить. Я была настроена очень решительно и отступать не собиралась.

Первый ужин в доме рода Пэа перед помолвкой Дилая проходил в малой гостиной и на самом деле напоминал семейную встречу, как она должна была происходить в нормальных семьях. Не таких, как моя. Во главе стола сидел ис Пэа в окружении своих детей и жены, а Китарэ занял место напротив хозяина дома. Мы были вольны сесть, где нам хотелось. Но, замешкавшись, я села уже там, где было свободное место. Моим соседом оказался Рэйвон. С нашей последней стычки мы не общались.

– Отличный выбор кимоно, – прошептал он, когда я села рядом с ним, намекая, что, в отличие от остальных, на мне был все тот же охотничий костюм, что и утром.

– Мне тоже нравится, – пробормотала я в ответ. – Шикарный веер. Говорят, под вечер тут особенно душно, можно потерять сознание от жары, – добавила я, указывая взглядом на изящно расписанный веер, который этот детина притащил на ужин и положил рядом с собой, точно деля пространство между нами.

Отвечать Рэйвон не спешил, вместо этого лишь сдавленно хмыкнул и впервые улыбнулся.

– Зачет, остряк, – фыркнул он, переключая внимание с меня на предложенный суп.

Беседу за столом вел в основном ис Пэа, расспрашивая нас об учебе, рассказывая о своих юных годах в храме. Он так виртуозно болтал ни о чем, что я просто диву давалась его умениям рассказчика. Женщины за столом большей частью молчали, но, поскольку мне приходилось часто смотреть на главу семьи, от меня не смогло укрыться то, с каким обожанием во взгляде следила за Китарэ младшая сестра Дилая. Каждый раз, стоило мне заметить ее томный взгляд, внутри меня что-то откликалось на те эмоции, которыми он был наполнен. Я видела эту страстность, точно она лежала прямо передо мной, вместо той скромной девушки, что старалась не привлекать к себе лишнего внимания и лишь украдкой поглядывала на наследника. Странно было то, что я словно чувствовала в ней родную стихию, которая заставляла ее сердце стучать чаще, и мне это нравилось. Но в то же самое время меня это раздражало так сильно, что мне с трудом удавалось справляться со своими палочками, потому что вместо того, чтобы брать ими кусочки с тарелки, хотелось запустить их в нее.

К концу ужина я едва могла усидеть на месте. Во-первых, мне уже не терпелось поговорить с Китарэ. Он мой сосед и думает, что я мужчина, так что в позднем визите не будет ничего предосудительного. Во-вторых, меня по совершенно непонятным причинам раздражала младшая дочь иса Пэа. Как можно быть такой нахальной? Наивно полагать, что никто не замечает ее взглядов. Хотя, конечно, это не мое дело, но, так или иначе, нельзя ли этим заниматься в одиночестве?

– Несварение? – поинтересовался Рэйвон, бросая на меня взгляд, полный насмешливых искорок.

– Палец быстро зажил? – поинтересовалась я, мило улыбнувшись, а по факту просто оскалившись.

– Псих.

– Это факт, – шепнула я в ответ, решив все же не портить о себе впечатление перед хозяевами.

– Отстань от него, Рэйвон, – шепнул Норэ, который сидел рядом с Рэйвоном с другой стороны, но прекрасно слышал нашу грызню на протяжении вечера.

– Да, отвали, – поддержал брата Эрон, который сидел уже рядом со мной. – Хватит его цеплять. – Он посмотрел на меня с таким видом, мол, не переживай, я разберусь. – И так в комнате уже дышать нечем, прекрати его нагревать! У меня кимоно уже к за… спине прилипло, – вовремя поправил он себя.

– Зато мой веер оказался все же кстати, – подмигнул мне Рэйвон, откидываясь на спинку стула, и с непередаваемым самодовольством распахнул веер.

– Простите, – смутилась я и неожиданно получила ободряющее похлопывание по спине от Рэйвона.

– Да ладно тебе, – усмехнулся он. – Ты только вошел в Нить, твоя кровь начинает просыпаться и готовить тебя к тому, когда ты сможешь обрести отражение.

– Да, – вдруг захихикал мне на ухо Эрон, – ты просто не представляешь, как было у нас. Яла и Ила, жизнь и смерть, рядом с Норэ мухи дохли, а от меня оживали. Творилось форменное безумие.

– И только с насекомыми, – мрачно заметил Норэ.

– Зато у нас даже подработка появилась. Норэ муравьев травил в столовой, а я помогал на пасеке после зимы. Папа тогда нам как раз урезал карманные расходы. Почему он решил, что я специально оживил всю мошкару у нас дома? Разве моя вина в том, что прислуга плохо прибирает…

– Тео, например, – продолжая обмахивать себя веером, заговорил Рэйвон, – до сих пор током бьется. Его лучше не касаться даже случайно, хотя мне не больно, потому мы и спаррингуем вместе. Хотя хуже всего было Виару. Его пришлось запирать в подвалах храма, пока кровь не обретет стабильность. Когда просыпается хаос, тут уж либо беги… – выдержал он многозначительную паузу, – либо беги. – Он хмыкнул. – Теперь он и Раиль вынуждены постоянно взаимодействовать.

– Почему? – с небывалым интересом спросила я.

Неожиданно мне понравилось, что со мной вот так запросто разговаривают. Я почувствовала себя ребенком, которого наконец-то приняли в игру друзья.

– Потому что один постоянно залипает, а второй, наоборот, все рассеивает, ускоряя и распыляя, – прошептал Норэ, озорно взглянув на обоих парней, сидящих аккурат напротив нас.

От меня не укрылось, как из-под стола появился внушительный кулак Раиля, а взгляд Биара стал многообещающим.

– Залипает?

– Не сам, – вместо Норэ ответил Раиль. – Просто иногда время вокруг меня останавливается. Очень сложно начать движение там, где даже воздух замер. Поэтому я и Виар всегда стараемся быть поближе друг к другу: это уравновешивает нас и помогает избежать мелких неприятностей. Как бы ни была заманчива моя стихия, но играть с ней нельзя никому, даже мне.

– Как и мне с моей, – согласно кивнул Виар.

Оба молодых эвейя казались немного грустными, но в то же время они выглядели взрослее, чем их друзья, точно за свою жизнь сумели понять, что не все так просто, как хотелось бы, когда тебе двадцать оборотов.

– Тень, время и хаос – наши стихии, первозданные, глубокие и очень опасные даже для нас самих, – сказал Иман, беря палочками кусочек рыбы, что лежала на столе. – Но, – вдруг улыбнулся он, отчего на его щеках и подбородке появились озорные ямочки, – главное – не зацикливаться на этом. – Подняв брови, он посмотрел на меня.

Впервые я на самом деле задумалась, как непросто тем, кто является воплощением первозданных стихий. Они были лишь проводниками баланса в наш мир. Использовать свой дар не могли, просто потому что это могло разрушить весь мир. Тяжелая ноша, с которой надо научиться жить. Этот ужин стал приятным открытием для меня. Словно некая невидимая стена между мной и ими дала трещину и обрушилась, оставляя лишь пыль. Мы смеялись и болтали так, точно знали друг друга всю жизнь. Я почувствовала, что для меня открыли дверь и пригласили войти в место, где однажды я смогу стать частью большой и дружной семьи. Это было так странно. Удивительно. Тепло.

Уже ближе к часу совы мы возвращались в выделенное нам крыло. Из-за высоких потолков и общего пространства смех и гогот, издаваемые не таким уж большим количеством парней, отражались от стен фамильного замка воздушных эвейев, напоминая стремительно надвигающуюся грозу. Перед сном большинство считали своим долгом напутствовать Дилая в делах сердечных, чтобы тот не опростоволосился перед будущей супругой.