Зови меня Волком

51

Князь жестом указал служке налить ещё вина Волку. Но паренёк, заглянув в его кружку, только развёл руками.

— Тебе вино не по нраву или я тебя обидел чем? — спросил князь, сменив тон с приказного на дружески-доверительный.

— Нет, княже, все отлично. И вино вкусное…

— Тогда отчего не пьёшь? — перебил его князь.

Влаксан поднял кружку и залпом осушил её. Князь кивнул служке, тот налил ещё. Вино оказалось кислым и крепким.

— Что ты думаешь, гратич? Стоит пойти через лес? Или через Ключи? Либо вообще, здесь весны дожидаться?

— Весны, оно, конечно, не хотелось бы, но в лес идти опасно, — осторожно начал Волк, с досадой отметив, что говорить стал медленнее, а взгляд притупился. — Ведьма дело говорит: раненых нужно оставить. В лесу на нас выйдут звери. Волчьей порой это время прозвали не зря. Сиваки, вон, котом горным зовут… а всё одно — зверь голоден и очень опасен. Коты учуют кровь за несколько вёрст.

— Да, знаю, — отмахнулся князь, — в волчью пору человек не хозяин в лесу.

— Княже, в пору Волка оголодавшие стаи даже в деревни приходят. А уж в лесу-то им положено править. Как же вам удалось выйти из леса?

— Шли, не останавливаясь на ночь, держали ухо востро, за сутки с небольшим миновали лес. Только коты ещё раз напали. Там мы и потеряли троих дружинников и одного мужика.

— То есть, людей теперь совсем мало? А раненых?

— Пять.

— Не завидное положение. А что княжич? Лучше ему?

— Ты пей, дружинник, пей, — кивнул князь, — да угощайся, на здоровье.

Волк вздохнул:

— Княже, я и без вина себе как чужой.

— Неужто, ты меня боишься? А вызвался тогда зачем?

— Нет, — покачал головой Волк. — Я не боюсь князей.

— Отчего же? — заинтересовался Любослав, — князь — человек могучий. В воле князя тебя повесить или на кол усадить. Неужто, не боишься гнева княжеского?

— Смерть меня мало страшит.

— А что же, коли семью твою…

— У меня нет семьи, нет дома. Я служу князьям, на том моя жизнь кончается. Согласись, не велико богатство.

— Это честь. Князь может её лишить.

— Что честным, что бесчестным — ничего не потеряю. Всё моё богатство — жизнь.

— Отчего же тогда рьяно вызываешься на службу?

— Скучно на одном месте сидеть.

— Знаешь, Волчий сын, — произнёс Любослав, — для простого мужика ты шибко дерзок, да много рассуждаешь.

— Не умей я думать, не стал бы охранником княжьим. Так и сидел бы мужиком в деревне.

— И то верно, — согласился Любослав, делая знак служке.

Служка протянул кувшин, Влаксан положил свою кружку на стол:

— Мне хорош.

— Даже так, — поднял бровь князь.

— Княже, хватит голову морочить. Хочешь допросить меня, так спроси, мне таить нечего. Прямо спрашивай, прямо буду отвечать. Отчего же на простого мужика вино дорогое тратить?

— Я вижу: ты не дурак, — медленно кивнул Любослав. — Знаю, что ответишь честно, ибо спина твоя уже знакома с княжеской плетью. Вот только утаишь ты часть, а мне эта часть как раз всего важнее.

— Уж поверь, княже, коль я чего утаить решу, так, то я и под пыткой не скажу, и вино язык мне не развяжет.

— Язык мне и не нужен. Вино тебе глаза развяжет, они поболе выдадут.

— Ну, что ж… коль заставишь выпить ещё, то мои глаза уже ничего не выдадут, ибо прямо здесь свалюсь с лавки.

— Скажи-ка мне, Влаксан из Награя, ставший вдруг преданным гратичем, с чего ты вызвался пойти со мной?

— Потому что знаю, как легко сгинуть в лесу зимой.

— А тебе с того что? Сгину я и мои люди, ты будешь дальше при своей княгине, а она — править славным городом Гратой. Что дело самому преданному охраннику до жениха своей княгини? Я видал второго паренька, он дело своё знает, но успевает и бояр моих рассмотреть, и на девок засмотреться, и по сторонам глазеть, но ты… — князь указал на Влаксана, — ты не отходишь дальше, чем на шаг, жадно ловишь каждое её движение, каждый шорох её платья, вздох и тихий шёпот… красной тенью за её спиной зверем смотришь на каждого, кто смеет говорить с княгиней, каждого, кто смеет к ней приблизиться, дерзнёт с ней встать на равных… Тебе не интересны наряды боярских дочерей, ежели под ними не таится нож. Я видел твой цепкий взгляд! — погрозил пальцем Любослав, — как мог оставить ты свой пост? Я не поверю, что тебе есть дело до жениха княгини, и настолько важно сохранить ему жизнь, что ты готов доверить охранять её кому-то другому.

— Неужто, думаешь ты, княже, что я — простой мужик могу дерзнуть до княжеской особы? Что так опустится твоя невеста и что я стану её бесчестить. Думаешь, княгине есть дело до охранника?

— Не думаю, — перебил Любослав. — Но есть вещи, которые и без того известны, и мне не нужно, чтоб кто-то это доносил. Медяк цена князю, что не видит ничего перед своим носом. Меня другой вопрос волнует: почему ты здесь? Ты можешь попытаться солгать, но я увижу, так что лучше отвечай по чести.

— То княгиня мне велела.

— Сейчас я тебе верю, — кивнул Любослав, — велела тебе отправиться со мной? Зачем? Тебе она доверяет? Брониимира знает, как ты относишься к ней?

— Княгиня знает, что я хороший охотник и меткий лучник. Коли ты знаешь, что я был псарём, да простым дружинником, верно и слыхал, как в княжеской охране оказался. Брониимира Гратская велела мне отправиться с тобой и оберегать, как себя. Велела сохранить жизнь её жениху так, словно её жизнь зависит от этого.

Любослав удивлённо поднял брови. Непонятно, что больше его озадачило: сам ответ или то, что Влаксан сказал правду.

— И только? — уточнил он.

— И коли будет нужно, не жалеть себя, ибо мир с Награем дался Грате нелегко.

— Похвальная преданность, — князь откинулся на стену и, запрокинув голову, глядел на Волка свысока. — Наслышан я о твоём прошлом. Что из псарей в дружинники попал, да говорят не просто так…

— Говорят-то обо всём, разве каждый рот заткнёшь? Или, князь, посплетничать охота?

— Ты язык-то придержи! — стукнул по столу Любослав.

— Что ещё угодно от меня узнать? — заплетающимся языком отмахнулся Волк.

— Что думаешь про лес? Обратный путь нам как держать?

— Я думаю, что в лес идти — верная смерть, — отчеканил Влаксан. — А коли и княжича подрали, то коты кровь почуют за несколько вёрст и пути нам не будет.

— Что ж, — произнёс Любослав, — верю, охотник.

Князь подозвал охранника:

— Проводите охотника до его избы, он притомился.

Два крепких дружинника подхватили Влаксана под руки, легко подняли со скамьи и вывели на улицу.

Волк убеждал дружинников, что может идти сам, но едва хватка ослабевала, он валился на обжигающе-холодный снег. Охранники заволокли его в избу, бросили на лавку и оставили в тишине.