Хозяйка Севера

Я могла и не задавать этот вопрос, так как уже догадывалась, что может ответить Герман.

Точнее, что он должен ответить.

Но я не могла отказать себе в удовольствии стереть эту расслабленную усмешку победителя с его лица.

Пусть Герман не думает, что загнал меня в угол. В конце концов, если я не соглашусь на его условия, то я не только, он тоже многое потеряет... куда больше моего.

— Нет, — не отрывая от меня внимательного взгляда, произнес Герман. Я видела, что ему не очень не понравился мой вопрос, потому что нахмурившись, он недовольно повторил. — Нет, тебе не придется встречаться ни с кем, кроме меня … и твоей охраны.

«И твоей охраны».

Значит, охрана, тоже будет — и я так и останусь навсегда на привязи у Германа.

«Прекрасная перспектива, Наташ!» — усмехнулся мой внутренний голос. — «Так какой цвет для поводка ты выбираешь: красный или розовый?»

Я мысленно содрогнулась: какой у меня, надо признать, прекрасный, богатый выбор!

Опустив взгляд на раскинувшегося на постели Германа, я заметила, что Левицкий сейчас абсолютно спокоен — он, как мне тогда показалось, даже не сомневается в том, что я выберу...

И, если уж быть честной с самой собой, то как бы я не старалась, как бы я не боролась за свою независимость, я осознавала, что он полностью меня переиграл. Дело было совсем не в поезде — не в той моей неудачной попытке сбежать.

И даже не в моем новом паспорте — хотя мне было неприятно думать, какую именно дату выбрал Герман для нашей «фэйковой» регистрации...

А вот брачная метка, которую я, зная, чем мне это грозит, радостно поставила Левицкому — она всё меняла.

— Наташ, давай спать, — зевнул Герман и протянул руку, предлагая мне лечь рядом с ним. — И не злись насчет даты на штампе. Я понимаю, что тебе неприятно вспоминать этот день.

Он подождал, пока я улягусь рядом, затем продолжил.

— У нас так принято — с точки зрения оборотней, пара вступает в законный союз, когда мужчина ставит свою метку на выбранную им самку.

— Самку? — поморщилась я.

Герман пожал плечами.

— Девушку, женщину... в самке тоже нет ничего обидного — по крайней мере, для оборотней.

Накрыв меня одеялом, Герман не удержался,чтобы ещё не забросить на мои бедра свою ногу.

— Если бы я выбрал другую дату, то это породило бы слухи, вопросы.. мне плевать, какие слухи ходят про меня самого, но я не желаю, чтобы всё это тащилось дальше, в нашу семейную жизнь.

Герман, приподняв голову, выразительно посмотрел на меня.

— Но если тебя это так задевает, то мы можем переделать документы на любой другой день.

Герман, лежа совсем рядом, молча смотрел мне в глаза — в комнате было темно, плюс мы были почти с головой накрыты одеялом, однако я всё-таки видела его темные сейчас глаза...

— Ты мог сразу всё объяснить, — произнесла я тихо.

Герман, проведя кончиками пальцев по моим губам, едва заметно кивнул.

— Наташ, я не всегда могу тебя просчитать... твои мысли часто хаотичны, а сама ты как китайская коробочка головоломок — никогда не знаешь, что для тебя самое важное, что — пустяк.

— А спросить? — выдохнула я.

— А сказать? — улыбнулся Герман. — Видишь, мы с тобой в одинаковой ситуации.

Я кивнула.

Это сейчас, в темной ночной комнате казалось, что мы находимся в одинаковой ситуации. На самом деле всё было, конечно, иначе: Герман владел положением, контролируя каждое мое движение и более того — внимательно слушая каждую мою мысль.

Что я могла ему противопоставить — если бы у меня возникло такое желание? Да ничего! Ноль без палочки... но самое что ужасное, что рядом с Германом я так себя не ощущала. Напротив, я ощущала себя... чуть ли не королевой.

Большинство времени — не считая тех неприятных минут, когда мне приходилось иметь дело с его рассерженным зверем.

Но эти минуты как раз всё и меняли.

Я вздохнула, накрыла голову подушкой — и именно с этими мыслями я и провалилась в неспокойный, неприятный сон.