Баламут

* * *

…Переход по оранжевой и красной областям Зоны дался Шаховой куда тяжелее, чем я рассчитывал. А еще нам с ней как-то уж очень крупно не везло со зверьем с Той Стороны. Поэтому до северо-западного входа Базы шли аж девять с половиной часов и, добравшись до самого обычного выворотня, вросшего в землю, не поверили, что добрались. Правда, о том, что мы уже на месте, знал только я, а Лариса Яковлевна в лучшем случае догадывалась. Но тянуть со спуском в подземелья я, естественно, не стал, так что поднял нужный кусок коры, вжал ладонь в артефактный сканер, дождался укола в подушечку безымянного пальца и повел свободной рукой, предлагая напарнице повернуть голову влево.

Она послушалась и увидела, как приличный кусок «земли» плавно поднимается вверх, поворачивается на невидимой оси и открывает доступ в колодец диаметром в два с лишним метра.

— Дуй вниз. До первой площадки. Там стой и не шевелись. А я затру следы и спущусь… — приказал я, проводил ее взглядом и зашевелился. Хотя, по большому счету, этим делом должен был заниматься дежурный, освободив меня, вернувшегося с боевого выхода, от лишних телодвижений.

Дежурным в этот день оказался Витька Шелестов, парнишка на два года младше меня, во время мутации получивший не самое удачное сродство и из-за этого сосредоточившийся не на боевке, а на артефакторике. Да, он страшно переживал крах своих надежд, но это не мешало ему пахать, как проклятому, на новом поприще, вкладывать душу в поручения старших и нести такие вот дежурства. Вот и в этот раз он вынесся на поверхность чуть ли не раньше, чем я сформировал первое плетение, сжал меня в объятиях, заявил, что страшно рад видеть, и еле слышным шепотом поинтересовался, с какого перепугу я привел на базу внешницу!

— Она своя, Кремень… — с нажимом на нужном слове ответил я. — Но не местом рождения, а духом.

Он знал, что я такими вещами не шучу, поэтому мгновенно посерьезнел и потребовал познакомить. А через пару минут ничтоже сумняшеся заявил Язве, что раз я, Баламут, назвал ее «своей», то он горд таким знакомством!

Лариса Яковлевна отреагировала на это заявление на десять баллов из пяти возможных:

— Меня переполняет это же чувство: на подходе к этому входу Баламут обмолвился, что безопасностью вашей Базы занимаются лучшие. А раз вас сочли таковым в столь юном возрасте, значит, вы уже доказали, что входите в эту категорию!

Шелестов смутился, но нос все-таки задрал. И пробасил:

— Спасибо на добром слове. Жаль, что не могу уйти с поста, проводить вас вниз и устроить экскурсию по базе, но надеюсь, что мы видимся не последний раз…

— Серьезный молодой человек! — прошептала Шахова после того, как мы вошли в лифт и поехали вниз. — Кстати, а за счет чего мы едем? Электричество же не работает!

— Открою страшную тайну… — криво усмехнулся я. — Двенадцать лет самоизоляции в кошмарнейших условиях настолько сильно мотивировали Старших, что первые же трофеи, взятые с корхов, были разобраны чуть ли не до атомов. А потом исследования снова приняли системный характер, и через несколько лет появились первые магические аналоги электронных схем. В общем, тут, куда ни плюнь, одна магия. К примеру, светильники — это мощный светлячок, поддерживаемый накопителями, плюс оптоволокно и стандартные потолочные или настенные панели. А теплоснабжение и горячая вода — артефакторика, школы Воды и Огня, обычные пластиковые трубы и насосы на накопителях.

— Получается, что ваш уровень маго-технологического развития намного выше, чем средняя температура по больнице? — хохотнула она.

Интуитивно сообразив, о чем идет речь, я пожал плечами:

— А что удивительного? Мы выживаем. А еще не забываем о том, что нас уже предавали, и делимся далеко не всеми наработками.

— Я тоже знаю, что такое предательство… — неожиданно призналась она. — Увы, слишком хорошо. Поэтому беззаветно люблю только Оторву и тебя, а служу не Долгоруким, а лично Дарье Ростиславовне.

Последняя фраза заставила женщину потемнеть взглядом, и я постарался вернуть ее настроение в норму:

— Лар, ты меня смущаешь: в моем возрасте признания в любви страшно кружат голову!

— Какой же ты все-таки Баламут… — мягко улыбнулась она, и тут я начал разговор, который меня слегка пугал:

— А если серьезно, то слово «беззаветно» согрело душу в разы сильнее, чем «люблю». Ведь это определение используют только те, кто ценит не власть, связи, внешность, подвязанный язык и так далее, а Личность.

— Так, стоп! Если я правильно поняла, то ты хочешь сказать, что Оторва изменилась из-за мутаций?

Я поймал ее взгляд и медленно кивнул:

— Да. И мне эти изменения кажутся фантастически красивыми. Но я привык к ним с детства, а тебя они могут шокировать. Постарайся этого не показать, ладно? А то матушка тебя любит и… хм… не те чувства в твоих глазах сделают ей больно.

— Спасибо за предупреждение, но для меня самое главное, что она жива! — твердо сказала Шахова, потом задумчиво склонила голову к плечу и как-то странно прищурилась: — Безумно красивая, говоришь?

— Да.

— Это поможет. В смысле, я буду смотреть на нее твоими глазами…

…Не знаю, как Лариса Яковлевна ломала свое сознание для того, чтобы «смотреть моими глазами», но свое обещание она выполнила в полной мере. Правда, не сразу: увидев подругу юности с порога ее кабинета, Язва как-то по-девичьи взвизгнула, метнулась к матушке, заключила ее в объятия и заплакала от счастья. Зато через несколько минут, наревевшись всласть, расцепила «захват», попросила не менее зареванную подругу отпустить ее «буквально на секундочку», сделала шаг назад, оглядела ее с ног до головы и восторженно выдохнула:

— Оль, Баламут был прав: ты умопомрачительно красива!

— Нашла, кому верить… — сварливо пробурчала матушка, но одарила меня взглядом, полным благодарности и любви.

— Ага, нашла! — подтвердила Шахова. — Твой сын — не только настоящий мужчина, но и чудо, каких хрен найдешь! Но об этом мы с тобой пошепчемся не при нем.

— Пошепчетесь… — подтвердил я. — Но не сразу: мам, мы тут сцепились со спецгруппой корхов, и не очень удачно. Я поставил Язву на ноги, но в меру своих возможностей. Так что ей надо к Степановне. И еще: Лариса начала мутировать. Я загнал процесс в нужное русло и поддерживал всю дорогу, но…

— Поняла. Дальше можешь не объяснять. Где тебя искать? — мгновенно переключившись в боевой режим, отрывисто протараторила она, вцепилась в руку Язвы и потащила подругу к двери.

— В мастерской у отца или в зале заседаний Совета. Возникла проблема, требующая решения. Закончите осмотр — приходите.

Женщины исчезли из кабинета буквально через две секунды, а за ними последовал и я. Только пошел в другую сторону, добрался до лестницы, спустился на два этажа ниже и вскоре добрался до оружейного блока.

Папа оказался на месте. Причем в компании деда — полировал новенький тычковый нож, слабо светящийся под взором.

На мое появление взрослые отреагировали в привычном ключе: первый попытался раздробить мне плечо, а второй чуть не переломал ребра. Впрочем, мое ни разу не праздничное настроение заметили оба и сочли возможным ограничиться минимальной программой, то есть, сразу после «побоев» вопросительно выгнули брови и потребовали, чтобы я рассказывал.

Вот я и рассказал. Во всех подробностях. А где-то минут через двадцать повторил еще раз. Но всему Совету, экстренно собравшемуся в зале заседаний. Ближе к финалу этого «подхода» в помещение бесшумно просочились мама с Ларой и тихонечко опустились в кресла самого заднего ряда. Я порадовался тому, что «внешницу» никто не заметил, закончил излагать свои выводы и вздохнул:

— В общем, оставлять эту дрянь в руках корхов просто нельзя, а соваться на Ту Сторону, понимая, какой бардак там сейчас творится, стремно.

— Пойдем. Всем боевым крылом. Выход в семнадцать ноль-ноль… — заявил Генрих Оттович, когда-то являвшийся заместителем начальника НИИБ, а за время самоизоляции «доросший» до должности председателя Совета и с тех пор никому ее не уступавший. — Игорь Святославович, готовьте изделия по списку два-ноль!

Я о таком списке даже не слышал, но по реакции батюшки понял, что затевается что-то очень серьезное. И не ошибся: члены Совета, включившиеся в работу без раскачки, за считанные минуты распределили обязанности и чуть было не рванули заниматься подготовкой, но заметили Шахову и затормозили.

— Подруга. Своя. На клятве. Пришла с Баламутом. Уйдет с ним же… — отрывисто доложила матушка, и народ повернулся ко мне, а я повторил самое главное:

— Она своя. Ручаюсь.

Этого хватило бы за глаза, но Лара этого не знала, поэтому набычилась:

— Я должна Ольге несколько жизней еще с юности, а Баламуту задолжала сегодня, поэтому готова дать любые клятвы и… до того, как уйти, пойду с ним и с вами на Ту Сторону!

— Ценю ваш порыв, но не думаю, что это хорошая идея… — вежливо, но непреклонно заявил дед.

Я был уверен, что женщина упрется, как в прошлый раз, и еще раз обозначит свою позицию, но на эту реплику ответила мама:

— Борисыч, идея действительно отвратительная, но если вы возьмете с собой Баламута, то Язва по любому отправляется с ним. Если нет — останется. Ибо зарубилась с корхами, будучи на начальном этапе мутации, получила десяток серьезных ранений и выжила только благодаря вливанию Сути этого дурня, а значит, пойдет вразнос, если он не доведет процесс до логического завершения.

Услышав слово «Суть», я невольно сглотнул, ибо у нас, на Базе, этим словом называли жизненную силу одаренного и считали, что ее количество конечно, а потери не восстанавливаются. Пока дед выяснял, с чего матушка взяла, что я пошел на такой риск, закрыл глаза, прислушался к ощущениям в ядре, погонял Силу по магистральным каналам, не нашел даже тени каких-либо отклонений и уставился на родительницу. А когда она посмотрела на меня, вопросительно выгнул бровь — мол, ты в этом уверена? — увидел подтверждающее шевеление ресниц и озадаченно почесал затылок.

Тем временем дед закончил строить женщин и переключился на меня:

— Так, внучок, дуй-ка ты к Степановне. Сдаваться…

Слово «внучок», произнесенное с ласковыми интонациями, означало скорый взрыв, и заставило сорваться с места на первой космической, но Ларисе Яковлевне я все-таки подмигнул и ободряюще улыбнулся. Правда, потом напрягся, так как не знал, чем закончится осмотр, но это было уже в коридоре. А где-то через полчаса, выйдя из беспамятства на операционном столе самой сильной целительницы Базы, услышал ее рык:

— …еще раз: нет у твоего внука никаких негативных изменений! Нет, понимаешь?!

— Да, но ты же сама ска-…

— Слав, не тупи: я сказала, что нет НЕГАТИВНЫХ! Дальше объяснять?!

— Пффф! Спрашиваешь!!!

— Сути в нем БОЛЬШЕ, ЧЕМ БЫЛО. Процентов на сорок. И ее объем продолжает увеличиваться, плавно УСИЛИВАЯ всю энергетику. А теперь вопрос для особо тупых и напрочь выживших из ума замшелых стариканов: если передача Сути помогла Баламуту усилиться и загнала мутацию подружки твоей невестки в идеальную колею, то стоит им продолжать в том же духе, или как?!