Живая

***

Осень чувствовалась на уровне запахов, затихающих звуков, щекочущего по шее и взметающего волосы ветра, как отражение весны. На миг Зое показалось, что она снова в Халле, но в следующий момент это ощущение исчезло: запахло костром, жжеными листьями, ветер задул сильнее, заставив всех троих путников сгорбиться. Но вечер все равно был хорош. Они шли по главной улице, дороге, подобной боа-констриктору, и Зое казалось, что она чувствует пульс Оттавы, словно схватила город зубами за горло.

Они шли безумствовать. Ветер дул все яростней, и девушка подумала — куда он относит их запах? Какой монстр сможет их вычислить по нему? И не вычислил ли уже? Зоя поежилась и обернулась. Но за спиной никого не было. Однако девушка чувствовала упершийся ей между лопаток взгляд, словно нечто материальное.

— Что-то не так? — спросил Хэвен. Зоя медленно покачала головой. И, не удержавшись, снова обернулась.

И вот теперь увидела, кто наблюдал за ней.

Невысокий молодой человек в кожаной куртке. Лицо он спрятал в поднятом воротнике до самых глаз — которые льдисто сверкали, как драгоценные камни.

Зоя спешно отвернулась. Почему-то под этим пытливым взглядом она чувствовала себя неуютно. Но это вряд ли был враг: мужчина прислонился к забору совершенно расслабленно. Он хотел только наблюдать. По крайней мере, сейчас — только.

— Ты знаешь его? — шепнул Айкен.

Зоя задумалась на мгновение. Она не была уверена, что это так, но могла ответить только одно:

— Я его не помню.

Если он не последует за ними, подумала девушка, то, значит, не представляет для них опасности. Это было не столько логическое размышление, сколько жгучее желание, отчаянная молитва… Никто не должен был помешать им дойти до холма. Никто!

Слишком пологий холм был неразличим с первого взгляда среди остальной местности, окруженный полосой препятствий из строительного мусора. Дорога щерилась изломанным асфальтом: ее начали ремонтировать, но бросили на полпути, словно дело происходило в Румынии, а не благообразной Канаде. Но не надо было быть Шерлоком Холмсом, чтобы догадаться, в чем причина: уже в соседнем квартале воздух почти искрил от магии, дышать было тяжело. Куда там кабинету Айкена! Настоящее Черное Море чар.

— Я узнаю эту местность, — изумленно произнесла Зоя, — мы ведь почти пришли… туда, где тренировались, так?

Хэвен молча кивнул и ловко перемахнул через грубо сколоченный забор. Зоя и Айкен решили пройти немного дальше, чтобы отыскать дыру в ограде. Молодой человек предпочел беречь силы, а девушка… просто была не в настроении. Обычно она не отказывалась лишний раз размяться, но в ту ночь ее конечности словно сковало морозом.

Пустырь будто бы преобразился, напитанный магией, но Зоя понимала, что это лишь иллюзия. Ожидание, что сейчас все вокруг засияет красками, раздастся или прекраснейшая музыка, или леденящий душу звук… Это предчувствие чего-то большего исходило от портала в Цветочную страну, входа во Дворы. Все, на что давал надежду тонкий запах магии, было заключено внутри холма. И именно туда в эту ночь напарникам было нужно проникнуть.

Зоя опустилась на колени, приложила руки к земле.

— Ты знал… Этот пустырь был выбран тобой неслучайно! — повторила она, не зная, верить в это или нет. Больше того — счесть это благодеянием или предательством?

Хэвен ухмыльнулся, снял перчатки и положил ладонь на рукоять меча.

— Надеюсь, тебя это злит, потому что мы так и не успели как следует потренироваться. Без гнева ты бесполезна.

— Злит.

Хэвен тоже присел на корточки, провел пальцами одной руки по траве.

— Нам незачем скрывать свое присутствие, — сказала Зоя, выпрямляясь, — они и так знают, что мы нападем. Это не война, это дуэль. Просто своеобразная.

Но ее голос отдавал неуверенностью.

И тут земля задрожала, послышался странный звук: сперва Айкен принял его за грохот камней, однако быстро понял, что на самом деле слышал нечто подобное только в фильмах. Это был стук копыт сотни лошадей. Земля заволновалась, подобно морю, вверх взмыли фонтанчики грунта, и вдруг — вместо того, чтобы прорваться сквозь траву и почву, перед Хэвеном, Айкеном и Зоей из ниоткуда возник отряд всадников на черных конях. Копыта ревущих длинногривых скакунов, как было видно в свете луны, не касались земли. Возглавлял отряд одетый в черный камзол Габриэль. Он держал в руке поводок огромной гончей с горящими глазами, бесновавшейся, словно цербер, лишенный двух голов — при чем, возможно, только что, судя по степени его ярости.

Зоя вышла вперед. Она едва доставала макушкой до груди парящего в воздухе скакуна.

— Доброй ночи, миледи, — улыбнулся своему творению король. Девушка несколько раз лениво хлопнула в ладоши, вместо того, чтобы ответить на приветствие согласно этикету.

— Браво. Вы даже нарушили порядок. — Зоя вздохнула. — Не рановато ли для Дикой Охоты, Габриэль?

Король не изменился в лице, не дрогнул, даже не вздохнул нервознее, чем раньше. Он медленно спешился (для этого его вороной демонический конь опустился на траву), вытянул вперед руки в доброжелательном, ласковом жесте.

— Не думаю. Ведь мы все это сделали ради сестры нашей. Ты тоже — плоть от плоти Неблагого Двора.

Из-за спины Габриэля донесся шепот вассалов:

— Она никогда не была своей среди нас… она не наша… она чужая…

Король развернулся к всадникам и воскликнул:

— Кто посмел это… говорить? — От внезапной вспышки гнева и громкого крика голос подвел его, последнее — неуклюжее — слово мужчина почти просипел. Кашлянул, схватившись за горло, и снова повернулся к Зое и ее друзьям, надеясь прочесть по их лицам, что они готовы проигнорировать его промашку. Но напрасно. Зоя усмехнулась, сложила руки на груди.

— Не дергайтесь, Ваше величество, я пришла не драться. Если мы поведем себя благоразумно — к общей выгоде, ничья кровь не прольется.

Девушка сняла с пояса меч и бросила его к ногам Габриэля. Король озадаченно опустил взгляд на оружие, затем медленно поднял голову и посмотрел Зое в глаза. Она раскинула руки.

— Я ведь еще могу верить твоему слову? Дворы ослабли за последние четыре века, однако их клятвы все еще нерушимы. Я права? — Зоя сказала это напряженно, почти угрожающе. — Ты не тронешь моих друзей. Ты и твои люди. Выпустишь Симонетту или отдашь ее тело, если уже поздно. А Хэвен и Айкен проследят, чтобы она была похоронена соответственно обряду той веры, которой она принадлежит.

Габриэль запрокинул голову, вздохнул глубоко и прикрыл глаза, наслаждаясь холодным воздухом осенней ночи. Король чувствовал, как в легкие ему вливается почти осязаемый запах прелой листвы и пьянит, словно вино.

— Моя милая девочка, — пропел Габриэль, снова возвращая свое внимание к Зое, — я терпеть не могу твоего человеческого дружка, особенно после того, как он испортил мой любимый костюм… один из моих любимых костюмов. Но за одну вещь я должен сказать ему спасибо, — король снял перчатку и бросил ее на землю, так что она упала на Зоин меч, — он сделал тебя именно такой, как я всегда мечтал. Наивной, безрассудной, не теряющей надежды. Живой.

Король схватил девушку за руку. В следующий миг они сверкнули ослепительным белым пламенем и пропали. На пустыре остались только Айкен, Хэвен и Дикая Охота.

Зоя свалилась прямо на Габриэля, запуталась на мгновение в его плаще, но быстро сбросила ткань с себя резким и чуть нервным движением, тут же, не мешкая, ударила своего похитителя по скуле и вскочила на ноги.

— Я в тебе ошиблась.

Он рассмеялся, потер лицо.

— Подай мне руку, Вида.

— Нет.

— Ну, как хочешь. — Король не без труда поднялся на ноги, отряхнул одежду. — Так или иначе, ты у меня в плену.

И прежде, чем Зоя успела возразить, возникшие за ее спиной слуа схватили ее запястья и заломили их под лопатки.

В это время наверху Айкен пытался понять, куда же делась девушка.

— Он переместил ее с помощью колдовства! Но куда? — Молодой человек обернулся, ища поддержки у Хэвена. — В Неблагой Двор? В Цветочную Страну, так ведь?

Хэвен не отвечал ему и только смотрел на носки своих сапог. Молчали и всадники на демонических конях, даже их собаки присмирели. Но когда Айкен нагнулся, чтобы поднять меч Зои, один из воинов Дикой Охоты, находившийся ближе всех, оттолкнул молодого человека ногой, пнув в плечо. Айкен отскочил, недовольный, потер место удара.

— Это тоже принадлежит нам, как и женщина, — сказал всадник.

— Ну уж нет. — Экс-детектив Купер нахмурился. — Если она пошла с вашим королем, будь он трижды неладен, то она гостья, а не пленница.

Айкен был готов достать пистолет. Он был раздражен до предела — к счастью, не зол. Иначе перестал бы себя контролировать. Но за время своего общения с Зоей он успел уяснить, что гнев эффективен, только если ты король одного из Дворов. Или сама Зоя.

Несколько секунд парень стоял, не зная, отступиться от меча или нет — в конце концов, это было просто оружие. Тогда как Зою, возможно, требовалось спасать немедленно. Она, конечно, могла за себя постоять, но вдруг именно сейчас ей не помешала бы помощь? Перед глазами возник образ Наккилэйви, и Айкен вздрогнул. И тут же решил для себя — если бы он мог выбирать между спасением девушки и мечом, то, разумеется, выбрал бы первое. Однако, не исключено, что без меча он или она не справятся.

Айкен сделал шаг вперед — поставил ногу на клинок.

Всадник, оттолкнувший его ранее, издал глухой скрежет, похожий на рычание — и, одновременно, на звук, который издают перекатывающиеся в глубине пещеры камни. Он замахнулся, готовый ударить молодого человека одетой в черную латную перчатку рукой, но так этого и не сделал, застыл, словно по команде. Послышался звон — подобный тому, что производит проносимая над бокалом ладонь — и вместо Хэвена позади Айкена возникла Кларисса. Молодой человек обернулся на звук и замер с приоткрытым ртом.

— Ох, милый, надеюсь, ты простишь мне эту маленькую шалость. — Улыбнулась коварная сида, кокетливо поправляя прическу. — Пришлось создать иллюзию. Какое счастье, что я в этом мастерица…

Дикая Охота тоже молчала. Всадники приложили руки к изображенным на латах гербам, почти неразличимым во мраке, и склонили головы.

— Ну-ну, — Кларисса замахала на них руками, — оставьте. Да и вовсе, летели бы вы куда-нибудь отсюда. Мальчика я возьму на себя.

— Да, миледи, — сказали воины хором и взмыли в небо. Быстро — меньше, чем за секунду, только мелькнула перед глазами смазанная тень — и вот уже черные силуэты оказались далеко в небе, с земли похожие на причудливых (и уродливых) мотыльков.

Айкен нагнулся, поднял меч и, немного повозившись, прицепил его к поясу. Казалось, парень был абсолютно невозмутим, будто произошедшее его нисколько не трогало. Но Кларисса видела, что это не так — лицо и шея молодого человека побледнели, это было заметно даже в скудном свете едва выглянувшей из-за туч луны. Экс-полицейский был на грани срыва. От подавляемого гнева сердце забилось так, что грудь заболела: казалось, ее обхватил тугой стальной обруч. Айкен вздохнул, и боль изменилась: теперь сердце будто стискивали стенки огромного продолговатого футляра, при каждом вдохе норовившего прорвать кожу под ключицами, а при каждом выдохе — рухнуть в живот, оборвав сердце.