Холоп-ополченец (1606-1612 гг.) [Книга 1 (1606-1609 гг.)]
![Холоп-ополченец (1606-1612 гг.) [Книга 1 (1606-1609 гг.)]](/uploads/covers/2023-09-27/xolop-opolchenec-1606-1612-gg-kniga-1-1606-1609-gg-0.jpg-205x.webp)
- Автор: Татьяна Богданович
- Жанр: Историческая проза / Повесть / Литература ХX века (эпоха Социальных революций) / Советские издания / Для старшего школьного возраста 16+
- Дата выхода: 1939
Читать книгу "Холоп-ополченец (1606-1612 гг.) [Книга 1 (1606-1609 гг.)]"
V
Как только рассвело, Михайла разбудил обозчиков и велел запрягать.
Солнце еще не вставало, и дверь в хозяйскую избу не отворялась, а уже обоз готов был. Михайла вынес свой мешок, положил на переднюю телегу и сам сел на него. Невежка сел сбоку на ту же телегу и спросил:
— Трогать, что ли?
Михайла с грустью посмотрел на дверь в избу и сказал:
— Трогай!
В эту минуту нижняя половина окна в светелке приподнялась, и оттуда выглянула Марфуша.
Михайла радостно закивал ей, но лошадь тронулась, и через минуту он уже был за воротами. Еще раз над забором мелькнуло верхнее окошко, но рама уже опустилась, и за слюдяным оконцем ничего нельзя было разглядеть.
У Михайлы вдруг точно оборвалось что-то внутри. «Ладно ль это я Дорофею-то наказывал — не перебираться в верх? А ну как впрямь нападут мордвины да ее, Марфушу-то…» Страх навалился камнем на грудь ему, хоть он и уговаривал себя: «Не кинутся мордвины на город — вон Кстово, село, и то не трогают. Так, по дорогам шалят, ну разве самую малую деревеньку разграбят». Но все-таки неспокойно ему было. Он не отводил глаз от оконца, пока не встретил любопытного взгляда Невежки. Тогда только он опустил голову, поправился на мешке и сказал:
— Ну, подгоняй, Невежка. Порожнем едем, нечего лошадь жалеть.
Невежка стегнул лошаденку, она побежала шибче, и телеги затарахтели по колдобинам разбитой в городе дороги. Михайла хотел покормить в Кстове, а заночевать не ближе Борок. Он рассчитывал на третий день к вечеру поспеть в Княгинино.
Прошло всего два дня, как они здесь проезжали, а уже все как-то иначе смотрело, точно и не по той дороге ехали.
В Ельне, где так шумели и кричали мужики, когда они проезжали, теперь никого не видно было; от Опалихи дымились одни головни. Все опустело кругом. И на дороге-то пусто, словно вымело. Тогда сколько народа ехало в Нижний, а теперь как есть никого.
И так непривычно было, — под самым Нижним, на большой дороге, и вдруг тишина такая. Мужики совсем заробели. Никто голосу не подавал. За каждым поворотом чудилось, что кто-то подстерегает их. Михайла каждую минуту ощупывал под собой мешок, точно он мог провалиться сквозь дно телеги.
— Ишь, напугала как мордва, — сказал Михайла, чтоб только не молчать, — ладно, что до солнца выехали. Засветло и до Борок доедем, а там уж потише будет. Ну-ка, придержи малость, Невежка, я мужикам крикну.
Невежка приостановил лошадь, Михайла встал на телеге и крикнул:
— Не отставайте, ребята, тут, видно, сильно мордва шалит, на дороге-то пусто. Надо поскорей до Кстова добраться.
Вот уж и Волга слева замелькала, пустая тоже, рыбаков, и тех не видно. А за Волгой в красной дымке выползало солнце. Михайло снял шапку и перекрестился. Мужики тоже крестились. При солнце-то все не так страшно. Ну, да и Кстово сейчас. За поворотом только не видно.
— Гляди-ка. Кто это там? — сказал Михайла Невежке. — Откуда взялся?
Впереди точно из-под земли вырос старик. В кустах он, что ли, хоронился? Идет, на одну ногу припадает, а видно, что торопится, и все кругом озирается. Услыхал их, побежал было бегом, а потом оглянулся, отошел к краю дороги, стал, снял шапку и кланяется, а когда передняя лошадь поравнялась с ним, он сразу затянул:
— Подайте убогому, Христа ради!
Невежка придержал лошадь.
— Ты чего ж? — спросил Михайла, — Христа ради просишь, а от людей хоронишься?
— Озорной больно народ ноне стал, — заговорил нищий.
Михайла с удивленьем взглянул на него. Идет сгорбившись, храмлет, а голос словно у молодого.
— Нет, чтоб убогому хлебца дать, — продолжал тот, — сам норовит изо рту корку выбить. Гляди — в кошеле-то пустым-пусто.
— Отколь бредешь?
— Да с Мурома, к Волге пробираюсь.
— Муромский плут хоть кого впряжет в хомут, — пробормотал Невежка.
Нищий сделал вид, что не слышит, а Михайла покачал головой.
— Чего ж ушел с Мурома? — спросил он нищего.
— Там-то у нас все села пограбили, — отвечал тот, — которые мордва, которые казаки да наши воры. Сказывают, на Волге сытей живут. Подсади, сынок, до Кстова хоть. Одному-то больно боязно.
— Ну, садись, не далеко уж. Да и светло, солнышко вышло. Теперь уж страху нет.
Старик легко вскочил на задок телеги.
Солнышко начало пригревать, телега быстро катилась по наезженной дороге, Михайла успокоился и задумался. Вспомнилась Марфуша. Дождется ли? Дождется. Жалеет, видно. А уж он-то ее! Всю душу проняла. Незаметно Михайла начал свистеть, да так душевно и жалостно, что Невежку за сердце взяло.
И на других возах мужики заслушались. Ерема вздыхал и крестился. Савёлка достал из-за пазухи кошель, развязал и нащупал на дне колечко с голубым камешком — три деньги отдал. Неужто Аксютка не выйдет посидеть за околицу? Что ж, что правая рука у него маленько подлинней. Кому мешает? А Лычка соображал: «Может, и не скажет князю Михалка про сломанную оглоблю». Всем как-то легче стало на сердце.
И вдруг из густой заросли лесистого оврага с гиком и свистом вылетела туча всадников и, размахивая ножами, окружила обоз. Мордвины! Они самые!
Мужики остолбенели от ужаса.
Михалка заметался по телеге — не то топор искать, не то соскочить.
Но тут один из мордвинов ухватил за уздцы его лошадь, так рванул и поволок в овраг, что телега едва не опрокинулась. Михайла еле удержался за грядки. Мужики вопили, что было мочи, а Михайлина телега забиралась все глубже в чащу и только с того не валилась, что некуда — чащоба. Куда это его? Спрыгнуть бы в кусты да и утечь с мешком. Другие телеги не заворачивали за ними. Михайла дернул Невежку и зашептал:
— Невежка! Ну-ка спрыгнем! А коли он на нас, мы втроих, може, отобьемся.
Невежка посмотрел через плечо:
— А где ж старик-то?
Михайла оглянулся:
— Соскочил, стало быть, да удрал. Ну, вдвоих, коли так.
Но тут как раз мордвин свистнул, в ответ раздались дружные свистки. Сверху, ломая сучья, ринулись мордвины и окружили телегу.
— Чего вы! — закричал Михайла, падая на дно телеги животом на мешок. — Не видите? Порожнем едем. Что с нас взять?
Передний мордвин остановил лошадь и закричал Михайле, подступая к нему:
— Деньги давай! Ну! Рэзать буду!
— Какие у нас деньги? — бормотал, весь дрожа, Михайла. — Сам видишь — мужики, холопы.
Мордвины, не слушая, схватили Михайлу и поволокли с телеги, а передний выхватил из-под него мешок и с радостным хохотом потряс им перед самым носом Михайлы.
Увидев у него свой мешок, Михайла сразу весь остервенился. Расшвыривая державших его мордвинов, он бешено кинулся на первого, вопя во всю мочь:
— Караул! Ратуйте! Режут! Невежка, бей их! Нехристи окаянные!
Мордвины облепили его со всех сторон. Задние стягивали ему за спиной руки. Михайла немного опомнился. Никто не бежал ему на помощь, а одному где ж отбиться.
— Слухайте, вы! — крикнул он. — Не моя ведь та казна. Князя моего Воротынского. Он вас всех за нее посечет.
Но мордвины точно и не слышали.
«Не понимают, может?» мелькнуло у Михайлы.
Передний мордвин крикнул что-то остальным по-мордовски и быстро пошел обратно вверх к дороге. Мордвины сразу бросили и Михайлу и его лошадь и побежали тоже наверх.
Но Михайла с криком погнался за ними.
— Стой! — кричал он. — Куда? Сказываю я, князя казна, Воротынского. Он у царя большой воевода. Он вас за то всех порубит!
Мордвин с мешком повернул к Михайле смеющееся лицо и крикнул:
— Нэ Воротын — воевод! Варкадин — воевод! Варкадин деньги дам.
— Пусти! — закричал Михайла, отталкивая плечом схватившего его мордвина. — Веди меня, коли так, к своему Варкадину.
— Ходи, — разрешил старший мордвин и что-то прибавил, обратившись к своим. Несколько мордвинов вернулись назад, быстро распрягли лошадь Михайлы и повели наверх, бросив телегу.
Михайла с трудом продирался по крутой тропинке, связанные руки мешали ему, отчаянье сжимало горло. Вот беда-то! Ведь только бы за овраг завернуть, тут же и село большое, Кстово. Неужто не слыхал никто, как он орал? А Невежка-то где ж? Он оглянулся. Нет его. Видно, убежал, кинул меня, как мордва на меня навалилась. Господи, да неужто так и пропадать?
Они вышли из оврага опять на дорогу. Мордовские лошади были привязаны в кустах у дороги. А мужики, сбившись в кучку, понуро стояли тут же, у своих телег. Даже рук им не связали.
Как только Михайла увидел их, он бросился к ним и крикнул:
— Братцы! Вы чего ж стоите? Глядите, казну всю княжую забрали. Пропадать мне. Да и вам князь не спустит. Давай казну! — кинулся он снова к старшему мордвину, изо всех сил дергая руками и налетая на него головой, как бык. — Пособите, братцы!
Но никто из мужиков и не шевельнулся. Два мордвина схватили Михайлу за плечи, и один крикнул, выдернув из-за пояса нож:
— Рэзать буду! Молчи! Слушай Вечка!
— Сказал, Варкадин дам, — спокойно повторил Вечка, старший мордвин. — Варкадин проси.
Обернувшись к остальным мордвинам, Вечка что-то сказал им на своем языке. Одни из них стали быстро распрягать обозных лошадей, другие привели своих.
Михайла стоял среди дороги, опустив голову и исподлобья хмуро поглядывая то на мордвинов, то на мужиков.
— Ужо́ скажу князю, — сердито бормотал он, — какая мне от вас помога была. Меня выдерет, да и вам не сдобровать. Всю шкуру спустит.
— Садись, Варкадин ехать будем, — сказал старший мордвин, и сам вскочил на лошадь, взвалив на седло перед собой мешок с деньгами.
Михайле развязали руки, и он, ухватившись за гриву, влез на свою лошадь. Два мордвина на лошадях подъехали к нему с двух сторон, остальные окружили мужиков и о чем-то переговаривались с ними.
Мордвин с мешком тронул лошадь и погнал ее прямиком через поле к видневшемуся вдали лесу. Провожатые Михайлы стегнули его лошадь и поскакали вместе с ним, следом за передним.
Оглянувшись, Михайла увидел, что мужики тоже взбирались на лошадей, и вскоре, окруженные мордвинами, они потрусили следом за ними.
На дороге остались стоять пустые распряженные телеги. «Невежка лишь сбежал, — соображал Михайла, оглянув еще раз мужиков. — Ведомый трус. Гадает, не знаю я про то. Хитрый! Ну, да на тот раз, может, и лучше».
Михайла оглядывался во все стороны. Ему все не верилось, что средь бела дня на большой дороге мордвины захватили и угнали больше двух десятков мужиков с лошадьми, точно заблудившихся ребят в лесу. Дорогу точно вымело. Кричи, не кричи, никто не услышит.
Все-таки, пока ехали полем, Михайла надеялся, — вдруг откуда-нибудь какая ни на есть помощь окажется. Ну, как воевода из Нижнего надумает послать стрельцов объезд сделать?
Но они скоро пересекли поле и подъехали к опушке леса.
В этом лесу Михайла никогда не бывал. Слыхал только, что под Нижним глухие леса. На медведей туда ходят охотники. Волки среди лета скот у опушки задирают. Беглые там и в мирное время прятались, не то что теперь.
Жутко стало Михайле. В лес заведут, кто их там сыщет. И дороги никакой не видно. Но мордовские лошади, должно быть, привычные, юркнули между деревьями, точно так и надо. Мордвины прилегли к лошадиным гривам и сразу сгинули из глаз, словно сквозь землю провалились. А лошадь Михайлы ступила несколько шагов между деревьями и приостановилась.