Золото

23

Управляющий зачастил в домик смотрителя. Забегал в полдень мимоходом, заходил вечерами. Развлекал своей музыкой, и казалось — просто хорошо знакомый человек заходит к таким же хорошим людям, скучающим на притихшем прииске, интересный, деликатный гость, об уходе которого сожалеешь…

Лидия привыкла к серой ушанке инженера, к улыбке, с которой он в виде предисловия говорил, стоя в дверях: «А вы надеялись — хоть сегодня, может быть, не придет», но тревога, возникшая в первый вечер, не проходила. При всем желании не могла отделаться от первого беспокоящего впечатления, быть может, совершенно ошибочного.

Но, что бы там ни было, он казался чрезвычайно милым. Меховая куртка очень шла к его мешковатой фигуре. Хотелось потрогать ее рукой или приложиться щекой. В конце концов, когда с таким нетерпением ждешь человека, когда его появление вызывает невольную краску в лице, все дурные мысли о нем исчезают. Однажды под видом шутки, хотя глаза выдавали более серьезное чувство, она не удержалась и погладила-таки его плечо. Он обнял ее, поняв невольный порыв как вызов. — даже раскаялся, что заставил женщину ждать так долго внимания мужчины. Она вырвалась и, вся пылающая, приглаживала волосы.

— Вам ничего еще не позволено, милостивый государь.

— Почему же, милая?

— Потому, что я жена мужа, а вы муж жены. Я — русская, вы — американец.

— Какая злющая женщина, уже оженила старого холостяка. Позвольте вам доложить — я больше русский, нежели эти новые американцы, для которых нет ни эллина, ни иудея.

— Может быть, но первое остается.

— Я не собираюсь отнимать вас у Федора Ивановича. Он такой прекрасный хозяин.

— Вся беда в том, — заявила Лидия. — Мне надоели временные квартиры.

— Знаете, я близок к тому, чтобы полюбить вас по-настоящему. И вы этого добьетесь.

— Положение не изменится.

— Как не изменится? Тогда отпадает временная квартира, так надоевшая вам. Ведь просто тоска берет видеть вас с этими смотрителями.

Лидия погрозила пальцем.

— Милостивый государь, забываетесь.

И так забавно нахмурила брови, что он схватил ее руку и нетерпеливо сжал в своих руках. Она настойчиво освободилась.

— Я предупреждала — большего не полагается, гражданин американец. И так слишком многое вам позволено.

— Тогда я не смогу у вас бывать.

— Как угодно. Но имейте в виду — я по-прежнему рада видеть вас у себя.

— Благодарю покорно! Сидеть и разговаривать об идиотских приисках с Федором Ивановичем. Этого удовольствия у меня вполне достаточно в конторе.

Лидия чувствовала, что слишком далеко зашла, но не могла уже сдержать себя.

— А мне казалось, — она услышала стук своего сердца, — что я второстепенное лицо, а главным является именно Федор Иванович. Значит, он — полезное, а я — приятное. Так?

Инженер сделал вид, что захвачен внезапно блеснувшей догадкой.

— Какая непростительная манера. Я ненавижу себя за нее. Простите, ради бога. Я слишком просто пытался подойти к вам и очень рад, что вы совсем не та, за кого я вас принял. Повторяю, невыразимо рад за ошибку. — Он растроганно смотрел в ее лицо. — Как можно ошибиться? Вульгарный тон, предназначенный для других, — буду откровенен до конца, — должен был оскорбить, возмутить вас до глубины души. Бывает же такая идиотская минута, когда что-то помешает видеть человека таким, каков он есть.

Инженер снова взял ее руку. Она не отняла и позволила поцеловать. Хотелось провести ладонью по стриженым волосам.

— Я с удовольствием увижу вас у себя. Особенно таким… а сейчас…

— А сейчас гоните?

— Я боюсь — мы недостаточно продумали то, что произошло…

Он опустил голову и, выражая всей фигурой раскаяние, вышел.