Старший брат царя. Книги 3 и 4

5

Клим хорошо подготовил свою повесть. Он называл истинные имена игуменов и старцев, бояр и князей, в дружинах которых будто бы служил. Так что он мог бы поделиться воспоминаниями с соратником, и не боялся, если бы кому-нибудь вздумалось проверить его рассказ.

Исай выслушал внимательно и спросил:

— А сколько же ты денег накопил на дорогу?

Клим достал и подал ему несколько мелких серебряных монет. Исай сосчитал их и хмыкнул:

— Небогато дедина и отчина одарила тебя! На, спрячь. Считай, что эти денежки подарил я твоей сиротке. Садитесь, будем есть кашу. Теперь вы в нашей артели.

Клим никого не расспрашивал, но вскоре из разговоров узнал, что из Москвы в низовье Дона под охраной стрельцов отправили огненное зелье и другие воинские припасы стоявшим там отрядам Вишневецкого. С ними пошёл караван стругов Колотилина, на Иван-озере присоединились тульские купцы. Теперь возвращались снизу тоже не пустыми, Исай, например, вёз огромные тюки кожевенного сырья.

По Дону поднимались спокойно. Бечевники проторённые, струги шли и вверх и вниз: все считали — раз прошли здесь стрельцы, разбойники разбежались. Ночевали в обжитых местах, вблизи деревень. Вечерами около костра Клим рассказывал разные истории. Особенно внимательно слушали о Казанском походе. Иной раз Исай отпускал Клима к другим кострам, чтобы и туляки послушали складные повести.

Одна из ночёвок пришлась на Куликовом поле, около устья реки Непрядвы. Клим принялся рассказывать о великом подвиге русского народа тут, на Куликовом поле, сто восемьдесят лет назад. Рассказывал, указывал здоровой рукой, где стояли полки великого князя Дмитрия и где полчища Мамая. О смертной битве богатырей монаха Пересвета и татарина Челубея. Этот рассказ пришлось повторить у костра туляков. И вот тут он увидел коренастого купца, которого все называли Романом. Присмотревшись к нему, он узнал того самого купца, который помог им поймать самозванца Ростислава Мосальского.

На следующий вечер Клим сам пошёл к тулякам и начал пересказывать свою повесть о Тульском сидении. Тут он нашёл активных слушателей, многие из которых сами были участниками этих событий. Они уточняли рассказ, называли фамилии и прозвища героев. Роман подошёл к нему, со слезами на глазах обнял Клима и сказал, что Ермилка, один из спасителей Тулы, — его сын. Теперь Ермилка — его помощник, купец.

Клим два вечера рассказывал им о Тульском сражении, туляки внимательно слушали его, сажали на почётное место, потчевали, как самого почётного гостя.

После Куликова поля позади слева и справа остались многоводные притоки, Дон заметно сузился и обмелел. Дальше по болотистым берегам Иван-озера струги тащили волоком. Караван последний раз ночевал вместе. Теперь туляки по Шат-реке уйдут на запад, к Туле. В этот вечер Клим окончил свой рассказ о Тульском сидении. Купец Роман ещё раз обнял его, потом взял колпак Клима и отсыпал из тугой мошны две пригоршни серебряных монет. За ним и другие купцы потянулись с деньгами, не отставали и приказчики.

Клим решительно остановил их:

— Дорогие друзья, братцы! Вы — люди торговые, вам без денег нельзя. А мне зачем они? Новый кафтан купить? Ни к чему он мне. Породнился я с сумой, братцы, и в новом кафтане мне не пристало ходить с сумой. А без сумы с моим видом тоже негоже, каждый подать желает, спасти свою душу хочет. А вот если кто из вас свечу поставит в церкви, да вспомнит меня добрым словом, вот это будет большой подарок мне. Много на мне грехов тяжких, молитесь за меня! И тебя, Роман, прошу взять свои деньги. Вот этот золотой возьму на память о встрече, а остальные забирай. При случае сделай какое ни на есть доброе дело в память обо мне.

Ещё целый день тянули струги Исая по болотистым берегам Иван-озера, затем вошли в какую-то речушку и стали. Вскоре приказчики пригнали подводы, лошадей и мужиков. Кожи перегрузили на подводы, а струги потащили посуху на больших санях до реки Веневки. Потом тянули суда по реке Осётр. Клим хорошо запомнил эти места. Волок и реки шли по Тульско-Рязанской Большой засеке. По берегам попадались крепостцы и отдельные ряжи, около них разъезжали сторожевые отряды. На берегу виднелись срубленные огромные дубы и сосны, которыми при надобности можно было преградить путь по реке.

Две ночи провели под стенами древнего Зарайска. Клим не преминул поведать о славном городе. Великий князь Московский Василий считал Зарайск своим уделом и накануне своей смерти приказал укрепить город каменным кремлём. А через десять лет, в тысяча пятьсот сорок первом году, вновь поставленный кремль выдержал яростную осаду крымских татар.

А ночью, вглядываясь в бесконечное тёмное небо, усыпанное яркими звёздами, Клим не без горечи подумал: «Вот ещё одна моя отчина! Я лежу на жёстком ложе под её стенами. И только что прославлял великого князя Василия Третьего, именуемого Грозным, не как его сын или потомок, а как Боян или, правильнее, как гусляр без гуслей!» И тут же усмехнулся ещё больше: «Ну и гордыня! Кажется, впрямь начинаю считать себя великокняжеским сыном!»

Исай постоянно присматривался к своему новому спутнику. Его повести нравились ему, но окончательно он познал его после Зарайска. Здесь Осётр петлял по непроходимым лесам, часто широко разливался по песчаным перекатам, и струги приходилось тянуть лошадьми, цепляя постромки за борта. Глубина тут была по колено.

На одном из таких перекатов вдруг из леса с обоих берегов выскочило человек двадцать и, разбрызгивая воду, молча побежали к лодкам. Это были страшные люди, оборванные, заросшие нечёсаными волосами, в руках у кого сабля, у кого пика, за поясом ножи. Орава без единого звука подкатилась к лодкам. Со знанием дела принялась потрошить лодки, понравившиеся вещи вязали в узлы. Тут же отпрягали лошадей и вьючили наворованное.

Клим с Весёлой брели позади лодок. Увидев разбойников, остановились. Его больше всего поразило поведение приказчиков: завидя лихих людей, они сразу отошли от лодок, коногоны — от лошадей. Без намёка на сопротивление давали себя обыскивать, у них выворачивали карманы, рвали с поясов кошельки.

Исай тоже остановился, Клим подошёл ближе к нему, он ещё не принял решения, как себя вести, но на всякий случай свой увесистый посох взял поудобнее.

К Исаю направился красномордый разбойник, надо полагать атаман. Рядом с ним ещё двое, все трое при саблях. Красномордый спросил купца:

— Твои струги?

Исай закивал головой.

— Давай!

Тот покорно отстегнул и подал небольшую кису. Красномордый заглянул в неё:

— Золото где?

— Нету золота. Товар купил.

— Врёшь! Есть!.. Отдавай. Говори где? Не то придушу!

— Богом клянусь, нету, господин атаман.

— Брешешь! А ну-ка!

Разбойники принялись избивать Исая, с двух сторон. Перестав бить, придерживали, чтобы не упал. Атаман кивнул:

— Ну, вспомнил?

— О, Господи! Клянусь, всё отдал.

— Давай!

Удары снова посыпались на Исая, он как мешок переваливался от одного разбойника к другому. Атаман обратился к Климу:

— А ты, чучело, чего вылупился? Давай девку и пошёл отсель!

Атаман схватил Веселу за руку и рывком оторвал её от Клима. — Атаман! Побойся Бога! Ребёнок же!

Атаман заржал:

— Во! Ребёночка дюже лепо! Гы-ы! — Он потащил её к берегу.

Клим ударил атамана посохом. Тот зверем рявкнул и, выхватив саблю, бросился на Клима. Клим увернулся и изо всех сил стукнул посохом по руке атамана, потом ещё и ещё раз. Атаман, выронив саблю, отступил. Сабля оказалась у Клима.

Бросив избивать купца, два разбойника, выхватив сабли, накинулись на Клима. Он хоть и давно не держал саблю, но его левая рука не ослабела. За несколько секунд один из нападавших упал в воду, второй пополз на четвереньках, около них вода окрасилась кровью.

Всё произошло настолько быстро, что атаман не успел сообразить. А когда повернулся, чтобы бежать, Клим ударил и его. Атаман рявкнул, пробежал немного и повалился в воду.

Теперь на Клима устремились пятеро. Остальные, бросив вьючить лошадей, ждали исхода битвы.

Клим подбежал к одной из лодок так, что она оказалась между ним и нападающими. Дальше он сам перешёл в наступление, рванувшись навстречу разбойникам, сшибая каждого по одиночке. За долю минуты у двоих перерубил пики, и они отступили, двое барахтались в воде, а пятый убегал в фонтанах брызг с криком:

— Ратуйте! Это дьявол с рогами!

Оживились приказчики и коногоны. Они похватали с лодок вёсла, багры и, подбадривая себя криками, принялись за разбойников, которые улепётывали со всех ног.

Исай, поднявшись из воды, шумнул:

— Назад! К лодкам, ребята!

Клим, не выпуская из руки саблю, прижал к себе Веселу, успокаивая её.

Приказчики поспешно вернулись, покидали в лодки навязанные разбойниками узлы и впрягли лошадей. Исай торопил их, зачерпывая пригоршнями воду, обмывал окровавленное лицо.

Раненые разбойники, окунувшись в воду, ожили и отползали к берегу. Троих уносило течением. Атаман, оставленный товарищами, сидел в струях воды, схватившись за голову.

Клим, немного успокоив Веселу и посадив её в лодку, направился к атаману:

— Давай посмотрю, как тебе досталось... Ничего, здоровая у тебя голова, до свадьбы заживёт...

Атаман дёрнулся:

— Князь?! Жив!

Клим узнал рановского атамана, но спокойно ответил:

— Обознался! Давай посмотрю... Легко, атаман, отделался. Подними руку, оторву рукав, перевяжу голову.

— Не надо, без тебя заживёт. Помоги встать... Пойду.

— Прежде верни кису купца. Вот так. И всё-таки запомни: ещё попадёшься — не помилую. Уходи куда подальше.

Атаман, покачиваясь, пошёл к берегу.

Клим, вернувшись к лодкам, отдав кису Исаю, сказал:

— Тебя перевязать нужно, щека здорово разбита.

— Потом. Вот выйдем на чистую воду. Ступай в первый струг, там Ваську посекли.

Спокойнее стало, когда поздним вечером вышли к Оке. Тут народу побольше, горят костры, разбойников и в помине нету. Здесь и заночевали.

На следующее утро струги вышли на окский стрежень и кучно уходили к Коломне. Погода начала портиться, небо затянуло серыми облаками, по воде побежали белые барашки. Ветер пока был попутный, однако приказчики разобрали вёсла, готовые на случай бури в любой момент выгребать к берегу.

Исай полулежал в лодке, разбитое лицо перевязано ширинкой, Клим сидел рядом на тюке кожи, в грустном раздумье смотрел на лесистые берега. «Опять убийства!.. Рука поднялась на русского человека!.. А разбойник узнал!.. Беречься надобно...»

Успокоилась и Весела, тихо посмеиваясь, она перебирала разноцветные камешки и ракушки. Тишина нарушалась только плеском воды да скрипом уключины рулевого весла. Купец вдруг негромко произнёс:

— Выходит, я в долгу у тебя, Клим Акимович. Ты серебро вернул мне, руки лихих людей отвёл. Проси, ни в чём отказу не будет.

— Мне ничего не надо, Исай Никитыч. Я тебя благодарить обязан: в Москву везёшь нас с Василисой.

— Даа!.. Ну-ка, сядь поближе, скажу кое-что... Я вот с самого начала присматриваюсь к тебе. Странный ты человек. Гадал я: то ли юродивый, то ли святой, прости, Господи, меня. Сказки сказываешь дюже складно. Опять же лекаришь. А там, на Иван-озере, от денег отказался. Подумалось: не тот ты, за кого себя выдаёшь... А вот атаман открыл мне глаза... Наклонись-ка... Слышал я — князем тебя назвал. Понял — из опальных ты.