Грааль

Глава 30

Видно, я все-таки задремал, потому что когда открыл глаза, было еще темно. До рассвета явно далеко. Сначала попытался снова заснуть, но потом обратил внимание на то, что, наверное, меня и разбудило: лошади ржали, и я подумал, что такое их встревожило.

Костер догорел. Я встал и, спотыкаясь в темноте о спящих, прошел к лошадям. Подумал и разбудил двоих-троих воинов. Один из них зевнул и проговорил:

— Сдается мне, я проспал целую вечность. Но, похоже, до рассвета еще далеко. — Он настороженно огляделся. — Куда уж больше спать, но, кажется, стало еще темнее.

От его слов я покрылся мурашками. Темнота вокруг и над головой напоминала железные стены. Наши голоса разбудили еще нескольких воинов, и они поспешили поделиться своими впечатлениями. Некоторые считали, что ночь кончается, и скоро мы увидим восход; другие утверждали, что до восхода еще далеко, но все сходились на том, что тьма стала плотнее.

Король положил конец нашим пустым разговорам. Рядом с ним уже стоял Мирддин, к нему и обратился Артур.

— Как считаешь, это враг?

Мирддин быстро оглядел воинов, ожидавших его ответа.

— Да, — просто сказал он.

Король кивнул.

— Это уже не важно. — Он повернулся к кимброгам. — Наши братья по мечу давно должны были догнать нас. Однако их нет. Возвращаемся за ними. — Он приказал седлать лошадей и прекратить всякую болтовню; мы заготовили факелы, и как только сели на коней, зажгли их.

Путь был один — возвращаться по той тропе, по которой шли накануне. Может, солнце и взошло, только в лесу оставалось по-прежнему темно. Вокруг нас простиралась такая же тьма, как та, что падает на землю в самую бурную ночь.

Солнца не было, и ход времени почти не ощущался, казалось, мы едем целую вечность, изредка останавливаясь отдохнуть и напоить лошадей, да обновить факелы. Артур призвал не спускать глаз с окружающего леса. Мы все ехали и ехали. В большом мире мы успели бы пройти немалый путь, но здесь ничего не менялось. Переночевали, так и не дождавшись смены времени суток, и опять ехали, не сказав за все время перехода и дюжины слов. Тьма тяготила нас, она накрывала нас черным шелковым покрывалом, а впечатление складывалось такое, что она точильным камнем перетирает нас в пыль.

Страх преследовал стаю драконов — страх, подобный огромному зверю из теней; он вырвался на свободу и теперь резвился среди нас. Испытанные люди, повидавшие многое, то и дело вздрагивали, осеняя себя крестным знамением, когда думали, что никто на них не смотрит.

Артур, увы, даже Артур, не страшившийся никаких земных врагов, и тот нашел причину бояться — не за себя, конечно, а за свою королеву. Я видел, как иногда его губы шептали имя жены. Время от времени он выныривал из своих унылых размышлений и пытался поднять настроение отряду — заговаривал то с одним, то с другим, что-то рассказывал, но его труды ни к чему не приводили.

Лесная тропа вилась бесконечной лентой. Иногда от нее отходили другие тропы, но Артур ни разу не задумался, выбирая путь без колебаний. Однако постепенно всем становилось ясно, что мы никогда не доберемся до места встречи, как бы долго мы ни ехали.

— Еще немного, — настаивал Артур. — Скоро мы их увидим.

— Нет, Артур, — мягко возразил Мирддин, — мы давно должны были добраться до них.

— Вперед! — приказал Артур, то ли не услышав, то сделав вид, что не услышал.

На тропе ничего не менялось, а вот наша сила духа слабела с каждым шагом. Наверное, поэтому неожиданная поляна на пути потрясла наши затуманенные чувства.

Было так, словно мы неожиданно выехали из-под крыши деревьев на широкий речной луг. Даже в темноте все поняли, что поляна огромна. С другой стороны слышался шум текущей воды, а в сырую тесноту леса ворвались порывы холодного зимнего ветра.

Мы качались в седлах уже долго, поэтому король решил разбить лагерь, напоить лошадей и пополнить запасы воды. Мы нашли место на берегу ручья, где удобно было поить лошадей, и с трудом начали избавляться от мертвящей лесной тяжести. Радуясь самой возможности перемены ощущений, мы принялись за дело, и вскоре на краю поляны уже горел большой костер.

Ах, лучше бы мы и дальше выносили холод и темноту леса, мы к ним стали привыкать, они были созвучны ощущению несчастья, отправившего нас в путь. Да что там! Лучше бы нам вообще никогда не ступать на землю Пустошей!

Костер разгорелся и в его свете стал виден огромный дуб недалеко от нас. Это был истинный владыка леса, патриарх, древний и властный, законный правитель лесных владений, и то, что он стоял наособицу, почти в центре поляны, только подчеркивало его царственное величие.

Присмотревшись к огромным корявым ветвям, мы заметили странные продолговатые коконы, покачивающиеся на ветру. Подойдя ближе, мы поняли, что наше мужество, и так изрядно подточенное тьмой, покинуло нас окончательно. Наше угнетенное воображение мгновенно обратилось к худшему. Но какое бы худшее мы не воображали, действительность оказалась куда хуже.

Артур стоял рядом с Мирддином и, не отрываясь, смотрел на дуб. Король нагнулся, вытащил из костра головню и направился к дереву. Прихватив по большой горящей ветке, мы пошли за ним, стараясь оказаться последними.

Странные фигуры гроздьями свисали с нижних ветвей, как огромные летучие мыши. Только подойдя почти вплотную, я понял, что мы видим.

Я не мог дышать. Я не мог говорить. Сила утекла из моих членов, как вода из худого бурдюка. Барабанная дробь лезла в уши, гудела в голове. Я отшатнулся, и, да поможет мне Бог, меня вырвало желчью.

Не вспоминая о былой смелости, на одной только воле я вытер рот рукой и снова занял место рядом с моим королем. Мирддин положил руку на плечо Артура, а другой прикрывал ему глаза, словно защищая от вида ужасных плодов этого дерева. Артур с головней в руке стоял перед обнаженными трупами своих храбрых кимброгов.

— Пойдем, Медведь, — услышал я слабый голос Мирддина. — Здесь ничего не поделаешь.

Артур не отвечал. Он стряхнул руку Мирддина и продолжал внимательно изучать ужасную картину перед нами. С могучей нижней ветви свисали тела четырех воинов, а дальше, поодиночке или группами покачивались на ветру остальные. Судя по тому, что я мог видеть в изменчивом свете, большинство из них погибли в бою. Многие лишились рук, другие получили страшные раны. Отрубленные руки и ноги грудой лежали у подножия дуба. Некоторые, должно быть, были живы, когда их вешали, потому что я узнал опухшие посиневшие лица друзей: Кая, Кадора и Бедивера.

Храбрый Кай висел с вываленным языком… Кадор, друг и верный товарищ, сохранил руки, однако ноги у него оказались переломаны и болтались, как тряпки, рот разинут в последнем безмолвном крике… и Бедивер, наш знаменитый герой, висел со сломанной челюстью, выбитым глазом и обломком копья, торчащим из живота…

Я отвернулся. Все равно ничего не видел, слезы мешали. О Господи! Душа моя корчилась от тоски и горя. Боже, почему? За что нам все это?

Мирддин опять попытался увести короля уйти, и опять Пендрагон уперся.

— Мои люди здесь, — сказал он скрипучим голосом в гробовой тишине. — Мое место с моими людьми.

— Ты ничего не можешь для них сделать, — резко сказал Мирддин.

— Я могу их похоронить, — рявкнул Артур.

— Нет, Медведь, — упорствовал Мирддин. — Ты должен думать о жизни, а не о смерти.

Я подивился такому ответу, но тут же посчитал, что Эмрису виднее.

— Не могу же я оставить их в таком состоянии, — Артур едва сдерживал себя. — Иначе я не имею права называть себя королем. Иди, возьми людей. Я буду здесь, с ними.

Эмрис, нахмурившись, разглядывал ужасный дуб.

— Чего ты ждешь? — поторопил Артур.

Мирддин о чем-то напряженно думал, а потом в глазах его вспыхнул свет.

— Возможно, есть способ сохранить достоинство и мужество. — Его голос зазвучал повелительно. — Услышь меня, Гордый Король. Мы не бросим наших братьев по мечу. Мы отправим их в путь со всеми почестями, мы бросим вызов злу, которое так жестоко расправилось с ними. Ты готов?

— Ты же знаешь, что я должен быть готов.

— Тогда послушай меня. — Мудрый Эмрис положил руку на затылок Артура и привлек его к себе.

Они о чем-то тихо говорили некоторое время, а затем король выпрямился, расправил плечи и сказал:

— Здесь совершилось великое зло, и мы, стремящиеся к свету, свидетели этого гнусного дела, осуждаем его перед престолом Господним. Жизнь покинула тела наших братьев, но мы не оставим их на позор и поругание. Здесь, в стране врага рода человеческого, мы зажжем свет и пошлем его, как копье, в самое сердце тьмы, угнетающей нас. Свет да возгорится среди тьмы и победит ее, свет будет нашим оружием против тьмы, того оружия, что используют против нас. Это страшное дерево, на котором висят тела наших друзей, станет для них погребальным костром, а пламя, освещающее путь наших братьев домой, станет маяком нашей решимости.

Артур закончил, и мы все дружно одобрили его слова, а потом отправились за топливом для погребального костра. Мы принесли много дров, обложили ствол дуба на высоту человеческого роста. Мирддин расставил людей широким кругом вокруг дерева.

Затем он приказал нам медленно двигаться по ходу солнца. И мы пошли во главе с Артуром. Тем временем Эмрис подошел к дереву, высоко поднял свой посох и провозгласил:

— Великий Свет, Ты — жизнь для своих созданий! Услышь своего слугу! — обхватил посох двумя руками и воскликнул: — Мы блуждаем во мраке, мы нуждаемся в Твоем свете. Мы окружены злом со всех сторон, и нуждаемся в Твоей силе. Господи, в сей скорбный день услышь мольбы наши! Великий Свет, наши родичи жестоко убиты, — голос Барда рокотал над поляной. — Ты один, Господи, имеешь власть над смертью. Как голос Твой оживляет дух во чреве, так ты призываешь дух усопших к Своему престолу. Молим Тебя позвать наших братьев домой, в Твое царство не от мира сего. Подаждь им почетные места в Твоем зале.

Этой ночью великое зло крадется на мягких лапах, стремясь уничтожить нас. Но мы уповаем на Тебя, Господи! Избави нас от горькой участи. А если нам все же не миновать ее, вверяем судьбу свою в руки Твои, да проведешь Ты и нас в свой великий зал. Вверяем Тебе тела друзей наших и зажигаем сей костер, чтобы сдержать тьму. Пусть он станет маяком для наших братьев по мечу, идущих домой, пусть обратит зло в бегство.

Он еще постоял несколько мгновений, а потом опустил посох и поднес его к дровам. Сверкнула синяя вспышка, послышался звук, как от разрываемой ткани и явился огонь, стремительно охвативший дрова. Миг — и пламя вспыхнуло жарко, вздымаясь и охватывая верхние ветви дуба.

Повернувшись к кимброгам, Мирддин призвал:

— Пойте! Пойти погромче, чтобы разбудить небесное воинство! — С этими словами он затянул псалом из Святой Мессы:

Господь — твердыня моя и прибежище мое,
Избавитель мой, Бог мой, — скала моя;
На Него я уповаю; щит мой,
Рог спасения моего и убежище мое[7].

Пламя поднималось выше, тянулось к ветвям, касаясь нижних тел. Вот уже огромный черный ствол начал тлеть, а пламя тянулось выше, охватывая все дерево.

Продолжая идти по кругу, мы пели вместе с Эмрисом:

Призову достопоклоняемого Господа
И от врагов моих спасусь.
Объяли меня муки смертные,
И потоки беззакония устрашили меня.
Цепи ада облегли меня, и сети смерти опутали меня.
В тесноте моей я призвал Господа и к Богу моему воззвал.
И Он услышал от чертога Своего голос мой,
И вопль мой дошел до слуха Его.