Грааль

Глава 40

— Освободи меня! — приказал Артур, с трудом поднимаясь на ноги.

Я неуверенно шагнул к нему, пораженный тем, что снова могу двигаться.

— Быстрее, Галахад! — Позади короля огромное воинство Морганы готовилось к наступлению.

Не прозвучало ни команды, ни боевого клича. Вот они только стоят наготове, а вот уже бросились на нас.

— Галахад! — кричал Пендрагон, потрясая скованными руками. — Ради всего святого, освободи меня!

Я подбежал, поднял меч, тщательно прицелился и рубанул. Однако удар не оставил на цепях ни малейшего следа. Я попробовал еще раз, и еще раз, и опять не добился успеха, а враг был уже рядом.

Я закрыл короля от рядов темных воинов и позвал остальных:

— Борс! Герейнт! Ко мне!

Борс уже мчался к нам, чтобы занять место справа от меня. Место Герейнта слева оставалось пустым. Я снова позвал его, он не ответил.

— Герейнт! Да где же ты?

— Я здесь!

И верно, он бежал ко мне, но и не подумал останавливаться, а пронесся мимо. В руках у него сверкнуло золото!

— У него Грааль! — крикнул Борс.

Герейнт со Святой Чашей в руках один мчался навстречу врагу. Подняв Чашу, он воскликнул:

— Именем Иисуса Христа повелеваю — уходите!

Наступающее воинство охватило замешательство. Передние ряды сначала замерли на полушаге, а потом отступили. Задние продолжали наступать, втаптывая в грязь передних, прежде чем тоже остановились.

Бесстрашный молодой воин одиноко стоял посреди хаоса.

— Во имя Бога Отца, Бога Сына и Святого Духа, — снова закричал Герейнт, — я приказываю вам покинуть это место. Возвращайтесь в ад!

Внезапно раздался звук тысяч взлетающих крыльев, и вражеское войско… полетело. Они как-то разом уменьшились, сморщились, как гнилые фрукты на солнце, а потом и вовсе превратились в шелуху, ломкую и сухую; ее унес ветер, хотя никакого ветра не было. Что-то другое гнало их по воздуху, взвихривало и рассеивало по небу. Слова Герейнта легко преодолели силу заклятья, управлявшего ими, и теперь они бежали прочь из царства света и жизни обратно в бездонную яму, из которой их призвали.

Кувыркаясь в воздухе, последние из них исчезли. Не осталось никого. Сильнейший раскат грома словно разорвал свинцовый свод неба, и единственный луч света пронзил мрак леса. Словно копье, брошенное с высоты, луч ударил в часовню, превратив камень в серебро, ослепив наши привыкшие к темноте глаза. В тот же миг воздух высоко над нами пронзил крик — крик смертельно раненого зверя, и тут же затих. Мирддин поднял голову, устало улыбнулся и сказал:

— Моргана побеждена. — Он говорил, как очень старый человек, которому каждое слово дается с трудом, но свет в его глазах ничуть не потускнел. — Мы загнали ее обратно в ее мрачное логово, и, даст Бог, она еще очень долго не будет нам досаждать.

Снова грянул гром. На лицо упало что-то мокрое.

— Дождь! — закричал кто-то, и словно в ответ небеса разверзлись и обрушились вниз потоками бесценной в этих местах воды. Благословенный дождь падал с неба, омывая иссохшую землю.

Мы подняли лица, собирали воду в ладони и пили, пили!

— Цепи, — воскликнула Гвенвифар, — я свободна! — Мирддин и Артур, Рис и Передур тоже тянули руки к небу. Там, где дождевые капли касались их оков, цепи рвались, обломками падали на землю и таяли, как лед.

Стоя под очистительным дождем под низким свинцовым небом, я огляделся и понял, что на поляне мы одни: Артур и Гвенвифар, Борс, Герейнт, Передур, Рис, Мирддин и я. А еще Лленллеуг. Ошеломленные, мы смотрели друг на друга, пытаясь осмыслить чудесное спасение.

Артур подошел к нам, неожиданно опустился на колено, вонзил Каледвэлч в землю, держа рукоять обеими руками. Затем, словно произнося торжественную клятву на Святом Кресте, он проговорил:

— Друзья мои благороднейшие! Вам я обязан королевством и жизнью. Никому на свете не служили более преданные и благородные люди, и ни один король никогда так не раскаивался в своей ошибке. Прошу у вас прощения и клянусь перед вами, как перед самим Господом Иисусом, что никогда не забуду долг благодарности и чести. Не только я, но и вся Британия в долгу перед вами.

Борс кинулся в грязь перед королем, обнял его и заговорил срывающимся голосом:

— Встань, Артур, ради Бога, встань! Ничего ты мне не должен, и прощать нечего. Я у тебя на службе, и ничего такого не сделал, чего не делал всегда.

Герейнту стыдно было видеть своего короля на коленях. Он склонил голову и отвел взгляд. Я шагнул вперед и заявил:

— Лорд Пендрагон, это мне надлежит просить у вас прощения. Зло постигло нас из-за моей оплошности.

Артур встал и обнял меня.

— О какой вине ты толкуешь? Ты оставался стойким во всех невзгодах. Какой лорд может требовать большего?

Вот так мы стояли и беседовали, а дождь поливал нас живительными потоками. Гвенвифар, Риз и Передур, в восторге и нетерпении, говорили все разом.

— Бог любит тебя, Медведь, Земля и Небо снова будут с тобой, — молвил Борс, широко улыбаясь. — Я уж думал, никогда больше вас не увижу.

Вот так бы сказал и Бедивер. Воспоминание о нем пробудило во мне печаль.

— Лорд Артур, я страшусь ответа, но я должен знать. Что случилось с остальными кимброгами?

— Я не видел их после пожара, — грустно ответил Артур. — Мы потеряли друг друга в лесу. Боюсь, они мертвы. Рис, Мирддин и я смогли остаться вместе. Я вообще думал, что кроме нас никого не осталось. А потом вот увидел тебя. — Король рассказал, как они попали в засаду в темноте, на них напали во сне; Лленллеуг, командовавший воинами врага, доставил их к Моргане, а там уже были Гвенвифар и Передур, связанные. — Мы ничего не могли сделать, — признал Артур. — Ты видел, сколько их тут было. Сражение ничего бы не изменило. Мы оказались разбиты с самого начала.

Потом пришел наш черед рассказывать Артуру о наших злоключениях: о том, как мы в конце концов наткнулись на часовню, как очистили ее от скверны. И о Деве Грааля рассказали мы королю, о том, как она оставила нам Чашу, как мы нашли Каледвэлч в колодце, как отразили первую атаку на часовню.

— Вы славно потрудились, — подытожил Мирддин. — Небеса благословили ваши усилия. Ваши труды будут вознаграждены. А теперь идемте, — он показал в сторону часовни, — возблагодарим Бога за победу, которую Он даровал нам.

— Ты прав, нашей заслуги здесь нет, — ответил Артур. — Только не говори, что сегодня мы одержали победу. Лучше сказать, что Бог в Своей милости сохранил нам жизни.

Мудрый Эмрис сделал знак Герейнту, и тот, с Граалем в руках, пошел вперед и вошел в часовню. Мы молча следовали за ним и присоединились к молодому воину возле алтаря. Он установил Чашу на место, и теперь она стояла на камне, излучая мягкое нежное сияние. Король долго смотрел на Грааль, склонив голову; он оплакивал потерянных кимброгов. И не только он; я тоже предавался печали о погибших, как и все мы.

Прошло немало времени. Мирддин шевельнулся, а потом своим ясным, сильным голосом Барда запел поминальную песнь. Он пел «Последнее возвращение» — прекрасную балладу от лица воина, павшего в бою и сожалеющего, что не может сопровождать своего короля в дороге домой. Затем Мудрый Эмрис помолился, благодаря за наше избавление.

Наши голоса наполнили часовню, наши сердца возвысились под благословением утешительных слов Мирддина. Долго сдерживать страх — утомительное занятие, и я почувствовал облегчение на душе, когда молитвы сделали свое дело. Не могу сказать, как долго мы пробыли в часовне, но когда я наконец встал, с моих плеч упал огромный груз.

Мирддина привлекла резьба на стенах; пока другие тихо переговаривались у алтаря, я присоединился к нему, чтобы спросить, что он думает о странных рисунках и символах.

— Ты же понимаешь эти знаки? — спросил я.

— О! Это не простые знаки! Они действуют. — Бард Британии провел сильными руками по рисункам на стенах, как мать проводит пальцами по лицу любимого спящего ребенка. Завороженный, он переходил от одной стены к другой и в молчаливом изумлении читал послания.

— Не думай, Галахад, — сказал он, наконец повернувшись ко мне, — Ллионесс не всегда был пустыней, придет время, и он возродится. Однажды Ллионесс окажется благословением для всей Британии.

Король, наконец, тоже обратил внимание на знаки и рисунки, украшавшие стены и потолок часовни.

— Подумать только, — вслух размышлял он, — эта часовня стояла здесь, в этом проклятом королевстве, с самого начала.

— «С начала», говоришь? — сказал Мирддин. — Ты даже не представляешь, как давно это было.

— И все же она сохранилась, — заметил Борс. — Ее не смогли уничтожить.

— Да, часовня стоит, — согласился Мудрый Эмрис. — Пусть все, кто любит истину, подумают об этом и запомнят.

Резко повернувшись, он подошел к алтарю оторвал край своего плаща и осторожно накрыл Грааль. Он поднял Чашу и обратился к нам.

— Святая Чаша Христова вернулась. Пора и нам возвращаться в Инис Аваллах. — С Чашей в руках Мирддин отошел от алтаря.

Мы вышли за ним из часовни в холодный серый рассвет. Мерзкую желтизну смыло дождем, и он все продолжал сыпать с неба. Мы постояли немного, подставляя лица исцеляющим каплям. Вода стекала с ветвей деревьев вокруг, наполняя воздух лесным запахом влажной коры и палой листвы. Теперь, в бледном рассвете, виделось в лесу дальше, чем раньше. Тьма ослабила над землей свой покров, и тени больше не обманывали глаз.

Тело Моргаузы лежало там, где она упала, глаза были широко раскрыты, отражая потрясение, испытанное в миг гибели. Лленллеуг сидел немного в стороне, спиной к ее телу, опустив голову, дождь хлестал его, казалось, особенно усердно. Артур, спокойный и решительный, подошел к тому месту, где сидел Лленллеуг, и остановился, глядя на своего бывшего телохранителя.

— Вставай, — повелительно проговорил он.

Лленллеуг даже головы не поднял.

Подозвав Передура и Герейнта, король распорядился поднять ирландца. Они поставили его на ноги и остались рядом с ним — без них он бы не смог стоять.

Лленллеуг безвольно висел на руках воинов перед королем. Похоже, ноги перестали ему служить, а может, не хватало воли стоять прямо. Он и так едва держался, покачиваясь из стороны в сторону. Я почти видел, как с него, подобно дождю, стекают угрызения совести. Чувство вины навалилось на него и согнуло в три погибели.

А еще я видел, как менялось лицо Артура, когда он смотрел на своего бывшего друга и телохранителя. Там сменяли друг друга чувства отвращения, печали и борьбы с собой.

— Ты знаешь, к чему привело твое предательство? — наконец спросил король сдавленным голосом.

Лленллеуг ни единым жестом не показал, что услышал короля, даже когда Артур повторил вопрос. Воин молчал.

— Полагаю, твое молчание означает, что ты принимаешь вину, — говорил Артур. — У тебя есть что сказать в свое оправдание?

Лленллеуг так и не посмел посмотреть королю в глаза. Однако он что-то пробормотал, только я не расслышал слов.

Гвенвифар подошла и что-то сказала ему по-ирландски. Лленллеуг быстро взглянув на нее исподлобья, выдохнул тихий ответ и снова опустил голову. Гвенвифар, серьезная и печальная, перевела его слова королю, продолжая неотрывно смотреть на своего родича.