Монастырь и тюрьма. Места заключения в Западной Европе и в России от Средневековья до модерна

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Это возвращает нас на круги своя: в названии этого текста намеренно говорится об «общем доме», а не о «всеобщем»255. Пенитенциарные учреждения и работные дома раннего Нового времени не были самодостаточными социальными, экономическими и правовыми единицами, а во многом были переплетены с окружающим обществом. Они были частью муниципальных или суверенных администраций и, следовательно, подлежали контролю со стороны властей. Кроме того, они почти никогда не были финансово самоокупаемыми, а зависели от субсидий. Сюда же относятся многочисленные отношения экономического плана: такие материалы, как мука, дерево, масло или ткани для изготовления одежды, учреждения получали извне и продавали продукцию, произведенную на мануфактурах, на местных или региональных рынках. В приюты также регулярно приходили посетители: предприниматели, которые вели здесь производственный бизнес, походники, нашедшие приют на ночь, любопытные, которым было интересно, что происходит внутри, или жители окрестных кварталов и деревень, посещавшие службы в тюремных церквях. Поэтому границы между внутренним и внешним миром были проницаемы – это касалось даже заключенных, которых нередко нанимали в качестве поденных рабочих к фермерам в окрестностях и которые строили или ремонтировали дороги, работали на полях учреждений или выполняли поручения в городе. Таким образом, пенитенциарные учреждения раннего периода не были «всеобщими домами» в понимании Отто Бруннера.

Не следует также понимать их характеристику как «общие дома» как романтизацию. Эти учреждения воплотили в себе усилия, несомненно, исходящие от властей, но разделяемые значительной частью населения, по превращению «дома» в ядро социальной интеграции, которая во многом характеризовалась насилием и принуждением, но в то же время предоставляла возможности для социального участия тем, кто ранее был лишен их. Эти учреждения характеризовались авторитарным патернализмом в той же степени, что и модель «дома», служившая им образцом для подражания; однако они были в равной степени связаны со всеми другими «домами» в регионе усилиями их обитателей по обеспечению собственного существования и, таким образом, существования самого «дома» посредством труда. В этом отношении они не представляли собой маргинальную область социума, в которой формы жизни и экономической деятельности были бы принципиально иными256. Напротив, они были связаны со стремлением реализовать идеальную концепцию общества путем переноса модели «дома», ставшей нормой повсеместно, на тех людей, которые до сих пор от нее уклонялись или были исключены из нее. Перевод с немецкого Екатерины Махотиной