Монастырь и тюрьма. Места заключения в Западной Европе и в России от Средневековья до модерна

1. ИЕРАРХИЗАЦИИ В ПЕНИТЕНЦИАРНОМ СООБЩЕСТВЕ

Прежде чем говорить об иерархиях, нам следует дать определение карцеральных сообществ: являются ли они, подобно «тотальным институциям», как их определил Гоффман, «одновременно и редуцированной моделью, и карикатурой глобального общества»522? Имеет ли тут место некая последовательность или, скорее наоборот, переструктурирование социальных ролей? Современная тюремная социализация не раз выступала предметом многочисленных дискуссий, особенно вокруг процесса «призонизации» («отюремнивания». – Примеч. пер.), о котором говорил Дональд Клеммер523. По его словам, когда заключенные приспосабливаются к порядкам, установленным в тюрьмах и в определенной степени принимают саму общую культуру тюрьмы или «inmate code» («кодекс заключенных»), они порывают с внешними ценностями и способами социализации. Адаптация заключенных к тюремным условиям идет рука об руку с интеграцией новых социальных ролей, связанных с различными преступлениями, совершенными ими, а также с возрастающей солидарностью по отношению к другим заключенным, порожденной схожими условиями жизни и теми нехватками чего-либо, с которыми они сталкиваются в тюрьме. Однако следует отметить, что этот процесс приспособления варьируется в зависимости от самих индивидуумов и их личностей, от заведений и от окружающих сообществ, а также от проведенного в тюрьме времени и от тех связей и отношений, которые заключенные имеют за пределами тюрьмы. Более того, в XVI–XVIII веках эти вариации в структурах, которые по своей природе очень неоднородны и которые в значительной степени оставлены на усмотрение тюремщиков, в частности касательно перемещений заключенных, имеют большее значение, чем в более поздние периоды. Сегодняшние подходы к тюрьмам скорее принимают во внимание первичную культуру каждого из заключенных, которая, с учетом типов правонарушений, порождает столько же субкультур: происходит, таким образом, привнесение ценностей и референтов из внешнего мира. Между прочим, помимо описаний этих приспособлений и обходных путей, которые осуществляются узниками, уже Гоффман говорил о «привнесенной культуре», которую не удается стереть пенитенциарному учреждению.

Совсем недавно эта открытость тюрьмы (по отношению к внешнему миру. – Примеч. пер.) была выделена историографическими исследованиями, такой подход очень соответствует специфике тюремного заключения в XVI–XVIII веках, а также разнообразию карцеральных культур. Микросообщества, которые там разворачиваются, изучаются, таким образом, в зависимости от их собственных референтов, но всегда в отношении с референтами из «окружающих их социальных экосистем», используя удачное выражение Филиппа Комбесси касательно современных тюрем524. Так, существует некий континуум между тюрьмой и окружающим обществом, особенно в XVI–XVIII веках, когда внутренняя проницаемость525 между ними была еще сильнее, чем сегодня. Этот континуум проявляется, как правило, в реконституировании и в мобилизации заключенными их сетей взаимознакомств, предшествующих тюремному заключению или же в формировании околотюремной общественности, объединяющей всех посетителей и родственников, которые взаимодействуют с заключенными более или менее регулярно. Этот континуум становится тем более заметен, чем сильнее внешние вмешательства (посетители, поставщики и пр.), которые часто вступают во взаимодействие с узниками, оказывают влияние на их общественность и на их траектории – особенно когда заключенные содержатся под стражей в их родном регионе – и сверх того, влияют на нормы и на функционирование тюремного общества вместе взятые.

Неравенство режимов лишения свободы в зависимости от индивидуумов, от их социального статуса и от их финансовых ресурсов или же от стадии процесса или предписанных мер, характеризует тюремную систему Старого режима. Это неравенство сильно проявляется, потому что заключенные покрывают в таком случае гораздо более широкий социальный спектр, чем сегодня, из‐за широты разнообразия совершенных ими деяний, в которые входит в особенности заключение под стражу за долги. Эта гетерогенность особенно проявляется в различиях касательно правонарушений заключенных, например, по вопросам веры, в той же степени это касается возраста, поскольку среди заключенных встречаются как молодые-взрослые, так и пожилые люди, а также пола, так как велико присутствие женщин. Это количество женщин и относительная смешанность тюремных пространств, как по половым различиям, так и в плане социоэкономических позиций, составляют одну из особенностей не только здесь рассматриваемых популяций, но, в более широком смысле, вообще пенитенциарных сообществ в эпоху модерна по сравнению с современными тюремными сообществами, которые в целом оказываются более однородными. Тюрьма – это «сообщество тотального дефицита», фракционное, в котором всякий комфорт порождает различия526. В XVII веке в парижских тюремных учреждениях существуют три основные формы проживания – даже если и гамма тарифов оказывается, на самом деле, более широкой: те из заключенных, кто спит на соломе, те, у кого есть кровать, и те, кто вдобавок может есть за консьержским столом527 (столом тюремщика. – Примеч. пер.). Эти формы разрозненности отражаются в различающихся правах на оплату проживания и охраны (уплата за «жилье в камере», или «gîte de geôlage» во Франции, плата за carcerage в Испании и уплата prison-fees в Англии), которые заключенные каждодневно выплачивают тюремщикам. Невыплаты этих пошлин могут к тому же повлечь за собой дисциплинарные взыскания и даже помешать освобождению из тюрьмы в конце тюремного заключения. Поэтому каждый этап карцеральной жизни, начиная с вопросов о питании, белья или свечей и заканчивая железом с цепями, предполагает свои финансовые платежи со стороны самих заключенных, с самого своего момента прибытия в тюрьму заключенные тут же оплачивают «пошлины за вхождение и за выход» (droit d’entrée et d’issue во Франции и entry/entrance fee в Англии). Эти выплаты предназначаются не только надсмотрщикам. Например, оплата «droit de bienvenue» (прав за вхождение в тюрьму) или «provosté» (entrada или bienvenida в Испании) выплачивается (новоприбывшими заключенными. – Примеч. пер.) самому долгосидящему заключенному в их камере, называемому «doyen» (дуайен) или «prévôt» во Франции. Этот ритуал задает иерархии в пенитенциарном сообществе и показывает, что формы контроля осуществляются одновременно и со стороны официальных авторитетов, и со стороны заключенных.

Если бедные зависят от трибуналов, от пожертвований, или от так называемого во Франции и в Испании «хлеба короля», самые богатые пользуются, следовательно, некоторым комфортом. Помимо того что у них есть слуги – или рабы, особенно в Испании, – которые поступают в тюрьму вместе с их господами, они пользуются более изысканными услугами питания, некоторые имеют доступ к столу тюремщиков или получают питание от своих близких извне. В тюрьме Дюнкерка в 1695 году комиссар города отмечает, что «каждому заключенному полагается три четверти белого хлеба из муки биз528 в день, две с половиной унции сыра и одна пинта легкого пива, заключенный уплачивает за это четыре соля», но добавляет, что «те, кто питается за хозяйским столом, уплачивая при этом 30 солей, живут достаточно хорошо»529. Речь идет не только о финансовых возможностях заключенных, но и об их социальном статусе. В лондонской тюрьме The fleet градация в типах пайков осуществляется согласно суммам, установленным в 1592 году: lord (лорд духовный или мирской) должен уплачивать около 33 шиллингов в неделю, рыцарь (un knight) или доктор платит 18 (или 16) шиллингов и шесть пенсов, а вот esquire (оруженосец, без титула, но член дворянства gentry), gentleman или yeoman (крестьянин собственник) всего 10 шиллингов530. В некоторых случаях выплаты подразделяются даже на титулы знати (герцог, маркиз, граф и т. д.)531. Иерархизация устанавливается также касательно одежды, белья и постели. Например, узникам Инквизиции разрешается принести с собой некоторые объекты мебели и предметы, они также могут вернуть часть своих личных вещей, конфискованных судом, или получить плоды от их продажи. Этим объясняется вместительный гардероб и богатая мебель, которые Ана де Деза имела в декабре 1561 года в своей «розовой камере» во время заключения в замке Триана, который был крепостью Инквизиции в Севилье. Инвентарь включал деревянную кровать, жаровню, котел, стол и скамейки, три матраса, подушки, простыни, коврики, книги, прялки, а в сундуке – рубашки, носовые платки и другую одежду. Надо сказать, что молодая женщина, обвиненная в протестантизме и приговоренная в апреле 1562 года к шести годам тюремного заключения и конфискации трети ее имущества, принадлежала к знатной семье в этом регионе532. Но чаще всего мебель арендует надзиратель. Однако узники могут получать деньги, еду или одежду извне. Благодарственные записки женщин, заключенных в тюрьму за протестантизм в башне Тур де Констанс, в крепости Эг-Морт (Aigue-Mort) на юге Франции, показывают, что они получали рис и чечевицу, а также масло, мыло, дерево и ткани, которые пересылали им их родственниками или благодетели снаружи533.

Финансовые ресурсы или социальный статус, безусловно, не единственные факторы, влияющие на иерархизацию в тюрьме. Другие критерии способствуют также учреждению различных социальных позиций в тюремном обществе (авторитетные или нет, эти позиции в тюрьме могут отличаться от социальных ролей, которые заключенные имели вне тюрьмы. – Примеч. пер.). Так, например, обстоит дело с количеством лет, проведенных в одном тюремном учреждении, в течение которых заключенный приобретает знание официальных и неофициальных правил тюремной жизни, знакомства с надсмотрщиками, охранниками и сообществом заключенных, владение языком, тюремным временем и пространством, все это позволяет им наращивать сеть внутренних и внешних знакомств. В остальном в определенном количестве тюремных камер «старейшины» образуют целую институционализированную категорию, служащую посредником для тюремщиков и надзирателей, которых обычно совсем немного по сравнению с большим количеством заключенных в камерах534. К тому же различные гонорары, выплачиваемые новичками своему «дуайену», представляют собой дань уважения или даже обозначают признание этой формы авторитета. Во Франции эти «prévôts des chambres» (начальники комнат) держат у себя ключи от так называемой «коробки для бедных», в которую они собирают милостыню, контролируют пожертвования своих товарищей по заключению, хранят уплату за «право комнаты», оплату «удобств» (свечи, слуги и т. д.), и эти начальники комнат могут также получать поддержку со стороны «совета» и «сержантов» (других «старейшин»)535. В некоторых лондонских тюрьмах, таких как Wood Street Counter, совет из «двенадцати старейших (old) заключенных» помогает их «старшему стюарду» (Master Steward) заведовать «дырой» (hole), одним из самых неблагополучных районов тюрьмы536. Есть там и женщины, которых тоже возглавляет одна самая давняя заключенная «старейшина» в начале XVII века537. В остальном нередко бывает, что и сами stewards, или дуайены каждого округа, избираемые своими сокамерниками, тоже являются самыми давними в своем месте заключения.