Монастырь и тюрьма. Места заключения в Западной Европе и в России от Средневековья до модерна

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Синтез различных исследований о городских институциях, о практиках помещения под стражу или об уголовных юрисдикциях позволяет несколько выйти за пределы архивов Старого режима и, в частности, понять перемещения людей путем изучения пространств изгнания или пространств тюремного заключения в их последовательности306. Эти исследования также проливают свет на отсрочки практик предписываемых наказаний и на сами пределы невозможного дисциплинарного проекта, направленного на тело применительно к «плавающему»307 населению, будь то традиционные телесные наказания или же принудительный труд в местах содержания под стражей. Случай Нидерландов, помещенный в контекст всей своей исторической глубины времен, тем не менее позволяет нам понять эволюцию форм тюремного заключения. Таким образом, практики tuchthuis являются ответом на проект дисциплинаризации через труд. Городской дисциплинарный дом удовлетворяет дисциплинарные запросы, исходящие как снизу (от семей), так и сверху (от властей). Дисциплинарная модель городского типа является ответом на нужды городских сообществ, по которым ударил экономический кризис, связанный с укреплением социальных связей, которым угрожают беспорядки и бедность308. Разнообразие запросов, пространств и периодов продолжительности тюремного заключения проливает свет на процессы дисциплинаризации, пересекающиеся с требованиями населения и элит. В контексте Aufklärung и просветителей учреждение исправительного дома явилось ответом на рост населения 1750‐х годов, а также на сельскохозяйственный и текстильный кризис. Провинциальный дом сочетает в себе традиционные городские дисциплинарные практики с желанием выследить бродяг в деревнях и проституток в городах, а также предложить альтернативу судебным приговорам, наносящим удар по телу смертью, клеймом, кнутом или изгнанием. Унифицированная, милитаризованная и предпринимательская модель исправительного дома обещает стать для либеральных элит привлекательным инструментом, который финансируется Нидерландами и который поддержали Габсбурги из центра, стремящиеся модернизировать администрацию империи. Карта графа Феррари, воплощающая собой пространственную эпоху правительства Габсбургов, предъявляет нам новое учреждение – исправительный дом в Генте. В ракурсе культурной и материальной истории, исходя из оптики концептов дисциплины, исправительных практик и наказания, три модели политического и социального вмешательства ясно вырисовываются в «идеалтипичных» нормативных архитектурах. Любопытно, что идеологическая отсылка к слову «дом» сохраняется на протяжении всех великих преобразований XVI–XIX веков. Дом Tuchthuis в XVI–XVII веках представляет собой городское здание, вдохновленное моделью средневекового монастыря. Концепт «дома» отсылает к корням коммунальной организации в семейной модели городских буржуа. Однако же провинциальный исправительный дом XVIII века, будучи результатом споров традиционных элит Старого режима с повелеваниями модернизирующегося правительства, является частью территориальной экспансии княжеств эпохи модерна. Будучи плодами Французской революции, «дома» задержания и заточения наполеоновской модели (1810) заставляют переосмыслить городское общинное пространство в новом пространственном измерении, а именно в масштабе циркуляций и концентрации масс на национальном уровне: казармы, завод, каторга. Вероятно, стечение ограничений в постройке монументальных сооружений позволяет объяснить, почему именно такой концепт, как «тюрьма», стал лабораторией репрессивных практик в национальных государствах в последующие века. Как бы то ни было, дисциплинарный дом, исправительный дом и центральный дом (maison centrale de détention) в Нидерландах представляют собой места заключения, соответствующие ключевым моментам (1550, 1770, 1810) экономических, политических и культурных преобразований в данных самых густонаселенных регионах Западной Европы. Трансформация пространств тюремного заключения выявляет изменение масштабов в социальной и политической организации. На рубеже XIX века, чтобы лучше управлять «плавающим» населением, национальное государство пришло на смену местному сообществу и региональным элитам. Городской дом сделался национальным домом. Перевод с французского Екатерины Оде