Тоталитаризм и вероисповедания

Уплатив первый взнос остатками своего золотого запаса, в 1923 году она фактически прекратила платить репарации, после чего французский премьер-министр Пуанкаре объявил Германию банкротом и послал французские и бельгийские войска оккупировать Рурскую область, главный промышленный район Германии, из которого в основном и шли бы репарации. Берлин, будучи не в силах ответить Франции военным противодействием, призвал рабочих Рура к саботажу и забастовке.

141

За редкими исключениями рабочие Рура последовали призыву Берлина, так что французы были вынуждены отправить своих солдат работать на фабрики и в шахты. Труд их оказался малопроизводительным. Паралич главного промышленного центра Германии парализовал почти всю германскую экономику. Пострадала и Франция, ибо теперь уже ни о каких репарациях не могло быть и речи, пока не восстановится германская экономика. Германское правительство поддерживало саботаж французской оккупации печатанием денег для выплаты рабочим Рура. Началась гиперинфляция, которая к осени 1923 года достигла невиданных масштабов: коробок спичек стоил несколько миллионов марок. Страна распадалась, начались снова местные восстания — крайне правых и крайне левых.

Выход из инфляции пришел как из решительных действий нового канцлера Штреземана и финансиста Хьямара Шахта, так и извне. Штреземан прекратил рабочий бойкот в Руре и выдвинул тезис о сближении с Францией и вообще Западом. Шахт провел экономическую реформу с обменом одного триллиона старых марок на одну новую. От этого пострадали широкие слои населения, что привело к росту крайних партий — коммунистической, нацистской и народно-националистической. Но реформа внушила доверие к Западу. На помощь пришли США с так называемым планом Доуса (Dawes) 1924 года, который предоставил Германии кредит в 8 миллиардов долларов. Одновременно ежегодная квота германских репараций была снижена: за 1924-1929 годы Германия выплатила 2 миллиарда долларов репарациями, а получила 8 миллиардов, так что на восстановление экономики оставалось 6 миллиардов. Начался быстрый экономический подъем. О нацистской партии между 1924—1929 годами говорили главным образом в прошедшем времени. Но тут, в конце 1929 года, наступил финансовый кризис, рухнули мировые рынки, полностью безработных к 1932 году было 43% трудоспособного населения и еще 20% было частично безработных. Снова в гору пошли крайние партии — коммунисты и нацисты, — но нацисты росли быстрее: в момент национального хозяйственного кризиса вспомнились обиды Версаля, проснулось чувство задетого и оскорбленного патриотизма, на чем, равно как и на антисемитизме, отождествляя его с

142

коммерческим капиталом в момент обнищания масс, — так удачно играл Гитлер.

Возвращаясь ко времени Версальского решения судеб Европы, следует напомнить, что для Вильсона одной из главных целей победы было предоставление независимости национальностям, инородным тем империям, которым они были подчинены до Первой мировой войны, то есть создание независимых национальных государств на месте разбитых многоплеменных империй. Он не учел, что в многонациональных империях столетиями шло смешение национальностей, передвижение их и переселение в разные части империи, так что создать мононациональные государства оказалось невозможным. Так, в Чехословакии оказалось 7,5 миллионов чехов, 3,5 миллиона немцев, 2,3 миллиона словаков, 750 тысяч венгров, 0,5 миллиона карпатороссов и несколько сот тысяч евреев, поляков, цыган и прочих меньшинств; в Польше этнических поляков оказалось чуть больше 60%, около 20% украинцев, примерно 15% евреев, 5% белорусов, несколько сот тысяч немцев, литовцев, татар, цыган, чехов и словаков; огромные русские и немецкие меньшинства в республиках Прибалтики; примерно 7 миллионов меньшинств на 16-миллионное население Румынии, выросшей вдвое после войны передачей ей Трансильвании и Буковины и присоединением Бесарабии/Молдавии, и целый лабиринт национальностей и религий в новообразованном Королевстве Сербов, Хорватов и Словенцев, вскоре переименованном в Югославию. Как вскоре показала практика, эти новообразованные государства не обладали той долей терпимости, которая сложилась за столетия в бывших империях, особенно в Австрии. Будучи значительно слабее бывших империй, неуверенные в своих возможностях постепенно переварить все это этническое многоцветие, новые государства ограничивали права меньшинств как национальных, так и религиозных, прибегали к насильственной ассимиляции. Особенно нетерпимой и неудачной была национальная политика Польши, Румынии и Югославии. В Польше все это осложнялось еще попытками полупринудительного обращения многомиллионных православных меньшинств в католичество. Многие меньшинства принадлежали к национальностям,

143

которые либо исторически враждовали с теми странами, в которые они теперь попали, либо по крайней мере были по другую сторону фронта в минувшей войне. По отношению к этим национальностям правительства новых государств вели особенно притеснительную политику. В результате почти во всех новых государствах меньшинства были враждебны по отношению к «своим» новым правительствам, чем пользовались диктаторы СССР, Германии и Италии, поддерживая их подпольные организации. СССР, естественно, поддерживал и подталкивал на подрывную деятельность Западно-украинскую и Западно-белорусскую компартии Польши, равно как и еврейский Бунд; Гитлер поддерживал национал-социалистическую немецкую организацию Чехословакии, равно как и словацких сепаратистов; Муссолини поддерживал хорватских фашистов. Все это взорвется в 1939 году.

Кроме того, увлеченные новообретенной независимостью, новые молодые государства сразу же поспешили создать у себя жесткий визовый режим, но еще губительнее — окружили свои страны запретительными таможенными тарифами и квотами. Например, в довоенной Австро-Венгрии центром тяжелой промышленности на всю империю была Чехия, легкая промышленность была сосредоточена в Вене и частично в австрийской Польше, Венгрия и Словакия были в основном земледельческими районами. Теперь тарифы крайне затрудняли торговый обмен, промышленность Чехии и Австрии не имела сбыта. Таможенная полублокада распространилась в течение 1920-х годов и по остальной Европе, став одним из главных факторов экономического спада, начавшегося в 1929 году, и известного под названием «Великой депрессии».

Что касается условий Версальского договора, ограничивших германскую армию 100 тысячами штыков и запрещавших Германии иметь военную авиацию, то эти ограничения были легко обойдены. Во-первых, из демобилизованных войск сформировались частные армии националистических партий, самой значительной из которых был так называемый «стальной шлем», у нацистов к началу 1930-х годов была армия СД. А военно-воздушные силы Германии создавались тайно на территории СССР. Тесное военное сотрудничество СССР и Германии было результатом ряда тайных переговоров

144

и соглашений между генштабами обеих стран, что, в свою очередь, было следствием советско-германского договора в Рапалло весной 1922 года, по которому оба государства отказывались от каких-либо взаимных претензий, связанных с Первой мировой войной 1914-1918 годов.

Аннотированная библиография

Fontaine, Andre History of the Cold War. N. Y. Vintage Books. 1970. Перевод с французского. Два тома: первый начинается с большевистского переворота в ноябре 1917 года и доходит до Корейской войны; второй том охватывает период с Корейской войны по 1968 год. Необычно в этом труде то, что холодную войну он отсчитывает с первого дня власти Ленина, в то время, как обычно этим термином называется послевоенный период с 1947 года. Однако аргументы и данные Фонтена достаточно убедительны, что, поскольку официальной целью советской власти была мировая революция или захват мира посредством войн, и при этом с 1919 года существовал Коминтерн, функцией которого был экспорт коммунистической революции, нормальные мирные отношения с СССР были политическим и дипломатическим самообманом, и речь могла идти только о горячей или холодной войне. Труд Фонтена основателен, с массой данных, может служить прекрасным справочником по теме.

Menze, Ernest, ed. Totalitarianism Reconsidered. Pod Washington. N.Y.. Kennikat Press, 1981. Сборник докладов с научной конференции Американской исторической ассоциации в Далласе по теме «Переосмысление тоталитаризма как концепции». Книга отразила споры о приемлемости этого термина и о его определении. Противниками этого понятия являются лево-марксистские ученые, например, Стивен Коэн из Принстонского университета. Горячим защитником концепции тоталитаризма на конференции выступил немецкий ученый, профессор Карл Брахер. Он его определил как «явление века индустриализма и масс. ... Развитие фашизма, национал-социализма и коммунизма тесно связано с политическими и социально-экономическими последствиями Первой мировой войны и идеологическими противостояниями, вызванными и обостренными [этой войной]».

145

Palmer. Alan The Lands Between. A History of East-Central Europe since the Congress of Vienna. London, Weidenfeld & Nicolson, 1970. История Центральной Европы от Венского конгресса (1815) до разгрома «Пражской весны» войсками Варшавского договора в 1968 году. Подробно рассматривается создание независимых стран в Центральной и Восточной Европе, «вырезанных» из распавшихся Российской, Австро-Венгерской и Германской империй, проблемы новых стран, особенно проблемы меньшинств, провал иллюзий о новых демократиях, оказавшихся диктатурами фашистского типа, соблазн нацизма и гибель молодых суверенитетов во Второй мировой войне и в результате их оккупации Советским Союзом.

Rodes. John The Quest for Unity. Modern Germany, 1848-1970. N. Y.. Holt. Rinehad & Winston. 1971. Отличный справочник по новейшей истории Германии. Тщательно анализируются обстоятельства Первой мировой войны и ее последствий в Германии, психология народа, лишенного традиционной системы власти, привыкшего к авторитаризму и потерявшему ориентиры в почти анархическим беспорядке Веймарской республики, готовому' пойти за любым демагогом, обещающим восстановление престижа и мощи страны и материальное благополучие. (Обстановка очень похожая на постсоветскую Россию.)