Против зерна: глубинная история древнейших государств

По моему мнению, из этого следует, что возникновение государства возможно, только если практически нет альтернатив пропитанию на основе одомашненных зерновых. Если же выживание обеспечивается несколькими пищевыми сетями, как у охотников-собирателей, подсечно-огневых земледельцев, морских собирателей и пр., то государство вряд ли возникнет, поскольку отсутствует легко оцениваемый и доступный продукт питания, который оно может присвоить. Можно было бы предположить, что древние одомашненные бобовые, скажем, горох, соя, арахис и чечевица, которые обладают высокими питательными свойствами и долго хранятся в высушенном виде, также могли стать основой налогообложения. Однако этому препятствует тот факт, что большинство бобовых не вызревает одновременно – их можно собирать по мере роста, т. е. нет четкого времени сбора урожая, что необходимо сборщику налогов.

Некоторые агроэкологические условия «изначально подготовлены» для концентрации производства зерновых и населения благодаря плодородному илу и избытку воды, а потому допускают становление государств. Вероятно, подобные условия необходимы для возникновения государств, но недостаточны, т. е. государство обладает по отношению к ним избирательным сродством. Вопреки прежним гипотезам, государство не изобрело орошение как способ концентрации населения, не говоря уже об одомашнивании зерновых – это два достижения догосударственных народов. Что государство действительно часто делало, как только возникало, так это поддерживало, укрепляло и расширяло агроэкологические условия, лежавшие в основе его власти, посредством того, что мы бы назвали проектированием ландшафта: ремонт заиленных каналов, строительство новых обводнительных каналов, расселение военнопленных на пахотных землях, наказание подданных, не занимавшихся сельским хозяйством, расчистка новых полей, запрет не облагаемых налогами способов хозяйствования (подсечно-огневого земледелия и собирательства), а также попытки предотвратить бегство своего населения.

Я полагаю, что определенный агроэкономический модуль характерен для большинства первых государств. Независимо от типа зерновых – пшеница, ячмень, рис или кукуруза (даже сегодня эти четыре культуры обеспечивают более половины мирового потребления калорий) – поведение государств демонстрирует просто семейное сходство. Древние государства стремились создать четкий, размеренный и достаточно однообразный пейзаж из налогооблагаемых зерновых культур и удержать на нем большое население – для барщинного труда, воинской повинности и, конечно, производства зерна. По множеству причин – экологических, эпидемиологических и политических – государству это часто не удавалось, но, как бы то ни было, лихорадочный блеск в его глазах не угасал.

Здесь внимательный читатель может спросить, а что же тогда государство? Например, я считаю первые государственные формы древней Месопотамии становящимися государствами. Иными словами, государственность – это институциональный континуум, скорее суждение в формате «более или менее», чем утверждение «или/или». Политическое устройство с царем, специализированным административным аппаратом, социальной иерархией, монументальным центром, городскими стенами, системой сбора и распределения налогов – безусловно, государство в строгом смысле слова. Подобные государства возникали в последние столетия IV тысячелетия до н. э., прекрасным подтверждением чему является мощнейшее территориально-политическое образование Третьей династии Ура на юге Месопотамии примерно в 2100 году до н. э. До этого существовали политические формы с большим населением, торговлей, ремесленниками и, видимо, даже городскими собраниями, но сложно сказать, насколько эти признаки достаточны для строгого определения государственности.

Как уже стало понятно, аллювиальные равнины южной Месопотамии – центр моего географического интереса по той простой причине, что здесь возникли первые небольшие государства. Обычно для их описания используется эпитет «первоначальные». Хотя оседлые поселения и одомашненные зерновые были распространены повсеместно и ранее (например, в Иерихоне, Леванте и на «холмистых флангах» востока аллювиальных равнин), они не породили государств. В свою очередь, государственные формы Месопотамии повлияли на последующие практики государственного строительства в Египте, на севере Месопотамии и даже в долине Инда. По этой причине, а также благодаря сохранившимся глиняным клинописным табличкам и прекрасным исследованиям региона я сосредоточил внимание на первых государствах Месопотамии. Если параллели или противопоставления поразительны и уместны, я упоминаю ранние государственные формы севера Китая, Крита, Греции, Рима и майя.

Конечно, есть соблазн сказать, что государства возникали в экологически богатых регионах, но это не так. Совершенно необходимым было иное богатство – доминирующая злаковая культура, урожай которой легко измерить и присвоить, а также население, выращивающее эту культуру, которым можно легко управлять и которое просто мобилизовать. Районы значительного, но разнообразного агроэкологического богатства, как, например, заболоченные территории, предоставляли мобильному населению десятки способов добыть пропитание, и вследствие своего многообразия и возможностей бегства не стали районами успешного государственного строительства. Логика наличия легко подсчитываемого и доступного населения и злаков применима и к менее масштабным попыткам контроля и упорядочивания, которые можно обнаружить, например, в испанских колониях в Новом Свете (множество миссионерских поселений и образец четкой организации – плантации монокультур с бараками для рабочих).

РИС. 3. Месопотамия: область Тигра – Евфрата.

Тема, которую я рассматриваю в пятой главе, важна потому, что речь идет о роли насилия в создании и сохранении древних государств. Хотя эта роль стала предметом бурных споров, она затрагивает самую суть традиционного нарратива о прогрессе цивилизации. Если становление первых государств было в значительной мере связано с насилием, то нам придется пересмотреть образ государства, столь дорогой сердцу теоретиков общественного договора и представляющий государство как средоточие гражданского мира, социального порядка и свободы от страха, как магнит, притягивающий людей своей харизмой.

РИС. 4. Хронология: Древняя Месопотамия.

РИС. 5. Хронология: Древний Египет на реке Нил.

На самом деле, как мы увидим далее, первым государствам часто не удавалось удержать население: они были исключительно хрупки с эпидемиологической, экологической и политической точек зрения и подвержены разрушению и распаду. Причиной частой гибели государств не было отсутствие тех сил принуждения, которыми они в принципе могли обладать. Имеются бесчисленные свидетельства широкого использования подневольного труда – военнопленные, долговая кабала, храмовые рабы, невольничьи рынки, принудительное переселение в трудовые колонии, заключенные и общины рабов (например, илоты в Спарте). Подневольный труд был особенно важен для строительства городских стен, дорог и каналов, в горном деле и разработке карьеров, лесозаготовке, монументальном строительстве, производстве шерстяных тканей и, конечно, сельском хозяйстве. Отсюда – «бережливость» по отношению к подданным, включая женщин, отношение к ним как форме богатства, аналогичной домашней скотине, когда хозяина интересует плодовитость и высокие темпы воспроизводства. Древний мир четко следовал утверждению Аристотеля, что раб, как и тягловое животное, – это «орудие труда». До того, как появились разные обозначения рабов в первых письменных текстах, многое нам рассказали археологические находки, где на барельефах изображены одетые в лохмотья пленники, которых победители уводят с поля битвы, а в Месопотамии тысячи одинаковых конических чаш, видимо, применявшихся, как меры порций ячменя и пива для рабочих.

Формальное рабство в древнем мире достигло апофеоза в классической Греции и на заре Римской империи – обе были рабовладельческими государствами в том полном смысле слова, что мы применяем к Югу Соединенных Штатов до Гражданской войны. Система ординариев (иерархия рабов) подобного типа существовала в Месопотамии и Египте Раннего царства, но была распространена в меньшей степени, чем иные формы подневольного труда, например когда тысячи женщин в огромных мастерских Ура изготавливали текстиль на экспорт. О том, что значительная доля населения Греции и Римской империи жила в неволе, свидетельствуют восстания рабов в Италии и на Сицилии, предоставление им свободы в военные периоды (Спартой – рабам Афин, Афинами – илотам Спарты), а также частые упоминания бегства и укрытия рабов в Месопотамии. В этом контексте вспоминается замечание Оуэна Латтимора, что великие китайские стены возводились, чтобы удержать одновременно китайских налогоплательщиков внутри и варваров снаружи. Изменчивая во времени и трудно поддающаяся измерению переменная подневольности, видимо, была условием выживания древних государств. Безусловно, не они изобрели институт рабства, но они кодифицировали и организовали его как государственный проект.

РИС. 6. Хронология: Древний Китай на Желтой реке.

С исторической точки зрения первые государства были новым институтом, не существовало руководств по государственному управлению, не было Макиавелли, к которому могли бы обратиться за советом первые правители, поэтому неудивительно, что древние государства зачастую были недолговечны. Китайская династия Цинь, известная нововведениями и успехами управления, просуществовала всего 15 лет. Агроэкологические условия, благоприятные для создания государств, относительно устойчивы, но государства, которые время от времени в них появляются, вспыхивают и гаснут, как испорченный светофор. Причины подобной хрупкости и ее возможные широкие трактовки представлены в шестой главе.

Археологи написали множество работ, пытаясь объяснить, например, «крах» империи майя, «первый переходный период» Египта и «темные века» Греции. Часто имеющиеся свидетельства не дают нам убедительных разгадок. Причины событий обычно многочисленны, и выделение лишь одной из них как решающей всегда случайно. Это как пациент, страдающий множеством серьезных заболеваний, – трудно определить причину его смерти. Если засуха вызвала голод, а затем восстания и бегство подданных, которыми воспользовалось соседнее государство, начав вторжение, разграбив царство и захватив его население, то какую из перечисленных причин следует выбрать? Разрозненные письменные свидетельства здесь редко помогают. Когда царство разрушено вторжением, набегами, гражданской войной или восстанием, писцы свергнутого правителя редко удерживаются на своих постах так долго, чтобы успеть описать разгром. Иногда обнаруживаются свидетельства, что дворцовый комплекс был сожжен, но редко можно понять, кем именно и по какой причине.

Я делаю акцент на тех причинах хрупкости, что были встроены в агроэкологию первых государств. Внешние ее причины, скажем, засуха или климатические изменения (явно вмешавшиеся в ряд одновременных региональных «крахов»), могут играть более важную роль в разрушении государств, но внутренние причины лучше показывают характерные для них сдерживающие факторы. Чтобы показать это, я исследую три линии разлома, ставшие побочными продуктами государственного строительства. Первая – болезни, обусловленные беспрецедентным скоплением зерновых культур, людей и домашних животных вместе с сопровождающими их паразитами и патогенами. Как и другие ученые, я полагаю, что разные эпидемии, включая болезни растений, ответственны за целый ряд внезапных крушений государств, чему, однако, трудно найти доказательства. Более коварны два других экологических последствия урбанизма и интенсивного орошаемого земледелия.