До встречи в Бомбее

Люк видел, как Питер нагнулся, чтобы помочь одному из своих людей справиться с оружием. Когда он говорил, наверняка опять коверкая урду, изо рта у него шел пар. Для октября было слишком уж холодно. Они все мерзли, потому что до сих пор носили индийскую форму, хотя Люк неоднократно запрашивал у интендантов шинели и прочее обмундирование на толстой саржевой подкладке. Он поднял голову, посмотрел в туманное небо, чувствуя, как на лицо ему падают мелкие капельки, и нахмурился, подумав о предстоящих неделях в болотистых полях близ Ипра. Там создавалась некоторого рода граница. Частично французские, частично бельгийские и британские войска старались уберечь порты в Ла-Манше от немецких атак. Пока это удавалось, но людей не хватало. И поскольку до Франции еще не добрались обученные британские войска, индийской армии пришлось окапываться и помогать. Полковник Уиттакер тоже оказался в Орлеане и также отправлялся на Ипр. Следующей ночью они покидали учебный лагерь, чтобы участвовать в одному богу известно какой резне. По Орлеану прошла немалая часть тех, кто только что вернулся из боя. Люка потрясли рассказы о том, как людей выкашивает пулеметным огнем и какая убийственная сила у гаубичных снарядов…

Все это выветрилось у него из головы, как только ординарец подбежал к нему и вручил тонкий листок телеграммы. Люк впился в него глазами, потому что сразу понял, что это весточка от Мэдди. Он истосковался по ее словам, любым словам, и жаждал их, словно наркоман порцию гашиша. Вокруг него стреляли винтовки и звучали отрывистые команды на урду, а его глаза бегали по строчкам:

«Разве мы не умельцы тчк Малыш или малышка готовится к появлению на свет тчк Теперь у тебя есть еще одна причина уцелеть тчк».

Он задержал дыхание: захлебнулся от восторга, какого не рисовало даже воображение Мэдди. Ребенок. Их ребенок.

— Бог мой, — произнес он, читая телеграмму снова, улыбаясь, смеясь в голос и не веря своему счастью. Он представил себе Мэдди в Бомбее в помещении телеграфа в одном из ее светлых платьев, разрумянившуюся, от того что ей, по обыкновению, жарко. Она сидела и писала ему, тоже улыбаясь, и на секунду — всего на секунду — он оказался там, с ней.

Он жаждал быть с ней. Каждая частичка его тела нуждалась в ней.

«Уцелеть», — написала она.

«Уцелеть», — приказал он сам себе и вздрогнул от того, что пуля из давшего осечку оружия пролетела слишком близко от его лица.

— Прости, — крикнул Питер. — Опять заело.

Люк перевел взгляд на землю. Мелкий дождь, холод и люди, которые никогда не жаловались и которых завтра он впервые поведет в бой.

«Уцелеть».

Ему предстояло сделать именно это. Каким-то образом он должен остаться в живых и вернуться к ней, к их малышу, к семье.

Ничто и никогда в жизни не было для него важнее этого.