20-ть любительских переводов (сборник)

* * *

Сработала сигнализация.

Машина остановилась. Мама издала раздраженный, похожий на сильную обиду звук. Точно так же она злобно негодовала, когда мы приехали в Уилуна[41], а папа сообщил, что не сможет с нами встретиться, потому что работает в шахте, как раз в двенадцатичасовую смену. И почему мама всегда появлялась на выходных?

Потому что вы в течение недели учитесь в школе, говорила она, но лично я не возражала бы пропустить занятия. Мне недоставало папы. Я обмотала вокруг себя его огромную рубашку со светоотражающими полосками, создав тем самым подобие навеса. В таком одеянии, я почувствовала себя в относительной безопасности.

GPS голосом школьного учителя проинформировало: «Продолжайте движение прямо, осталось 900 километров. Маршрут – Canning Stock Route[42].

Но машина не двигалась вперед. На приборной панели вспыхнули огоньки, и я услышала потрескивание, исходящее из черного ящика в углу ветрового стекла, которого раньше я никогда не замечала. Мама включила заднюю передачу, и мы двинулись назад до момента, пока этот треск не прекратился.

Мама глубоко вздохнула, затем вытащила GPS из держателя, чтобы подробней изучить карту.

– Ну и где мы находимся? – спросила я.

Мама пробормотала длинное, смешное слово. Затем обернувшись ко мне, сидящей на заднем сиденье и убедившись, что я все еще ожидаю ответа, смотря прямо на нее, она улыбнулась.

– На языке людей, это означает Город, – произнесла она.

– На чьем языке? – переспросила я, привстав и посмотрев в окно, чтобы увидеть Город. Но там ничего не было. Только красные песчаные дюны, которые тянулись бесконечно, с полосками теней, похожими на красных тигров, тающих на солнце.

Теперь мама ответила каким-то другим смешным словом, а потом добавила: «Это значит, что на языке людей».

– Это глупо, – воскликнула Тара, изо всех сил пиная мамину спинку сиденья, – если вы будете всего лишь людьми, тогда как вы сможете отличать себя от других людей?

– Тебе и не обязательно это делать, – пояснила мама, – когда рядом нет других людей.

– А здесь сейчас есть кто-нибудь из людей? – поинтересовалась я, пристально вглядываясь в дюны. Ведь сразу за гребнями песка, мог прятаться кто угодно. Деревьев не было видно, только безжизненная трава и сухие палки, торчащие из песка.

– Нет.

– Выходит, что все вокруг мертво? – робко спросила я.

– Это из-за радиации, идиотка, – выкрикнула Тара.

– Тара, не называй так свою сестру, – строго сказала мама.

– Но я же права, разве не так?

– Да, ты права, – согласилась мама.

– Что такое радиация? – вопросила я.

– Это смертельное гамма-излучение, – пояснила Тара, – оно проникает в твои кости. Оно убивает тебя. Поэтому и машина не может двигаться вперед. В песке присутствует радиация от мусорных свалок и различных отходов, которая проникает везде, а ветер ее повсеместно разносит. Вот теперь она и на дороге перед нами, и мы не сможем продвигаться дальше этим маршрутом.

Тут мне вспомнились сухие деревья за школой и мертвая птица, которую я там однажды нашла.

– А есть ли нечто подобное рядом с нашей школой? – спросила я.

– Нет конечно, идиотка.

– Тара! – на этот раз мама отреагировала более жестко, – помолчи пожалуйста минутку, пока я пытаюсь обдумать возникшую ситуацию и поискать из нее выход.

– Возможно его и нет, этого выхода, – резюмировала Тара, – возможно такой песок летит через дорогу и позади нас.

Мне стало страшно.

– Песок не летит через дорогу позади нас, – успокоила мама, – прекрати стращать свою сестру.

Люди думали, что Тара старше меня, ведь она была такой умной. Но мне было десять, а ей всего лишь восемь. И я ходила в школу, а Тара оставалась дома. Она училась удаленно, у троих учителей из разных стран, посредством компьютера, к которому мне строго настрого запрещалось прикасаться.

Мама каждую ночь засиживалась допоздна, создавая проекты для Тары. У мамы было много встреч с учителями Тары. Но она забывала встречаться с моими учителями.

Папа рассказал Таре о всех больших машинах, которыми он руководил на шахте и как они именовались. Ее очень занимала вся информация, касательно шахты. Она не раз говорила, что когда-нибудь станет инженером. А папа не раз отвечал, что пойти по его стопам Таре, было бы для него наивысшем исполнением родительской мечты.

А мне нравилось развлекаться с глиной, которая прилипала к подошвам моих ботинок. Я могла слепить из такой глины обезьянку или слоника. Единственное, что когда я создавала слоников, их хоботы отваливались, как только мои скульптурки высыхали. Папа говорил, что как-нибудь покажет мне один метод, под названием - перекрестная штриховка, которая все исправит, но так и не показал, наверно забыл.

Тара выхватила у меня из рук альбом для рисования. С презрением пролистала мои рисунки. На последней странице был изображен прыгающий кенгуру. Схватив ручку, она начала что-то писать на ней.

– Прекрати! Ты все испортишь! – забеспокоилась я.

– Бах! – сказала она, сосредоточившись на моем рисунке. Она нарисовала себя в виде робота с человеческой головой, двумя вилами вместо рук, и гусеницами танка, вместо ног.

Именно так она обычно крушила мои игрушки, притворяясь, что раскатывает их гусеницами, пока они не раздавятся, или колола обеденными вилками моих кукол. – Бей!

Она нарисовала несколько дырок от зубьев вил и брызгающую кровь из моего кенгуру.

Я крепко сжала руки на груди.

– Мне наплевать, – процедила я, – мне наплевать на все, что ты делаешь.

– Ну что ж, хорошо, – пробормотала мама, несколько раз постучав по экрану GPS, сбрасывая его. Затем вернула его на место и принялась ждать.

А потом пришли они.

Песчинки проникали сквозь щели в машине. Свистящий ветер кружил их по салону. Повсюду падали странные тени. Тара испуганно закричала.

Я с ужасом наблюдала движение песчинок. Смертельное гамма-излучение, говорила Тара. И теперь песок был внутри машины, среди нас, создавая фигуры, которые дергались как марионетки. Песка становилось больше. Но ведь он не должен был попасть внутрь.

Я открыла дверь и выскочила из машины.

– Элли! – пронзительно закричала мама, – Тара!

С другой стороны, также выбралась наружу Тара.

Дорога, не выглядела настоящей дорогой, всего лишь полосой красного песка. И куда не кинь взгляд, повсюду извергались маленькие грязные фонтанчики. Песок создавал фигуры с твердыми маленькими локтями и узловатыми маленькими коленками.

У фигур имелись длинные тонкие носы, направленные вниз, и длинные тонкие уши, торчащие вверх.

Их песчаные шероховатые пальцы, схватили меня и Тару.

– Отойдите прочь от меня, – вопила Тара, – и вообще, кто вы такие?

– Мы Тинтуки, – ответила одна из державших ее ужасных песчаных созданий. У нее вместо глаз были просто провалы, которые находились в постоянном движении песчинок, как будто два невидимых пальца пробирались сквозь вихрящийся песок.

– Тинтуки, – вторили остальные, и их голоса были подобны звукам бури.

– Тинтуки, Тинтуки – подхватывал яростный шторм.

Я пребывала в онемевшем и застывшем состоянии, как та ящерица, которую иногда ловил мой кот. Ведь попав в кошачью пасть, бесполезно пытаться убежать. Количество Тинтуки становилось все больше, они выходили из песчаных дюн, показывая свои изогнутые зубы, устрашающе загибая когти на своих кривых пальцах.

Их было, сотни. Мама стояла одной ногой на дороге, а другая все еще была в машине, кулаки прижались к щекам, расширенные от ужаса глаза были огромными, мне не доводилось раньше видеть таких у нее. Песчаные твари, схватив ее за руки и за ноги, оттащили подальше от машины.

– Выбор за тобой, – сказала одна из них маме, – выбери одну, или мы заберем их двоих.

– Кровь! – говорила другая, – кровь на песке, чтобы очистить песок. Кровь на песке, чтобы сразиться с демоном, погребенном в песке. Нужна молодая кровь. Выбери одну, или мы заберем обеих.

Широко раскрытые глаза мамы метались между мной и Тарой.

– Выбирай прямо сейчас, – злобно скандировали Тинтуки.

Мне хорошо было известно, что мама больше любила Тару, чем меня. Так что я отправлялась с Тинтуки, и в их планы входило, причинить мне боль. Я всегда это знала и ощущала, что когда-то мне нанесут вред. Много вреда. Моим первым воспоминанием было то, как мама непрерывно кричала двое суток, пока рожала Тару. Я знала, что рождение ребенка будет очень и очень болезненным.

Но мне казалось, что все-таки для начала я повзрослею. И у меня еще есть достаточно времени. Ведь будучи взрослой, я была бы храбрее.

– Тару, – прохрипела мама, – возьмите Тару.

Тинтуки отпустили меня и столпились вокруг моей сестры.

– Мама! – отчаянно визжала Тара. Она изо всех сил пыталась отпихнуться от них. Она в отчаянии тянула руки к маме.

Но мама ползла по песку в моем направлении. Достигнув цели, она обняла меня, ее руки казались какими-то слабыми и рыхлыми. От нее исходил запах, напоминающий божественный аромат. Я уткнулась ей в грудь. Затем весь песок сдуло ветром и наступила тишина, не ощущалось даже легкого колебания воздуха.

Дрожа и плача, я подняла голову.

Тары нигде не было видно, её забрали.