Пропавшая сестра
![Пропавшая сестра](/uploads/covers/2023-09-29/propavshaya-sestra-0.jpg-205x.webp)
- Автор: Эль Марр
- Жанр: Криминальный детектив / Зарубежная современная проза / Зарубежный детектив
- Дата выхода: 2022
Читать книгу "Пропавшая сестра"
Я узнаю этот взгляд и этот тон. Во второй день моего пребывания в Париже, когда мы с Себом были в квартире Анжелы, он точно таким же тоном говорил об экстрасенсорных способностях близнецов.
— Это невозможно, — говорю я ему. — Экстрасенсорика, даже если она существует, не имеет отношения к клеточным…
Он наотмашь бьет меня по щеке, и голову заполняет звон, как будто кто-то звонит в колокол внутри моего черепа. Перед глазами всплывает образ: Себ убивает муху, севшую ему на плечо. Без малейших эмоций — не вздрогнул, не поморщился…
— Не стоит меня недооценивать, Шейна. Я найду лекарство, чего бы мне это ни стоило.
Анжела продолжает изображать глухонемую, а Себ поднимает руку, в которой держит нечто вроде шприца с тяжелым цилиндрическим основанием и моторчиком, к которому от генератора тянется длинный шнур.
— Ты готова?
— К чему? — Меня начинает трясти от страха.
— К своей первой татуировке.
Себ присоединяет к шприцу чернильный картридж.
— Ты знаешь, что местные торговцы людьми любят клеймить свой товар? Когда я избавлюсь от ваших тел, полиция увидит эти татуировки на них и дырки от выстрелов в голову и решит, что вы стали жертвами этих бандитов.
Себ нажимает на кнопку, и аппарат включается. Жужжание напоминает звук бормашины, только бесконечно страшнее. Медленно отползаю назад со связанными руками и ногами и прижимаюсь спиной к стене. Себ подходит ближе и хватает меня за левую лодыжку. Стиснув зубы, пытаюсь найти опору, чтобы отпихнуть его, но он уже подносит к моей ноге татуировочный пистолет.
— Не шевелись.
Игла вонзается в кожу лодыжки, я вздрагиваю от боли и начинаю извиваться ужом.
— Лежи спокойно, Шейна! — Себ выключает аппарат и кладет руку мне на икру. — Я не могу делать татуировку на мертвом теле.
Аппарат снова начинает жужжать, и я, чтобы отвлечься, снова бросаю взгляд на стол с инструментами Себа.
Я ошибалась. Так долго ошибалась, что убедила себя в своей правоте. Уверенность Анжелы в том, что мы связаны на эфирном уровне, и мое неприятие этого, моя упрямая вера в противоположные вещи — в науку, логику и в саму себя, вероятно, выросли из нашей реакции друг на друга. Общество постоянно натравливало нас одну на другую, настаивало на том, что мы разные, и мы по глупости подпитывали эту идею своим поведением. В нашей семье я всегда считалась благополучным ребенком, а Анжела играла роль изгоя, и втайне мне это нравилось, но я не понимала, что вижу только половину картины. Мы с Анжелой всегда нуждались друг в друге, и каждая на подсознательном уровне знала, что никого роднее сестры у нее нет. В трудные моменты мы всегда действовали заодно, начиная от выпрашивания у родителей чего-нибудь вкусненького в детстве и заканчивая тем, как Анжела притворилась мной в восьмом классе. Я думаю о неотправленных письмах Анжелы и о том, как она пыталась пережить нашу размолвку здесь, в Париже. Мы пошли в жизни разными путями, но при этом остались близкими людьми. Только рядом с ней я могу быть самой собой; она мой первый друг и мой первый враг; единственный человек в мире, который сделает для меня все что угодно. Как и я для нее. Вместе мы сильнее.
Себ заканчивает и отходит на пару шагов, чтобы полюбоваться своей работой.
— Вуаля. Символ Близнецов. Получилось идеально, хоть ты и мешала мне работать. Дугу набивать трудно, но с каждым разом у меня получается все лучше и лучше.
— Думаю, твой брат гордился бы тобой, — отвечаю я.
Себ поднимает на меня глаза. Анжела сидит напротив нас. В воздухе висит нервное напряжение. Мне страшно, но я сосредотачиваюсь на игре «будь как Анжела». Она всегда умела давать людям то, чего они хотят, интуитивно угадывая их желания.
Себ кладет татуировочный аппарат на стол и пристально смотрит на меня.
— Как благородно.
— Я серьезно. Вот я, например, проделала весь этот путь из Сан-Диего сюда только ради Анжелы. Так что понимаю, каково это — сделать что-то крутое для своего брата.
Ну что ж, иногда можно и подыграть противнику. И даже сыграть по его правилам. Нужно дать ему то, чего он хочет.
— Знаю, ты любил своего брата. Если бы моя сестра умирала в пустыне от какого-нибудь ядовитого газа, я была бы благодарна тому человеку, который создал противоядие.
Его темные глаза сужаются.
— Когда мы были детьми, Батист всегда боялся меня. Но я любил его, ты права.
Он подходит ближе.
— Продолжение эксперимента — единственный выход для всех нас, Шейна. Надеюсь, ты понимаешь. Ты тоже внесешь свой вклад в медицину. Правда, не как врач, как хотела.
Он выкатывает из угла на середину комнаты стальной стол и начинает раскладывать на нем инструменты: три скальпеля, хирургические ножницы, ретрактор, дерматом, зажимы, два шприца, баллончик с антисептиком, свернутую трубку и рулон бумажных полотенец.
Думай, думай, думай. От жалости к себе у меня сдавливает горло. Что нужно Себу? Мне кажется, ответ содержится в словах Жан-Люка: «Психопаты подкрадываются незаметно». Все слезы Себа по Анжеле были игрой. В нем нет ни капли эмпатии. Он высокомерен и рационален до предела. То, что я скажу ему, должно быть частично правдой и даже лестью. Я прочищаю горло.
— Себ?
— Да?
— Помнишь тот день на скамейке в парке? Тогда я ничего не сказала, но хочу, чтобы ты знал. В тот день я оттолкнула тебя из-за сестры, и зря. Она всю жизнь только трепала мне нервы. Но ты, Себ… — Я смотрю ему прямо в глаза. В его взгляде осторожное любопытство. — Я впервые встретила человека, равного себе по интеллекту. И отвергла его ради своей сестры, которая сама бросила меня и уехала за шесть тысяч миль. Мне жаль, что все так обернулось. И хотя ничего уже изменить нельзя, я хочу, чтобы ты знал это.
Его реакция оказалась совсем не такой, как я предполагала. Осторожное любопытство мгновенно превращается в дикую ярость. Раздувая ноздри, он пинает ногой столик и хватает меня за плечи.
— Неужели ты ничего не поняла из всего того, что я сказал? Верность сестре — это единственное, чем ты должна дорожить в этом мире.
Я чувствую, что его пальцы оставляют на мне синяки, он трясет меня, как куклу.
— Ты должна каждый день благодарить небеса за то, что она все еще жива. Что тебе был дан этот дар, эта самая глубокая в мире связь.
Он снова трясет меня, и моя голова ударяется о камень. Перед моими глазами вспыхивают звезды, но я вижу, как корчится Анжела, будто тоже чувствует боль, разрывающую мой череп.
— Ты никогда не узнаешь, что потеряла, пока не станет слишком поздно! — разоряется Себ.
Несмотря на дикую боль, я замечаю, что хирургический стол Себа от удара ногой откатился к Анжеле. Она сможет дотянуться до чего-нибудь острого.
— А что, если она не стоила такой жертвы?
Я тяну время, надеясь, что Анжела воспользуется случаем.
— А что, если…
Анжела тянется к алюминиевому подносу. Ее цепи звенят, и Себ оборачивается на шум, но я кричу ему в лицо:
— Батист никогда не узнает о твоей работе! Потому что он мертв, и ты ему уже ничем не поможешь! И он никогда не узнает, как сильно ты его любил, точно так же, как моя сестра никогда не поймет меня.
Себ нависает надо мной. Красные, налитые кровью глаза готовы выскочить из глазниц.
— Неужели ты не понимаешь? Потеря брата — величайшая трагедия моей жизни. И я готов принести ему в жертву все и всех, несмотря на его смерть. Ты даже представить себе не можешь то, что я чувствую. Лишиться сестры…
Анжела хватает скальпель с подноса. Она откидывается назад и быстрым движением разрезает пластик, который связывает ее лодыжки. Зажав скальпель между пятками, она освобождает запястья и встает на ноги.
— Преданность — это… — говорит Себ со слезами на глазах. — Ты просто ничего не понимаешь…
Анжела не теряет ни секунды. Она вонзает скальпель в спину Себа, еще и еще. Кровь брызжет во все стороны, а Себ издает животный крик. Он выгибается назад и падает, пытаясь дотянуться до раны на спине.
Анжела разрезает стяжки на моих лодыжках и запястьях и поворачивается к Себу, скорчившемуся в углу. Я встаю на ноги, из татуировки сочится кровь. Подойдя к Себу, Анжела снова вонзает скальпель ему в спину, и из его груди вырывается очередной вопль.
— Ну как тебе, Себ? Не больно? А может, тебе это нравится? — Анжела проворачивает лезвие в ране. — Нравится? — Ее пронзительный голос достигает лихорадочной высоты.
Я нервно переминаюсь с ноги на ногу, готовая сорваться с места. В крови бурлит адреналин.
— Анжела, надо уходить. Пойдем!
— Я найду тебя, — рычит Себ. — У меня твой паспорт, никуда ты не денешься.
Он хватает Анжелу, и они начинают бороться. Если бы не льющаяся ручьями кровь, можно было бы подумать, что они исполняют какой-то дикий танец. Во время драки Анжела пытается залезть в карман Себа, но он оказывается быстрее — выхватывает из кармана ее паспорт и разрывает его пополам. Его лицо расплывается в самодовольной улыбке. Он шепчет что-то по-французски, слишком тихо для того, чтобы я смогла услышать, и тогда Анжела бросается на него и вонзает скальпель ему в грудь.
— Анжела! — кричу я в ужасе. Она отдергивает руку со скальпелем, а Себ прижимает руки к груди, его лицо бледнеет. Анжела изгибается и проводит скальпелем ему по горлу, как будто отрезает кусок масла на завтрак. Кровь хлещет на белую рубашку, которая становится похожа на оживший холст Джексона Поллока[69]. Он пытается зажать рану руками. Красные глаза обращаются ко мне в безмолвной мольбе, эти секунды кажутся часами, пока его тело, наконец, не падает на землю.
Я стою как вкопанная. Анжела тяжело дышит, оглядывая картину сражения и пол, залитый кровью. Соленый запах пляжа и вкус песка во рту поднимаются откуда-то из глубин моей памяти.
Анжела подходит ко мне — глаза широко раскрыты, поступь неторопливая, даже какая-то механическая. Увидев выражение ужаса, застывшее на моем лице, она спокойно спрашивает:
— Ты не видела, где у него тут лежат антибактериальные салфетки?