Пропавшая сестра

— Ты что, не понимаешь? — Я возмущенно трясу головой. — Я не могу этого сделать, пока ты не вернешься домой. Мне нужно было, чтобы мы попрощались с ними вместе, ведь ты же не приехала на похороны. Мне нужно было сказать тебе правду в глаза.

— Дело в том, что я все прекрасно понимаю, — Анжела отрывисто смеется. — Я хочу простить тебя. Хочу двигаться вперед, потому что это не твоя вина, что они погибли. Но не знаю, как это сделать.

— Анжела… — мой голос срывается.

Не могу передать словами, как сильно мне хочется, чтобы она сказала, что все хорошо, что она прощает меня после трех лет страданий в одиночестве. Когда мне сообщили, что Анжела умерла, я поняла, что никогда не получу прощения. Но увидев ее послание ко мне на доске, я вновь обрела надежду на это, и от переполнявших меня эмоций тогда едва не рухнула на пол.

Успокойся. Compter jusqu’a dix. Надо начать сначала.

— Анжела, прости меня… за все. За маму и папу. За то, через что тебе пришлось пройти здесь, но нам сейчас нужно сосредоточиться. Куда ты пошла, когда сбежала?

— Домой. Открыла дверь запасным ключом, который прятала в вестибюле, захватила немного наличных, которые хранила на всякий случай, написала тебе сообщение на доске, сделала закладку к своему сообщению в блоге, чтобы ты могла ее найти, и засунула под шкаф чеки. Я знала, что ты будешь искать везде и что Себ свяжется с тобой, чтобы заманить сюда. Он сказал мне, что украл тело из больничного морга и сбросил его в реку, чтобы все думали, что это я.

Я с содроганием вспоминаю запах гниющей, пропитанной водой плоти. Однако, взглянув на ноги Анжелы, я замечаю, что на ее лодыжке действительно присутствует символ Близнецов.

— Потом, — продолжает она, — я пряталась в катакомбах, надеясь, что он не станет искать меня здесь. Я думала о том, что бы ты сделала в моей ситуации, Шей. Ты всегда была такой рациональной. Но даже ты не смогла бы найти выхода из сложившейся ситуации.

— Это точно. Но зачем ты написала, что тебя преследовал Жан-Люк? Я была уверена, что это он похитил тебя.

— Возможно, этот вопрос лучше задать мне. — В дверном проеме появляется Себ. Он бросает на землю большую холщовую сумку, набитую какими-то тяжелыми предметами. — Ведь это я написал.

Мы смотрим на него: два одинаковых застывших лица. Сквозняк проникает в длинные рукава моей рубашки, и по коже бегут мурашки. Как долго он там стоял? Пытаюсь поймать взгляд Анжелы, но она упорно смотрит в потолок. Себ входит в комнату.

— Вчера вечером вечеринка была hyper chouette! Звучит знакомо?

Самодовольная ухмылка кривит его рот.

Пытаюсь вспомнить письмо дословно, и в памяти всплывает фраза, которая меня тогда покоробила. О том, что у французов нет глазков в дверях. Я тогда подумала, почему Анжела написала «глазков в дверях», а не «дверных глазков», и решила, что после трех лет, проведенных во Франции, она стала подзабывать родной язык.

Себ подходит к стоящему в углу генератору и включает его. Металлическая коробка с утробным рычанием оживает.

— Мой визит в больницу был успешным, так что можно перейти к следующему этапу.

Прежде чем я успеваю опомниться, он подходит ко мне, выхватывает шприц и задирает мой рукав. Потом наклоняется ниже и говорит почти дружелюбно:

— Шейна, пора сделать анализ крови.