Повесть о Татариновой. Сектантские тексты

* * *

«Огромная сила взята от меня и отражена на вас, но я не знаю ныне, что это значит»[185]. Огромным боровиковским образом Распятия в дубовой резной раме благословила Катерина Филипповна больного Евгения Александровича Головина, командира лейб-гвардии Егерского полка. Од стоял на коленях в большой белой зале с голубком и два человека поддерживали икону, поставив ее ему на голову. Приехав домой, он встал перед Распятием на молитву. Ночью, стоя на коленях, он почувствовал, что какая-то сила заставляет его кланяться до земли. Будто нежная, горячая рука Катерины Филипповны легонько подталкивает его. Потом стал он класть великопостные глубокие поклоны, стоя на ногах. Так простоял, обливаясь потом и слезами, на молитве до рассвета. Утром выпил чашку жидкого чая и съел ломтик белого хлеба. Днем не ел ничего. Вечером принял рвотное и слабительное. В следующую ночь снова молился и клал поклоны. Так продолжал двадцать девять дней и ночей. Он так ослабел, что присланный великим князем Николаем Павловичем лейб-медик Груббе испугался. Но, тщательно осмотрев больного, нашел, что рожистое воспаление прошло, кожа на ноге стала снова белой, а была багровой, и раздражение глаза уменьшилось. Лейб-медик все приписал своим лекарствам. Постоянный врач Евгения Александровича, штаб-лекарь Коссович, однажды, еще в прошлом году, сказал генералу: «По писаниям и явным знакам видно, что вы должны принадлежать Богу и следовать за ним, да есть и особа, через которую Господь дает силу нести крест». Теперь Катерина Филипповна писала Коссовичу: «Друг мой! Я так и полагаю, что от рвотного он ослабеет. Сделай милость, вели достать козьего молока и с молитвой давай ему пить оное, хоть понемногу, вместо питья. Скажи ему от меня, чтоб он, любя меня, пил, что Бог мне приказал. Прижимаю вас обоих к сердцу. Положись на Господа, друг мой, эта болезнь для него перерождение»[186].

Телесные силы восстановились, прибывали несмотря на пост, поклоны и бдения, которые и поправившись Евгений Александрович не прекращал. В жестком, сухом и пустынном его сердце открылся источник обильных слез. Раньше за невычищенные пуговицы разбивал солдатские морды в кровь кулаком в белой перчатке, окровавленную замшу бросал на снег, и снег розовел. За непригнанный ремень прогонял сквозь строй. Сам граф Аракчеев считал его строгим начальником и благоволил к нему. А теперь лунный лучик, скользящий по Неве, или больной пес – вызывали у него умилительные жаркие слезы и сокрушения в грехах. И было, будто на привязи у Катерины Филипповны, его несчастное злое сердце как прирученное животное[187].