Зеркальщик. Счастье из осколков

Руки Вареньки моментально заледенели, из онемевших пальчиков выпал перстень и с тихим звяканьем упал на пол. Дуня испуганно проследила за ним взглядом, потом охнула, заполошно вскочила на ноги и замерла, талым комом снега оседая вниз под пылающим серебряным огнём взором Всеволода Алёновича.

- Ты что же это удумала, - прошипел Зеркальщик, медленно надвигаясь на насмерть перепуганную служанку, - своё проклятие другой передать?!

- А кому я такая нужна! – запальчиво крикнула Дуня. – Кто меня, девку безродную, расколдовывать станет! А для знатной пригожей барышни, чай, спасители найдутся!

Всеволод вскинул правую руку вверх, меж пальцев угрожающе заискрило, засияло, словно молния зарождалась.

- Так ты же сама повинна в том, что с тобой стало, - зло процедил Зеркальщик, по-прежнему держа молнию в руке. – Во всех непотребствах барина участие принимала, девок пригожих, которые чем-либо тебе не угодили, на расправу ему отдавала, парня приворожить пыталась, хоть и знала, что он с другой венчаный.

- Не виновата я, барин! – взвыла служанка, бухаясь на колени и с таким пылом колотясь лбом о дубовый паркет, что он аж потрескивать начал. – Запугал меня Василий Афонович, силой принудил!

Всеволод Алёнович погасил молнию, устало потёр лицо:

- Вся насквозь ты прогнила, самому Зеркальщику в лицо лжёшь, наказания не боишься. Неужели и правда думаешь, что хуже, чем есть, уже ничего не будет?

- А куды хуже-то, барин, - усмехнулась Дуня, неуклюже расправляя юбку. – Красу свою я утратила, единственное, чем в жизни своей постылой гордилась.

- А встречи с теми, кого загубила, не боишься? – так проникновенно спросил Зеркальщик, что даже у ни в чём не повинной Вареньки мороз по коже пробежал.

Девка опять взвыла, вцепилась в волосы, закачалась, словно в припадке падучей, заголосила так, что даже эхо по комнате загуляло:

- Помилосердствуйте, барин! Всё, как есть, расскажу, под суд пойду, любое наказание стерплю, схрон свой потайной открою, токмо пощадите!

- Не ори, - цыкнул Всеволод, - уши закладывает.

Дуня моментально замолкла, тяжело дыша и выкаченными от ужаса глазами глядя на Зеркальщика. Всеволод Алёнович чуть заметно брезгливо поморщился:

- Идёмте, Варвара Алексеевна. Девица сия хоть и много мерзопакостей совершила, но в убийстве своего полюбовника неповинна. Нет следа его смерти на ней… А за другие свои прегрешения ответит по всей строгости закона.

Словно только и дожидаясь этих слов, в комнату вошёл ещё более краснощёкий и одутловатый, чем прежде, околоточный и зычно гаркнул:

- Ну, ты, пошла! В участке с тобой, лиходейкой, живо разберутся.

Вареньке помстилось, что как-то уж слишком Порфирий Прокофьевич своё рвение показывает, не иначе, досталось от Зеркальщика на орехи за выколачивание из студента признания в убийстве купца Пряникова.

- Всеволод Алёнович, - барышня чуть кашлянула, привлекая внимание дознавателя, - а что с тем студентом стало, коего в убийстве обвиняли?

Зеркальщик досадливо махнул рукой:

- Доктор его подлечил, да отправили подобру-поздорову в комнату. Иван Аркадьевич в убийстве своего дядюшки не повинен, хоть и желал страстно ему смерти…

- Если хотя бы половина из того, что Дуня сказала, правда, то смерти Василию Афоновичу многие в этом доме желали, - задумчиво заметила Варенька, размышляя о том, есть ли предел падения души человеческой.

- То-то и оно, - совсем по-мальчишески поддакнул Всеволод и с досадой пнул ножку лавки. – Думал я в един день обернуться, а тут на седмицу хлопот, если не более. И каждого домочадца до самых уголков души просмотреть я не смогу, через мрак, что в некоторых душах царит, пробираться никаких сил не хватит!

Варвару же Алексеевну терзал совсем иной вопрос. Барышня задумчиво потеребила рукав платья, неловко кашлянула, переступила с ножки на ножку, собираясь, да так и не осмеливаясь спросить.

- Да спрашивайте, чего уж там, - махнул рукой Всеволод Алёнович, - у Зеркальщика от своего Отражения тайн нет и быть не может.

- Что Вы сделаете с тем, кто убил купца Пряникова? – выпалила Варенька и покраснела так, что даже уши и шея запылали. – Конечно, я понимаю, что он либо она убивец, а закон един для всех, но…

Барышня смешалась и замолкла, ожидая смешка за девичью мягкотелость, а то и строгого окрика за служебное несоответствие. Однако Всеволод Алёнович девушку удивил безмерно.

- Многое будет зависеть от того, почему преступник решился на подобное душегубство. Какой у него мотив был.

Варвара Алексеевна с нескрываемым изумлением посмотрела на дознавателя. Зеркальщик её взгляд поймал и невесело усмехнулся уголком рта:

- Что, не ожидали подобных речей от дознавателя, чьим девизом должно быть: «Закон суров и беспощаден к любому, преступившему грань»? Только вот жизнь, Варенька, цветная и очень уважает всевозможные оттенки. В том же деле нашем, к примеру. Взять вот хотя бы студента этого, Ивана Аркадьевича. Желал он смерти дядюшке? Ещё как, жаждал страстно! Преступление сие? Без сомнения, особенно если судить с духовной точки зрения, а не мирской. Стало быть, за свой проступок Иван Аркадьевич наказан должен быть.

- Так ведь его и наказали, - всплеснула руками Варенька, - сами говорили, так люто с ним обошлись, даже доктор потребовался, ой…

Девушка конфузливо прикрыла рот ладошкой, сообразив, что ругать околоточного в доме, где совершено преступление, – значит ронять авторитет всего Сыскного Управления, в том числе и Всеволода Алёновича.

К счастью, гневаться Зеркальщик, равно как и пенять помощнице за излишнюю наивность и неосмотрительность, не стал, лишь кивнул одобрительно:

- Совершенно верно. С точки зрения религиозной, проступок искуплён испытанными страданиями телесными и душевными, а потому студент наш очистился и стал невинен. А если со стороны закона взглянуть, то Иван Аркадьевич у нас по-прежнему первый подозреваемый.

- Почему?! – воскликнула Варвара Алексеевна. – У Дуни, между прочим, тоже и мотив был, и возможность.

- Если бы служанка возжаждала убить барина, она сделала бы это, - Всеволод загнул один палец, - во-первых, раньше, а во-вторых, - дознаватель загнул ещё один палец, - изящнее. Насколько я успел сию девицу понять, она весьма ловка в составлении всевозможных зелий и декоктов. Да и к купцу покойному была вхожа в любое время.

- А студенту каков резон дядюшку убивать?

- О, Варвара Алексеевна, - Всеволод Алёнович усмехнулся, покачал головой, - тут мотивов даже несколько. Первый – деньги. Иван Аркадьевич тайно венчан с приёмной дочерью купца Пряникова, мы с Вами с сией барышней обязательно пообщаемся, слуги говорят, особа презанятная. Так вот, если приёмный папаша умрёт, всё в равной доле унаследует супруга и дочь, а это по самым приблизительным меркам составит около пяти тысяч рублей на каждую даму. Согласитесь, весьма заманчиво одним ударом из грязи да в князи попасть?

- Супруга покойного могла рассуждать точно так же, - рассудительно заметила Варенька, которой было непонятно, почему Зеркальщик, точно зная, что человек неповинен, продолжает возводить на него обвинение в убийстве.

- Совершенно верно, - Всеволод криво улыбнулся. – А ещё безутешная вдова могла, зная о тайном браке своей падчерицы, разыграть галантную комбинацию и выставить душегубом Ивана Аркадьевича.

- Так нужно немедленно поговорить с этой женщиной, - вскинулась Варвара Алексеевна, - пока она в бега не пустилась!

- Господь с вами, Варенька, - Всеволод укоризненно покачал головой, - ни один разумный человек в подобной ситуации в бега не пустится, потому как тем самым моментально себя разоблачит.

Девушка досадливо прикусила губку. Ну вот, опять, как матушка говорит, побежало сердце впереди разума. Оконфузилась, да ещё и в первый же день службы!

- Не корите себя, - Зеркальщик мягко коснулся руки барышни и тут же отдёрнул руку, словно обжёгся. – Идёмте, нам ещё с вдовой и приёмной дочерью покойного побеседовать следует.