Осел и морковка (СИ)

Глава 7

Я радовалась, что удалось улизнуть от Армандо ровно двадцать минут. На двадцать первой мой плотик зацепился за корягуи начал медленно поворачиваться. Я испугалась и попыталась его отцепить. В процессе отцепления вода унесла мою единственную обувь.

И тут до меня дошло, что я осталась посреди реки без еды, одежды, одеял и прочих средств к существованию. Обычно этим словосочетанием обозначают наличные деньги, но это явно не тот случай.

Деньги как раз были. Моя зачарованная сумочка повисла у меня на плече почти сразу, как Армандо исчез из виду. А толку? Что на них можно купить, стоя на плоту, который несется вдоль стремнины, а вокруг на многие лиги простираются только безлюдные леса?

Дура ты, Армандина, просто редкая дура. Еще умной всегда себя считала. Кретинка. Вот теперь получи и распишись. Хорошо хоть плащ на себя набросила. И зачем, спрашивается, надо было бросать парня посреди лесов? Не могла до цивилизации потерпеть?

Надо признать, поступила я так под влиянием момента. Практически первый раз в жизни не стала раздумывать, просто увидела плотик и жердину и решила: вот он, мой шанс. Шанс, ага. На что, спрашивается?

А началось все еще там, в домике ведьмы, на третий день после того, как мы туда добрались. Ну ладно, на четвертый. На третий ничего не произошло, хотя я лежала тихо и ждала, что парень начнет приставать. Планировала ему вломить и объяснить понятно, что между нами быть ничего не может. Но он не пристал и стало обидно. Вот так с обидой я и заснула в тот раз, а на следующий день все началось.

Виновата во всем я сама. Он всего лишь мужчина, что с него много требовать? Попытался меня поцеловать? Так это нормально. А я, вместо того, чтобы дать нахалу отпор, вдруг ответила на его поцелуй. Ничего не могла с собой поделать.

То ли это ведьминская натура дала себя знать, то ли…

Нет, нет, я не влюбилась в этого Армандо! Еще чего не хватало! Просто, стоило почувствовать вкус его губ, ощутить тепло его тела, как у меня крышу сорвало окончательно и бесповоротно.

Днем я держала себя в руках. Не позволяла парню никаких вольностей, вела с ним себя как дальняя родственница в гостях. Вроде не чужие, но и не близкие люди. А ночью творила такое… Даже с родным мужем я себе подобного не позволяла.

В этом была моя главная боль. Не должна, не должна я была связываться с этим магом. Полечиться разок еще куда ни шло, но сходить с ума от одного его прикосновения? Даже мой любимый Антонио так на меня не действовал, а ведь я знала его всю жизнь, любила и уважала. Этот парень был мне совершенно чужим, а после того, что он мне о себе рассказал, мне следовало бы прекратить с ним всякое общение.

Подлая моя ведьминская натура! Обнимая Армандо, я чувствовала, что предаю память Антонио, но ничего не могла с собой поделать. Ну что, что в нем такого, от чего я становлюсь как безумная?

В попытках совладать с собой я пыталась их сравнивать. Армандо превосходил моего мужа только по двум параметрам. Он был почти на полголовы выше ростом и лет на семь старше. Во всем остальном первенство оставалось за Антонио. Мой любимый муж был красив лицом и атлетически сложен, а Армандо красотой не блистал, сложением же напоминал скелет многоножки: длинный, тощий и вихлястый. Ум и талант? Для меня всегда главным в мужчине был ум, поэтому я и полюбила Антонио, а вовсе не за красоту, как многие считали. В нашей Академии он был лучшим за много лет, я не раз это слышала. Его при мне не раз сравнивали с лучшими выпускниками прошлых лет и часто в его пользу. Но никто никогда не упоминал при мне выпускника Армандо Бастиана, а я точно знаю, что он учился в нашей Академии.

Армандо, конечно, умен и талантлив, не спорю. Но не уверена, что в очном соревновании он бы выиграл у Антонио.

Так что же меня так к нему тянет? Настолько, что я забываю о своей клятве вечной верности Антонио? Или это просто играет моя ведьминская сущность, заставляя поступать так, как я ни за что бы не стала в здравом уме и твердой памяти?

Хотя… Есть у Армандо одна черта, которая мне понравилась. Он никогда не ленился отвечать на мои вопросы. Не отмахивался, а терпеливо объяснял и рассказывал, стараясь осветить вопрос как можно более полно. Я за неполные две декады с ним записала в свой будущий гримуар больше, чем за предыдущие пять лет.

Антонио роль учителя всегда тяготила. Ему было легче сделать задание за меня, чем объяснить, как его надо выполнять. А я никогда бы не пошла на то, чтобы сдать преподавателю нечто, к чему я не приложила ни руку, ни голову. Так что, поступив в Академию, я очень скоро перестала просить своего будущего мужа помочь мне с учебой.

Так, о чем я думаю? Зачем мне сейчас учитель? Здесь, на плоту? Мне нужен спасатель!

Я больше всего боялась снова оказаться в Кортале, поэтому, как только смогла, постаралась перебраться поближе к высокому мангрскому берегу. Течение в этом способствовало, но несколько не так, как бы мне хотелось. Вдоль обрывистого берега Виэли шла стремнина. Глубокая вода неслась со страшной скоростью и вертела мой несчастный плотик как хотела. То и дело попадались водовороты, на которых его крутило вокруг собственной оси по много раз. К счастью, размеры бывших мостков оказались достаточными, чтобы их не затянуло под воду. Но о том, чтобы управлять плотом, можно было забыть.

Я перестала орудовать шестом, положила его вдоль длинной стороны плота, и придавила ногой. Сама села посередине и ухватилась покрепче. Вымокну, но хоть не потону.

Несколько часов несся мой плот куда‑то вдаль. Я потеряла всякую ориентацию во времени и пространстве, помнила только одно: я плыву по течению, а оно вынесет меня к слиянию Виэли с Каруной. Сколько туда плыть: один день или декаду, я не представляла.

К вечеру стало ясно, что мне удалось преодолеть большой отрезок пути. Скорость течения стала снижаться, да и водовороты встречались теперь гораздо реже. Берег Мангры не пугал отвесными обрывами, он стал более пологим, а в некоторых местах к нему даже можно было пристать.

Одна песчаная отмель в том месте, где в просвет реки открывается устье оврага, показалась мне приветливой. Там наверняка есть чистый ручей и можно найти укрытие на ночь.

Мокрая, замерзшая, измученная, я все же встала на ноги, взяла в руки шест и направила свой плот к берегу. С трудом вытащила его на песок и рухнула рядом. Полежала так немного, а потом встала и пошла собирать хворост. Прежде чем искать еду, надо согреться и высохнуть, а то и заболеть недолго.

К счастью, устье оврага оказалось забитым валежником, который вынесли сюда весенние воды. Расчистив площадку, я сложила на ней будущий костер. Решив, что хуже не будет, запалила хворост магическим огнем и пристроилась рядом.

Ручеек в овраге действительно оказался чистым, так что я попила. В моей любимой сумке нашлось несколько сухих лепешек. Я вспомнила, что в большую все не влезли, а оставлять я их категорически отказалась и засунула часть сюда. Вот и пригодились. Еще бы котелок… Вода — это хорошо, но горячему чаю я бы больше обрадовалась.

Вспомнив про котелок и чай, вспомнила про Армандо, у которого все это осталось, и еще раз обругала себя за глупость. Сама себе поклялась: больше никогда в жизни не действовать по первому порыву. И ведь буквально впервые так необдуманно поступила. Увидела мостки и… Вообще‑то я — человек продуманный, всегда действую по плану, а если плана нет, то выжидаю.

Меня этому учила, нет, не бабушка, мама. Она была тихой, спокойной, милой и очень разумной женщиной. Возможно, восемь человек детей свидетельствуют против ее особой разумности, но дело в том, что в данном вопросе она шла на поводу у отца и бабушки. Ей легче было родить еще одного ребенка, чем бороться с их желанием продолжить магическую и ведьминскую династии.

Не ее вина, что результат не впечатлял даже тогда, когда все были живы. Магом и ведьмой одновременно была я одна. У старшего брата Лоренцо вообще не было никакого дара, у младшего Карло — слабый магический. Таким прямой путь в лекари — травники. Мои любимые сестры Патриция. Доменика, Люсинда и Розамунда оказались, по бабушкиному выражению, пустышками. Очаровательными, милыми, умненькими и хозяйственными, но совершенно бездарными в магии. Наша самая младшенькая Бьянка еще не доросла до возраста, когда просыпаются ведьминские способности, так что в этом смысле была "лисой в мешке".

Но теперь никто не узнает, получила ли она дар. Никого из моих родных больше нет. Только в моей памяти они живы.

Обычно я отгоняю от себя эти мысли. О погибших родных думаю только тогда, когда совсем плохо. Вот как сейчас. Вспоминаю и пытаюсь представить, кто и что бы мне сказал.

Ну, братья стали бы упрекать за то, что вообще связалась с этим магом, Армандо. Они оба дружили с Антонио и были бы против любого, кто захотел бы занять его место. Сестры посмеялись бы над моей глупостью и посочувствовали моей беде. Бабушка отругала бы на все корки. Она вырастила нас в убеждении, что мы сами виноваты во всем, что с нами случается, и никогда не упускала случая ткнуть носом в совершенные ошибки.

Отец пожалел бы. Прижал к сердцу, погладил по голове, угостил вкусненьким… Он умел утешать, но спрашивать его совета было бы глупо. Он всегда смотрел на мир со своей очень мужской точки зрения. Дочери всегда в его глазах были глупышками, за которыми нужен пригляд.

Только моя тихая, кроткая мама могла бы дать дельный совет. Она никогда не кричала, никого не ругала и не обвиняла. Она просто разбирала любую ситуацию по косточкам и предлагала несколько выходов, заодно называя плюсы и минусы каждого варианта. Не навязывала готовое мнение, а давала возможность составить свое. Сейчас мне очень не хватает ее спокойного голоса, очень хочется услышать: "Ари, дочка, я, конечно, лезу не в свое дело… Мне кажется, ты совершила огромную глупость. Но у тебя есть три выхода"…

Мама всегда видела выход там, где я не вижу ровным счетом ничего. Вернулась бы к Армандо, если бы могла… Но я ухитрилась уплыть на такое огромное расстояние, которое мне пешком и за месяц не преодолеть. К тому же идти назад глупо.

Придется продвигаться вперед. Поплыву дальше, так довольно быстро получается. Плот у меня хоть и не настоящий, но показал себя неплохо: не перевернулся и не потопил меня. Мне бы до Элидианы добраться, а там я уж как‑нибудь.

Пока нужно до утра дожить, не заработав воспаления легких. Сейчас притащу еще хвороста и устроюсь спать у костра. Если станет холодно, всегда можно в костер веточек подбросить. А утром в голову придут хоть какие‑то здравые мысли…

Засыпая, еще раз вспомнила маму и подумала: есть одно, за что она бы меня похвалила. Я не поступила подло с Армандо, не забрала все вещи. Пусть я обездолила себя и сейчас страдаю от собственной глупости. Лучше так, чем радоваться собственной подлости.

Правда, не ко времени проснувшаяся совесть намекала, что бросить вот так, без объяснения причин, того, кто тебя спас, не самый благородный поступок, но я ее заткнула. Пусть не мешает спать!

Обсохнув и согревшись у костра, я заснула как убитая и открыла глаза только тогда, когда солнышко начало вовсю пригревать. Вскочила, огляделась…