Хранитель Дикого вереска

Агата хохотнула, снисходительно на леди посмотрела:

— На Академии множество заклинаний, чай, есть и такие, что из писем хулу да сплетни удаляют, а что касается преподавателей, так они за пределы Академии не выходят.

У Абигайл в груди всё сжалось, руки захолодели, по спине словно кто незримый пером мокрым провёл, даже язык и тот не сразу повиновался.

— То есть, как это, не выходят?

Служанка плечами пожала:

— Дык, обыкновенно, не могут преподаватели за пределы Академии выйти и всё. Да, если так-то разобраться, на кой Вам, скажем, в город-то мотаться? Тут и кормят не хуже, чем во дворце, и наряды, какие пожелаете, появятся.

Агата замолчала, прикидывая, какие ещё соблазны таит в себе затворническая жизнь в Академии, ничего путного не придумала, а потому рукой махнула, решительно подводя итог своему выступлению:

— Одним словом, хорошо тут преподавателям, в город выходить и не хочется.

Да уж, хорошо. Абигайл вздохнула, поморщилась, в очередной раз недобрым словом помянув своё постылое замужество, в котором тоже чувствовала себя попавшей в клетку птицей. Триединый, какой восторг обуял целительницу, когда она получила письмо от ректора, в коем он уведомлял её о том, что она принята на службу в Межрасовую Академию Магии! Леди даже решила, что для неё наконец-то завершилось постылое затворничество, распахнулась дверца ненавистной клетки, обрела птичка певчая свободу! Ан, нет, оказалось, что мечта о свободе так и осталась недостижимой мечтой, клетка сменилась на другую, ещё более мрачную и тесную. Абигай глазами сверкнула, протянула тоном капризной девочки:

— А как же прогулки? Все целители утверждают (и я тоже этого мнения придерживаюсь), что променад на свежем воздухе оказывает удивительно полезное действо на здоровье, исцеляет душевные и телесные недуги, очищает кровь и стимулирует женскую красоту.

Агата от удивления даже рот приоткрыла, в затылке поскребла, протянула неуверенно:

— Ну… парк-то при Академии имеется, там можно свои эти… как их… прондменуды делать.

Абигайл вздохнула негромко, однако спорить не стала. Да и чём спорить, если и так понятно, что служанка душой и телом предана Межрасовой Академии Магии и ни единого словечка порицания всё равно и сама не скажет, и от других не примет? Смысл воздух убеждениями да рассуждениями сотрясать, только Агату против себя настроишь!

— Да, ты права, гулять можно и в парке, — Абигайл улыбнулась служанке, встала, давая понять, что разговор завершён. — Я на завтрак пойду.

— И то правда, — с заметным облегчением выдохнула Агата и так отчаянно закивала, что даже чепец жёстко накрахмаленный на глаза наполз, — Вам уж давно завтракать пора, ещё, оборони Триединый, голодной из-за всех этих разговоров останетесь!

Служанка плутовато блеснула глазами, зашептала заговорщически:

— А если не секрет, для кого это Вы так нынче прихорашивались-то, а? Если для профессора Валдора, так ему с Вами встречаться сам господин ректор запретил.

Очаровывать тёмного оборотня целительница и не собиралась, однако несправедливость наказания возмутила до глубины души.

— Как это запретил?!

Агата так и засияла, безмерно довольная тем, что опять оказалась осведомлённей госпожи:

— А вот так. Ректор сказал, что, де, профессор Валдор слишком часто думает не о делах служебных, а о Вас, целительнице, стало быть, а сие крайне негативно сказывается на всём образовательном процессе. Потому ни Вам к нему, ни ему к Вам даже близко подступаться нельзя. Тот же, кто нарушит запрет ректора, будет немедленно изгнан из Академии раз и навсегда.

Леди сердито глаза сузила, пальчиками по столу забарабанила. Вот, значит, как получается. Как избавить от наглых домогательств, так ни один из этих, прости Триединый, господ даже пальцем не пошевелил (Хранитель, разумеется не в счёт), а как Валдор стал помогать, так его моментально пинком в сторону отшвырнули, словно собачонку шелудивую. Целительница решительно поднялась, с силой расправила плечи, руки встряхнула, злость и раздражение искрами магическими с кончиков пальцев сбрасывая, улыбнулась не без труда:

— Пойду я, Агата, мне на завтрак пора.

Служанка с готовностью кивнула, поклонилась коротко и за дверь бесшумно выскользнула. Абигайл же задержалась у стола, расписание просматривая, а затем решительно вышла, мысленно попросив Хранителя присмотреть за комнатой, дабы никто посторонний в отсутствие хозяйки зайти не смог, травы не перемешал, в обрывочных записях дневника не копался. Огненное пёрышко, мелькнувшее прямо перед глазами, заверило леди, что её просьба была не только услышана, но ещё и принята к исполнению. Целительница одними губами прошептала благодарность, шаг ускорила (до начала лекций времени оставалось всё меньше) и у лестницы едва не сбила с ног Виолу.

Преподавательница любовной магии в это утро выглядела излишне бледной и усталой, под глазами сквозь слой магических белил отчётливо проступали тёмные круги, меж ровных бровей залегла морщинка, губы были искусаны.

— Извини, — Абигайл виновато улыбнулась, отмечая исходящий от Виолы стойкий травяной запах, к которому примешивалось ещё что-то, для любовной магии абсолютно не подходящее.

Блондинка несколько натянуто рассмеялась, махнула изящной ручкой:

— Да нет, это ты меня прости, сплю на ходу, даже не вижу, куда иду. Кстати, ты в столовую? Идём вместе, а то я боюсь, что ещё в кого-нибудь врежусь или вообще с лестницы навернусь. Ночка была совершенно безумная!

Целительница коротко кивнула, подхватила норовящую шагнуть мимо ступенек преподавательницу любовной магии под руку, удерживая от падения. Виола опять рассмеялась, провела кончиками пальцев по руке Абигайл:

— Спасибо, моя милая, ты просто прелесть! Кстати, как тебе спалось? Кошмары не мучили?

«И этой крепость моего сна покою не даёт, — мысленно хмыкнула целительница, — им что, поговорить больше не о чем? Или ночью произошло что-то ещё помимо убийства Уолтера?»

Абигайл мягко улыбнулась, тоном послушной девочки прощебетала, что спала отменно, кошмары её не посещали, пробуждение было лёгким и весьма приятным. Виола завистливо вздохнула, зевнула протяжно, прикрыв ладошкой рот.

— Прости, дорогая. Искренне рада, что у тебя всё прекрасно, а я вот, — блондинка ещё раз зевнула, — с ног валюсь. Хорошо, у меня зелье есть бодрящее, без него я бы сегодня и с постели не поднялась.

Виола быстро (и куда только сонливая вялость подевалась?) вытащила из кармана небольшой, отливающий изумрудной зеленью пузырёк, щедро попрыскала им себе в лицо. Пряно пахнущие тягучие капли попали и на Абигайл, обжигая кожу, опаляя глаза и вызывая яростный зуд в носу. Целительница не удержалась и звонко чихнула, поспешно вытирая горящее лицо.

— До чего же у тебя зелье едкое, не понимаю, как ты им кожу до волдырей не сожгла!

По лицу преподавательницы любовной магии расплылась медленная торжествующая улыбка, на миг превратившая симпатичное личико в страшную маску.

— Ты же целительница, тебе ли не знать, что зелья не обижают тех, кто их приготовил.

Абигайл кивнула и опять звонко чихнула.

— Да, знаю. Прости, но мне нужно срочно умыться, у меня от твоего бодрящего зелья даже глаза слезиться начали.

Целительница поспешно развернулась, едва не зацепившись юбкой за небольшую стоящую в коридоре лавку, и бросилась в свою комнату, а Виола торжествующе оскалилась и пробормотала себе под нос, коварно потирая руки:

— Подожди, моя хорошая, то ли ещё будет! Мой Огонь Желаний никогда меня не подводил.

Абигайл яростно плескала водой в лицо, до скрипа растиралась полотенцем, сквозь зубы ругая Виолу и её жгучие снадобья. Нет, для того, чтобы проснуться, все средства хороши, но надо же аккуратнее быть! А что, если бы эта дрянь щипучая в глаза или рот попала? Целительница ещё раз ополоснула лицо, придирчиво посмотрела на себя в зеркало. К искреннему облегчению леди, нос, рот и глаза остались на прежнем месте, кожа на щеках была излишне румяная, но вполне себе целая, клочьями не свисала и волдырями, а то и язвами не покрылась. Абигайл прошептала короткую благодарственную молитву Триединому, посмотрела на часы, охнула и бросилась вон из комнаты, понимая, что ещё немного и посещение столовой придётся отложить аж до обеда, а преподавать на голодный желудок удовольствие весьма сомнительное.

Утро всё решительнее вступало в свои права, сонная тишина, наполненная лишь щебетом птиц да едва слышными шагами любителей встать пораньше, сменилась деловитой хлопотливостью. Студенты просыпались, перебрасывались шутками или спорили, кто первый осчастливит ванную комнату своим появлением, а кому придётся ждать (в идеале скрашивая сие занятие ещё и уборкой). Те, кто уже приготовился к новому дню, направлялись в столовую, обмениваясь впечатлениями о симпатичных студентах или студентках, обсуждая преподавателей, жарко споря по поводу и даже без оного, а порой, опасливо оглядываясь по сторонам, даже пересказывая сильно искажённую версию произошедшего ночью загадочного происшествия.

— Клянусь Триединым, профессор Валдор озверел и порвал Уолтера на куски, — черноглазая шатенка, облачённую в перламутрово-жёлтую мантию факультета светлой магии, прижала ладошку к груди и округлила глаза, напомнив Абигайл кошку, пристроившуюся на лоток.

— Да ладно, — скептически хмыкнула рыжекудрая сероглазая девица, резко поправляя насыщенного фиолетового цвета мантию, — с чего бы профессору звереть? Парни на его занятиях частенько друг друга мутузят.

Шатенка оглянулась (Абигайл едва успела скользнуть за пыльную статую, изображающую скорбно чахнущую над книгой девицу) придвинулась ближе к ведьме и выдохнула тоном провинциальной актрисы, играющей трагическую героиню:

— Это он из-за новой целительницы озверел.

Девушка замолчала, скорбно приподняв брови домиком и поджав губки, а рыжекудрая ведьма, наоборот, разразилась оглушительным хохотом, едва стопку учебников из рук не выронив.

— Ты чего?! — возмущённо запищала будущая светлая волшебница, обиженно надувая губы и часто-часто моргая покрасневшими и предательски заблестевшими глазами.

Ведьма закончила хохотать, вытерла выступившие от смеха слёзы, шмыгнула носом и громко, с чувством произнесла:

— Дура ты, Констанса. Какой идиоткой была в прошлом году, такой и осталась, ни капли не поумнела за лето. Ты вспомни, сколько у нас этих целительниц уже было, если бы профессор из-за каждой студентов жрал, его бы уже давно на цепь посадили.

Констанса встрепенулась, собираясь что-то сказать, но рыжекудрая ведьма властным взмахом руки заставила её замолчать.

— К тому же я точно знаю, что тёмный оборотень трансформироваться не может, а рвать кого-то, тем более такую груду мяса, как Уолтер обычными человеческими зубами — полнейший бред. Профессор бы его до утра муслякал и только шкуру прокусить бы и смог.

Ведьма помолчала, задумчиво почесала кончик носа и авторитетно добавила:

— Да и то вряд ли. Уолтер он толстокожий был.

— Ты-то откуда знаешь? — пробурчала обиженно Констанса. — Он только в этом году поступил, всего ничего и проучился-то.