Избранная для северного дракона

Глава 32

Все торговцы теперь суетятся, не понимая странного поведения дракона. Наверно, думают, что тот спятил, и следующим шагом станут спаленные повозки и сожженная скотина.

Кто-то спрятался под телегами, кто-то, бросив товар без присмотра, ринулся под укрытие леса. Лишь единицы, то ли оптимисты, то ли фаталисты*, продолжают, задрав головы, сидеть в повозках.

(*Фаталист — человек, считающий, что все события предрешены судьбой.)

В этом хаосе до нас с Йемреном никому нет дела.

— Закрой глаза, не дыши и не двигайся, — приказывает принц.

Его просьба шокирует. Мой мир вот-вот рухнет, а я должна закрыть глаза?

— Будет больно? — шепчу еле слышно, улыбаясь одними губами, но принц меня слышит.

— Жить будешь, — отрезает и добавляет, быстро взглянув на брата: — Вопрос только, с которым из Рэдгрейвов.

Не смея противиться, выполняю все, что мне велено. Сделав несколько глубоких вздохов, задерживаю дыхание и крепко жмурю глаза.

На мое лицо и волосы тут же сыпется нечто, напоминающее муку. Хочется стряхнуть с себя эту пыль или, как минимум, открыть глаза, но я терплю.

Почему-то вспоминается вишневый пирог, который бабушка любила густо обсыпать сахарной пудрой. Вкусный был до жути, зараза! Я называла его «убийцей талии» и отчаянно боролась с собой, чтобы не съесть целиком до последней крошки. Теперь я запорошена чем-то, как тот пирог…

Схожее ощущение, будто бабочка крылышком прикоснулась, доходит до моей шеи, кистей рук, и, наконец, Йемрен, — черт его дери! — аккуратно оттягивает ворот платья, и щедро засыпает туда мучнистое нечто — и сзади, и спереди…

В обычной ситуации я бы не потерпела такого нахальства но сейчас готова на все, лишь бы не возвращаться во дворец.

Пока, сцепив зубы и жмурясь, жду окончания необычной процедуры, принц переходит все границы. Снимает туфли и начинает горячими пальцами бережно, но быстро растирать мои щиколотки, двигаясь в сторону колен, а потом и бедер. Его прикосновения отдаются медовым током сквозь все тело, и сердце, мгновенно откликаясь, сразу уносится вскачь. Такой гаммы ощущений испытать без воздуха нереально.

Открываю глаза, делаю глубокий, судорожный вдох — в ноздри впивается резкий запах специй, и я захожусь приступом кашля.

Вот же черт!

Моя кожа из землистой стала бело-зеленой. Йемрен обсыпал меня специями с ног до головы, превратив в ходячую приправу. Ладно, что у меня странный вид, — я почти привыкла к уродливой оболочке! — но как теперь этим дышать?

У принца, хмурого и сосредоточенного, в охровых глазах читаю тот же вопрос. Он, похоже, абсолютно не в восторге от какофонии запахов. Наверняка, обоняние у него острее, поэтому и страдать ему придётся сильнее.

— Кейрон теперь не учует твой запах, даже если пастью уткнется в шею, — на этих словах Йемрена ежусь, живо представив эту картинку, а тот посмеивается: — Не бойся. Он не самоубийца, чтобы нюхать старуху, обвалянную в специях.

Дракон действительно ведет себя, как собака, потерявшая след. Мечется над обозом, с начала в конец, облетает лесную уборную и снова возвращается к торговцам. Минут пять парит в центре обоза, поднимая крыльями ветер и поводя пастью. Наконец, потеряв надежду меня найти, с глухим ревом взмывает к облакам и уносится прочь.

Делаю жадные вдохи, только сейчас понимая, что на нервах забыла дышать. И снова захожусь кашлем.

В течение получаса, пока торговцы усаживаются в телеги, осторожно смакую охватившую меня эйфорию. Опасность отступила, — спасибо Йемрену! — но поверить в это непросто.

Меня беспокоит вопрос. Откуда северянин раздобыл специи, да еще так быстро? Купил? Украл? Выменял? Не повлечёт ли это других проблем?

Когда, наконец, все участники каравана возвращаются в повозки, мы снова начинаем движение. На сей раз тетка с передней телеги на нас не оборачивается — у нее появилась тема поинтереснее. Наверняка, обсуждает с мужем дракона, гадая, какая муха укусила их будущего короля.

Я тоже отчаянно пытаюсь переварить произошедшее.

На ногах ощущаю следы жарких прикосновений, от которых до сих пор колотится сердце. Вспоминаю, насколько приятным оказалось довериться Йемрену. Сначала переступаешь свой страх, шагаешь в неизвестность, а там… уже ожидают его сильные руки, готовые подхватить, если оступлюсь, и согреть, если вдруг замерзну.

Вскоре северянин дает мне хлебнуть из фляги какой-то напиток, хорошо утоляющий жажду, и протягивает приличный ломоть хлеба. На сытый желудок и думается по-другому. Наша поездка вдруг превращается в интересное приключение, а себя ощущаю Дашей путешественницей, открывающей новый мир… в котором, кстати говоря, снова меняется пейзаж.

Если до сих пор дорогу окружали поля, а лесные опушки маячили у линии горизонта, то сейчас мы подъезжаем к сплошной стене леса, где густо щетинятся высокие деревья, а кусты сплетаются в непроходимые заросли. Выглядит этот массив не слишком приветливо. Наша дорога будто вползает в темную пасть злого гиганта.

Жутковато. И, словно желая повысить градус жути, дракон обгоняет обоз, подлетает ко входу в лес и ни с того ни с сего изрыгает в него мощную струю огня. Вот только пламя, вместо того, чтобы схватиться за деревья, отскакивает от плоской, невидимой стены.

Я тихонько мычу, привлекая внимание Йемрена, и тычу в сторону дракона крючковатым пальцем. К счастью, мой гид готов к разъяснениям:

— Магическая защита от виедов. Исчезает под напором драконьего пламени. Когда мы заедем, появится опять.

Стоит нам въехать в лес — и мы, будто оказываемся в темной комнате с щелками вместо окон. Кроны деревьев растут так плотно, что только редкие лучи света находят дорогу к земле. Здесь мрачно, зябко, и по телу сразу расползаются мурашки.

Серенький, видно, тоже чувствует изменившуюся атмосферу, потому что начинает вдруг беспокойно блеять и пару раз с силой дергается с привязи.

Может, есть хочет или пить? Тянусь к ремню, чтобы отстегнуть пса от привязи, но Йемрен меня останавливает:

— Не тронь его!

На мой удивленный взгляд добавляет:

— Так надо, ирэя.

Больше говорить ничего не хочет, несмотря на то, что долго буравлю его спину глазами и выразительно вздыхаю. Ну почему так тяжело объяснить свои просьбы или решения?

Наконец, мы въезжаем в некое подобие деревни, расположенной на огромной поляне. Здесь светло — яркое солнце режет глаза, заставляя подслеповато щуриться. Но даже это не мешает жадно разглядывать окружение.

В местечке преобладают низкие, деревянные строения, среди которых замечаю землянки. Костры разложены рядом с домишками, на веревках развешены звериные шкуры. Кое-где привязаны лошади. Женщин мало. Жилистые, худые, они разделывают мясо у костров и помешивают варево в огромных котлах. Мужчин намного больше. Высокие, мускулистые, в одеяниях из кожи, что-то рубят, строгают и делают кучу других работ, смысла которых я не понимаю.

Все телеги, въехав в центр поляны, останавливаются — мы, похоже, достигли ярмарки, которая, правда, на ярмарку совершенно не похожа.

Жду, что Йемрен теперь объяснит подробнее, как мы будем отсюда смываться. Совсем скоро Кейрон вернется во дворец и узнает, что я сбежала. Первым делом он бросится на ярмарку, чтобы искать мой след в торговом обозе. Уверена, он распылит обоз на молекулы, лишь бы найти пропавшую невесту. Чем быстрее мы отсюда исчезнем, тем лучше.

Йемрен действительно поворачивается ко мне, но начинает почему-то издалека:

— Я предупреждал, помнишь? Тебе не понравится то, что я сделаю.

Его слова заставляют не на шутку напрячься. С нетерпением жду продолжения, вот только закончить ему не дают.

В этот самый неподходящий момент к нам приближается тетка из соседней телеги в сопровождении мужа. Лица у обоих довольные, хитрые — аж лоснятся от счастья. Меня охватывает нехорошее предчувствие.

И не зря…

Приземистый, крепко сбитый торговец останавливается напротив Йемрена и, потирая руки, выдает:

— Ну что, уважаемый Михал… Мы вам — наши специи, а вы нам теперь — вашу козочку. Как договаривались. Ни больше, ни меньше…