Спасти эльфа 2. В плену. И после. История одного эльфа

Глава 18

Открыв глаза, Фай обнаружил, что лежит на животе в знакомой гостевой спальне. В поле зрения попали стена и зашторенное окно. Он узнал эти темно-зеленые обои и плотный коричневый бархат, преградой вставший на пути солнечного света.

Не в силах пошевелиться, Фай скосил взгляд. Рядом с кроватью, на которой он лежал, прямо на полу сидела Грид и нежно держала его за руку. Однако заметив, что эльф очнулся, она разжала пальцы и торопливо опустила ладонь себе на колено.

— Все будет хорошо, — сказала Грид очень тихо, как будто в комнате находился кто-то еще, кого она боялась разбудить. — Лекарь обработал твои ожоги исцеляющей мазью. Больно?

Больно не было, но кожу на спине неприятно стягивало. В голове словно плескалась мутная вода. Пришлось изрядно напрячь память, чтобы понять, какие события привели Фая на больничную койку.

Демон. Бешеный пес из пламени вцепился огненными зубами ему между лопаток.

— Эйхарри отправила к тебе своего личного лекаря, — со вздохом Грид опустила голову на край постели. Разделенные тонкой прослойкой воздуха, они смотрели друг другу в глаза. Теплое дыхание Грид оседало на его губах. — Эйвор Кален сказал, что даже шрамов не останется. Ну, может, совсем светлые, едва заметные. Жрецы Темнейшей вовремя подоспели и загнали демонов обратно в портал. О, боги, — она вдруг встрепенулась, отстранилась и закрыла лицо руками.

В тишине было слышно, как она всхлипывает, судорожно и тяжело сглатывает, шмыгает носом. Фай, которому трудно было пошевелиться, таким чужим, онемевшим чувствовалось все тело, протянул руку и коснулся ее плеча. Грид дернулась, отшатнувшись от его пальцев, словно это прикосновение ее обожгло.

— Я так испугалась, — прошептала химера из-под прижатых к лицу ладоней. — За тебя.

Она опустила руки и порывисто схватила его за кисть:

— Спасибо. То, что ты сделал… Никто… Понимаешь, никто… Я даже не знаю, что сказать.

Тишина поглотила их. Неловкая и интимная. В оконное стекло за шторой барабанил дождь. Время от времени раздавалось вкрадчивое и деликатное: «Тук… так… тук». Словно кто-то стучался в дом, просился внутрь.

Фай молчал. Язык онемел, как и все остальное тело. Что-то подсказывало: это действие обезболивающих зелий, которыми его поили, пока он был без сознания.

— Знаешь, — снова заговорила Грид. Теперь она сидела на полу, опираясь спиной на боковину кровати, и Фай мог видеть только ее затылок. — А я ведь боюсь боли. Не должна, но боюсь. До жути. До трясущихся поджилок. Ужасно. В академии Ошиаса из нас стремились вытравить этот страх. Но, кажется, после всех чудовищных пыток, которые мне пришлось пережить, боль стала пугать меня лишь сильнее. — Она повернула голову. Свет, рожденный магическим огоньком, очертил ее бледный профиль. — Я знаю, что смогу достойно выдержать любые физические страдания, без слез, без стонов и криков, молча, но… Не хочу. За годы обучения я так устала от боли, что больше не желаю ее терпеть. Никогда. Ни в каком виде. Даже в течение секунды. Понимаешь?

Тусклый магический огонек перетекал с одного ее пальца на другой. Слушая откровения Грид, Фай ощущал неодолимое желание распахнуть в ответ собственную душу. Но каждый раз, открывая рот и облизывая пересохшие губы, перед тем как заговорить, он вспоминал, что исповедовался Эллианне в лесу рядом с заброшенным храмом и то, чем эта лесная исповедь обернулась. Фай не хотел повторения старого кошмара. Ему были не нужны ни сочувствие, ни тем более неловкие попытки утешить. Как Грид устала от боли, так и он устал хранить все в себе, день за днем держать на плечах груз своего постыдного прошлого. Но он и так слишком многим рассказал свою историю, вернее, эту историю выдрали из него вместе с мясом и кровью. Там, на суде, Фая изнасиловали еще раз. Вскрыли, выпотрошили, а потом предложили выкинуть как испорченную вещь.

Еще одного презрительного или брезгливого взгляда в свою сторону он просто не переживет. Безопаснее хранить тайны за семью печатями.

— Я понимаю, — прошептал Фай, и эта короткая фраза отняла у него последние силы. Будто не два слова сказал, а целый день занимался тяжелым физическим трудом.

— Спасибо, — Грид наклонилась и поцеловала его в висок. — Спасибо за то, что избавил меня от боли.