Чёрная смородина

Глава 15

Вы никогда не боялись шагов? А у меня это фобия: когда я слышу чьи-то шаги. Я уже научилась различать походку каждого обитателя поместья. Сразу узнаю легкие быстрые шажочки Тиры. Пенка ходит тоже быстро, но тяжело. Походка Нилса размеренная, даже крадущаяся. У бет уверенные, широкие шаги, ими легко давить врагов.

Но страшнее всего ходит альфа. Его шагов почти не слышно. Очень давно я даже не замечала, когда он подходил ко мне, вернее к Анетте. А сейчас я услышу его бесшумную поступь даже на другом конце дома.

Выдохни, Люц, и повернись!

Тихо скрипнула дверь, и в мою комнату вошел Карнеро.

— Одевайся.

Я машинально посмотрела на себя: вроде одета? Волк тоже окинул взглядом мой домашний костюм и уточнил:

— Мы летим в город. Переоденься.

Оборотень ждал меня на улице, подал руку, чтобы помочь спуститься с лестницы, но я сделала вид, что не заметила. Молча прошла по дорожке и села в автолет. Водитель вежливо поздоровался:

— Добрый вечер.

Только кивнула в ответ. Я смотрела в окно на цветущую землю, голубое небо, кожей чувствуя взгляд альфы. Мне казалось, что волк ждет, когда я повернусь, чтобы заговорить со мной. Словно в подтверждение моих мыслей, тяжелый вздох, и затылок, наконец, перестало давить.

Шум города ударил по барабанным перепонкам. Я уже привыкла к тишине и уединенной жизни в поместье.

— Мы в театре, — пояснил волк. — Сегодня здесь выступает труппа Пагсадол. Ты рассказывала в вересне о ней, хотела попасть на премьеру новой пьесы. Помнишь?

Я помнила, но это желание из прошлой жизни. Тогда мне много чего хотелось: красивых подарков, новых нарядов, походов в рестораны и театры. Сейчас осталось только одно желание — выжить. Тем не менее вышла из автолета следом за оборотнем.

Театр Денты был заново отстроен совсем недавно. Я помню, как восхищалась мобильной сценой, необычной конструкцией зрительских мест, когда по желанию режиссера сцена могла быть в любом месте, а зрители порой сидели просто на полу, погружаясь в действо. Сегодня все было более-менее традиционно: сцена и расположенные в несколько ярусов зрительские места. Карнеро не повел меня в общий зал. Мы поднялись на балкон, сегодня пустующий, и смотрели представление оттуда.

С гоблинского наречия Пагсадол переводился как «смешанный» — незатейливое название для труппы, снискавшей мировую известность. Хотя это слово как нельзя лучше передавало суть: в труппу входили представители самых разных рас Гебы: гоблины, эльфы, гномы, вампиры, оборотни, инкубы с суккубами, поговаривали, что одно время с ними выступал даже дракон. Но секрет успеха был не только в этом. С труппой работал гениальный режиссер. Рассказывая жизненные истории, он показывал их глазами разных народов. Например, типичную ситуацию для вампиров — скрытных, немногословных — увидеть глазами оборотней, у которых решения принимаются на чистых эмоциях. Или когда историю любви обычных смертных расскажут эльфы, порой растворяющиеся в своем бессмертии.

Сегодня мы смотрели про гоблинскую семью, потерявшую состояние, и про их внутрисемейные проблемы, всплывшие в непредвиденной, тяжелой ситуации. А играли на сцене гномы, те, кто разориться не мог не только из-за природной торговой жилки, но и благодаря поддержке собственного клана, те, для кого семья была величайшей ценностью. Гномы создавали семьи поздно, но раз и навсегда.

Меня затянуло. На какое-то время забыла, где я, кто рядом. Оперлась на перила. Слушала. Думала. Переживала.

Когда спектакль закончился, вздрогнула от тихого голоса Карнеро:

— Тебе понравилось?

— Да.

— Что конкретно? — он сел рядом, хотя все представление находился через кресло от меня. — Игра?.. Сюжет?..

Я опустила голову: не было желания устраивать обсуждение, тем более с ним.

— Нужно время осмыслить.

Оборотень кивнул, соглашаясь:

— Ты права, — потом добавил. — Подожди, пусть разойдутся все. Чуть позже сходим к актерам.

Через полчаса, когда зрительский зал опустел, мы спустились за кулисы. К альфе, понятное дело, подошли режиссер и директор труппы. А я направилась к гномке, сыгравшей главную роль в сегодняшнем представлении:

— Ваша игра безупречна, неане (обращение к гномке, принятое на Гебе, — Прим. авт.)! Я словно прожила кусочек жизни с вами.

Женщина приняла цветы и внимательно посмотрела на меня.

— Спасибо, — она прикурила сигару и виновато передернула плечами, кивая на зеленую трубку. — Это «ни диос» — высушенные листья южного дерева. Помогает снять напряжение после выступления и успокоиться. Вам не мешает дым, фири? Или еще фироне?

Я вздрогнула от этого обращения.

— Ни то и ни другое. Я никто.

Гномка хмыкнула:

— У вас слишком мощная аура для «никто», — она немного помолчала, делая затяжку, а потом позвала женщину, беседующую с администратором.

По заостренным ушкам, невысокому росту и особенному запаху я узнала эльфийку.

— Клаитае, посмотри, какой интересный случай, — гномка кивнула в мою сторону.

Меня немного покоробило такое пристальное внимание и я, попрощавшись, собиралась уходить, когда эльфийка взяла мою руку. Смотрела недолго, но от этого взгляда у меня мурашки побежали по коже. Я знала, что некоторые эльфы обладают даром ясновидения, хотя раньше встречать их не доводилось.

— У тебя сильная аура, ее изначальный цвет зеленый, как твои глаза. Есть несколько темных разводов, очень старых. К тому же видно, что их чистили. Сама? Или кто со стороны?

Я недоуменно посмотрела на женщину, та усмехнулась:

— Значит, чистила сама того не замечая. Так бывает. Но сейчас твоя аура вся в серых пятнах, да и внешне ты больше похожа на умертвие, уж прости, — эльфийка Клаитае задумчиво покачала головой. — От чего-то ты сейчас откупилась, девонька.

— Что?

— Тебе сегодня не позавидуешь, — женщина сочувственно смотрела на меня, — но в твоем прошлом я не вижу причин для такой кары. Значит, это откуп от чего-то страшного, что могло случиться с тобой в будущем.

Я криво усмехнулась:

— У меня нет будущего.

Попрощавшись с притихшими актрисами, вышла через стеклянные двери. Я стояла у парадного входа, дожидаясь волка, чтобы вместе вернуться в автолет. Карнеро был неподалеку, я слышала его голос.

— … Примите букет!

Вздрогнув, посмотрела перед собой. Напротив стояла девочка, чем-то похожая на Отиль Трейси. Даже слишком похожая! А потом личина начала сползать, и я увидела сморщенную коричневую кожу. Тролль! Он держал мои руки и ухмылялся. Предвечная Тьма! Я сама протянула троллю руки!.. Сознание медленно уплывало. И не было сил повернуться и позвать на помощь. Магия троллей — это магия стихий, грубая, бесконтрольная, но действенная. При одном условии — близком, в идеале, тактильном контакте, причем добровольном. Поэтому всех нас с детства учат: не давать троллю руку. Даже меня — оборотня — взяло.

Очнулась в каком-то мешке. В нос ударил затхлый запах. Проклятье! Меня куда-то волокли, судя по всему на спине. Вспомнила про тролля. Эти пещерные жители весьма сильны и выносливы, пробежать несколько километров с мешком на спине для них не проблема. Судя по скорости, тролль не устал, значит, бежит недолго, и механический запах в носу, значит, мы летели в автолете.

Далеко позади раздался волчий вой. И тролль ощутимо прибавил скорость. Неожиданно мешок бросили на землю. Я уже собиралась заговорить, как вдруг услышала грубый бас:

— На! Вот твоя девка!

— Ты выполнил свою часть сделки. Вот обещанное золото. Иди, тролль.

От этого голоса внутри похолодело: я узнала говорившего — Нарсис Саламан си Бархас — отец Алоиза. Послышался звон монет (тролли не любили бумажные купюры, предпочитая драгоценные металлы, особенно золото), и довольный наемник сказал:

— Приятно иметь с вами дело, лорд. Только я бы на вашем месте поторопился. Волки идут за ней.

— Прочь!

Я услышала удаляющиеся тяжелые шаги. А мешок тем временем подхватили и поволокли. Расслышала шум льющейся воды. Что это? Река? Водопад? А потом я испугалась! Меня хотят утопить как котенка?!

— Нарсис, постой! — закричала, пытаясь выпутаться.

Некромант остановился, развязал мешок. Я глотнула свежего воздуха и зажмурилась от яркого солнца. Когда глаза привыкли к свету, рассмотрела бледное, осунувшееся лицо моего почти что свекра. Чуть поодаль, на речном берегу, стояли несколько магов и два оборотня со странным апатичным выражением на лицах. Я пыталась узнать их, а Саламан криво усмехнулся, по-своему истолковав мой взгляд:

— Они тебе не помогут. Они подчиняются мне.

Увидела на его шее капсулу с кровью, узнала символы:

— Это же…

— Да! — он кивком подтвердил мои опасения. — Кровь младенца для ритуала Тхато, который ты перевела по просьбе Алоиза.

— Но это было для его научной работы?! — я недоверчиво тряхнула головой. — Не может быть! Неужели вы убили нерожденного ребенка?!

— Я убил выродка, из которого вырос бы зверь.

От мыслей взрывалась голова. Было жалко убитую женщину, было жалко ребеночка, так и не увидевшего мир, потому что когда-то я от нечего делать перевела древний текст. Было жалко себя, потому что мне нигде не было места: ни среди волков, ни среди некромантов. Сморгнула обидные слезы.

— Это вы выродки… вы все: и волки, и маги. Чем вы лучше друг друга?

— Заткнись, гадина! Ты погубила моего единственного сына. И сама пойдешь следом. Надеюсь, твою душонку…

Я и Нарсис замерли, услышав рычание. Всхлипнув, перевела дух: значит, оборотни догнали, нашли!.. Некромант ругнулся, повернулся к зачарованным волкам:

— Завяжите мешок и бросьте в воду. А сами плывите на другой берег.

Я похолодела, глядя на мощные речные водовороты. Ни один человек не сможет выплыть из этого бурлящего потока. Мужчины, подчиняясь магии, усиленной кровью младенца-оборотня, синхронно шагнули в мою сторону. Я запищала и почти в ту же секунду полетела вниз. Ткань промокла не сразу. Какое-то время она удерживала драгоценный воздух. Я пыталась всплыть, но меня упорно тянуло вниз. А мешок уже намок, облепил лицо, тело, мешая работать руками. Всплыть не получалось. Я перекинулась в волчицу, теряя остатки воздуха на трансформацию, надеялась, что когтями смогу разорвать мешковину. Ничего не видела: ткань залепила глаза. Я, вцепившись когтями, рвала мешок, путалась… и шла ко дну. Дышать нечем! Больно! Не могу больше терпеть! Еще чуть-чуть… Просунула в дыру голову, плечи. Ну же!.. Рванулась вверх, инстинктивно делая вдох… В пасть хлынула вода. Легкие обожгло огнем. Не-е-ет!!! Дайте дышать!.. Дышать! Я делала так необходимый вдох — и захлебывалась водой. Пузырьки убегали наверх, к свету. Я тоже хочу туда!.. И вдруг света стало так много, что я ослепла. И больше уже ничего не видела…

Что-то мешало дышать, вдохнуть полной грудью — я зашлась кашлем. Еле-еле разлепила глаза. Рядом на коленях стоял Карнеро, мокрый, голый, бледный. Он придерживал меня за плечи, пока я отплевывалась от речной воды. Потом прижал к себе.

— Жива! Слава Первородному! — он отпустил меня, оглядывая посиневшее от холода тело. — Где болит?